«Музыка и кино — это полная ерунда! Самое настоящее шоу — это политика! Там все, что есть в музыке, можно умножить на десять».
В последнее время в общественных дискуссиях приобрела известную популярность тюремная присказка, тест для начинающих заключенных: стоят два стула, на одном «пики точеные», на другом эрегированные фаллосы; на какой стул сам сядешь, на какой мать посадишь?
Может ли человек осуждать все законы, все безумие, несправедливость, жестокость и кошмары и при этом не выражать это публично и открыто — но не из соображений трусости, страха, сделки с совестью или еще с кем-то, а просто потому, что этот человек умеет, или любит, или считает правильным заниматься чем-то другим?
В детстве, помню, была ситуация, оставшаяся со мной навсегда. Мне было лет восемь. Мы были в большой компании, было еще двое-трое таких же мелких, как я, и пять-шесть подростков лет по двенадцать-тринадцать. Было круто тусоваться с теми, кто тебя старше. И вот, помню, как-то раз на стадионе старшие издевались над одним парнем. Издевались по-разному, но апогеем стал момент, когда они заставили его есть свое же говно. И он ел.
Тем, кто собирается ехать, «сидит на чемоданах» или только начал задумываться об отъезде, советую перечитать американскую прозу Довлатова, полистать русские газеты Израиля, посмотреть Девятый канал, послушать радио РЭКА. Почитать роман Гладилина «Меня убил скотина Пелл» и призадуматься, что в эмигрантском мире мало что изменилось за последние 30—40—50 лет.
Я прекрасно понимаю, что живу сегодня в такой стране, где завтра моя мать может три раза упасть и удариться об угол стола просто потому, что так захотел Следственный комитет. И я ничего не смогу с этим сделать. Но пусть лучше я буду рядом.
Мне кажется, что однажды опустят руки все. Все, у кого сейчас еще есть возмущение внутри и мысль, что «well, at least I've tried». Все, кто уверен, что Россия — это наш дом и плохие люди не могут выгнать нас из него. Однажды лично я пойму, что это вообще конец всему. Сейчас за мной 10 человек, и только они заставляют помнить, что еще не время опускать руки. Еще время бороться.
Дома на кухне — все что угодно, а вслух — нельзя. И это не двойная мораль, это поддержка для тех, кто слабее духом, для тех, у кого собственной прочности не хватает. Для тех, кто думает, что в предложенных обстоятельствах можно или в тюрьму, или в эмиграцию. Есть и другой путь — вкалывать.
Вхождение в большой государственный театр связано с риском для психического здоровья человека, и не только психического — сегодня это очевидно.
Байтов почти всегда пишет про язык, которым человек пытается взаимодействовать с миром, и одновременно — про недостаточность этого языка, про те места, где язык не справляется, и те странные мосты, которые он строит, чтобы заполнить собственные лакуны.
новости
разделы
Кино Искусство Современная музыка Академическая музыка Литература Театр Медиа Общество Colta Specials
Помоги сайту
