Эмоции — хорошее дело, особенно если восхищение и трепет. Но ясность изложения через них все же страдает.
История — не чуть более реалистичный по сравнению с литературой рассказ. Она каждый раз пишется заново.
Позднесоветские медиа случайным образом обрели свой единственный достойный мемориал там, где меньше всего могли на это рассчитывать.
Осмысляя катастрофический опыт современного человека, Валерий Вотрин предпочитает обращаться к насыщенной аллюзиями притче или, напротив, к холодному письму.
Терешкова никогда не полетит на Марс. Здесь, в России, нет никакой жизни, это мертвая земля — но для тех, кто имеет несчастье называть ее родиной, жизни вообще нет — нигде.
Складывается ситуация невероятная, оказываются заморожены вообще все культурные контакты между Россией и США, а так не может быть в современном мире — даже в разгар «холодной войны» ничего похожего не случалось. Какой существует выход из этой ситуации?
Пять лет назад я спрашивал Шевцова, о какой России он мечтает. Он надолго задумался, потом сказал — ну хотя бы как Белоруссия при Лукашенко.
У нас была великая эпоха; поэтическая история Кенжеева; оскорбительная критика; новые книги онлайн и урожай на переводы. В общем — снова здравствуйте.
В последнем своем романе «Черный город» Акунин от тайн власти переходит к тайнам капитализма.
Противопоставление «классики» и «современности» формирует у школьников убеждение, что все «подлинное» создавалось в далеком прошлом, что вся история отечественной культуры есть история ее постепенной деградации: был Пушкин, стал Пелевин.
новости
разделы
Кино Искусство Современная музыка Академическая музыка Литература Театр Медиа Общество Colta Specials
Помоги сайту
