У ГЦСИ хотя бы есть (сомнительное) преимущество: уже собранная коллекция. Да, провинциальная, аляповатая и клочковатая. Как и все наше время. Извините, других не завезли. Можно на основе такой коллекции (и в отсутствие более широкой исторической концепции) создать музей? Можно. Хороший это будет музей? Нет, плохой. Альтернативы есть?
Глупо обсуждать концепцию музея современного искусства, так или иначе опираясь и ссылаясь на богатый опыт свободного мира в организации музеев такого рода, когда над настоящей и будущей Москвой витает дух не Нью-Йорка, Лондона и Парижа — а Тегерана; не МоМА, «Тейт Модерн» и Центра Помпиду — а какого-нибудь «собрания современного православного искусства».
Адекватным и назревшим представляется выделение радикального акционирования в самостоятельное искусство — отдельный вид творчества, который может соединять в себе элементы разных искусств — а может не соединять; может апроприировать хулиганство и хамство как артистическую стратегию — а может не апроприировать.
«Когда выбирали Путина, всем говорили, что без него страну ждет катастрофа. Этот человек 12 лет находился у власти, и все, что он оставил, — понимание того, что без него все провалится. Мы работали три года. И даже если мы завтра уйдем, исчезнем — проект не провалится».
Имеет ли право человек, получивший, будучи замминистра, 100 миллионов долларов на покупку нужного себе бизнеса, выступать в роли арбитра в духовной области? Думаю, ему сперва следовало бы доказать, что это право у него есть.
Риск московского акционизма был не в том, что посадят в тюрьму, а в том, что действие не примут в качестве искусства. Что скажут: «Это не искусство, а хулиганство и глупость». Апелляция к фигурам власти в московском акционизме была инструментом политизации искусства. И основная полемика велась не с властью, а с художественным истеблишментом.
Моя работа потеряла всякий смысл. Я специально ее продумывал как завершенное высказывание, не абстрактное, а актуальное, про сегодняшний день, про закон, который уже действует в Петербурге, Новосибирске, Архангельске. А осталась просто работа без названия с абстрактным описанием — и музей говорит, что не будет менять ничего, все и так хорошо. Это цензура.
Настоящая культурная журналистика в 90-е и 2000-е не только не расцвела, но, наоборот, была убита в зародыше. Вся система СМИ, построенная на высоких гонорарах для сильно загруженных штатных авторов и низких – для авторов внешних, привилегировала быструю эксплуатацию полученного авторами фрагментарного образования, то есть субъективные колонки, но не журналистские расследования. Такая система, созданная ельцинским режимом, шла очень на пользу режиму путинскому, который некому стало расследовать и критиковать.
новости
разделы
Кино Искусство Современная музыка Академическая музыка Литература Театр Медиа Общество Colta Specials
Помоги сайту
