Внутренний Чосон

Реален ли миф о буме якутского кино? ИВАН ЧУВИЛЯЕВ съездил в Якутск, чтобы разобраться на месте

О якутском кино вроде успели узнать все. Кто-то — после ряда успехов региональной кинематографии (вроде прогремевшего фильма «Снайпер Саха»), кто-то — по журнальным статьям. Из которых следует, что в одной республике режиссеров едва ли не больше, чем во всей остальной России, и что тут выпускают в год едва ли не болливудское число картин.

Расклад сил на месте оказывается здоровым и даже правильным: в мрачноватом сооружении на задворках главного кинотеатра Якутска действует государственная кинокомпания «Саха-фильм». Параллельно работает несколько независимых маленьких студий, выдающих минимум по работе в год.

Якутское кино появилось сразу после того, как прекратило свое существование советское: аккурат пришло ему на смену в 1992-м. Кино здесь началось с театра: сразу за углом от гостиницы, куда селят москвичей, — большое стеклянное здание Саха-театра, получавшего «Золотые маски» и знаменитого своей отличной актерской школой. Якутское кино родилось именно из актерских амбиций. Год назад местные премьеры пытались объяснить мне, в чем специфика ситуации, в которой они находятся: «Понимаешь, мы заканчиваем, скажем, ГИТИС. И дальше что? Что мы будем играть в русских театрах — московских или питерских? Или фильмах? Джеки Чана? Поэтому и возвращаемся». Собственно, в кино здесь приходят как актеры, так и кто угодно — например, местный мастер короткого метра, снимающий выразительные немые зарисовки, Прокопий Ноговицын вообще работает завучем в средней школе и сплошь и рядом снимает в своих картинах собственных учеников. Отличников, наверное, — спрашиваю, когда случайно натыкаюсь на Ноговицына в курилке кинотеатра. Тот смотрит на меня как на малого ребенка: «Ну зачем так. Я же профессионал».

Министр культуры — не Капков какой-нибудь, парками не балуется.

Амбиции здесь сталкиваются с местной спецификой — Якутия все-таки правда очень особенная территория, со своими нюансами и деталями. Здесь свой язык — на котором и играют в Саха-театре. А значит, уже есть смысл и в литературе, и в кино, и в любом вербальном искусстве — его сохранение. И одновременно из-за языка преломляется любой формат и любой жанр. Все сразу приобретает специфику: в общем, поставить по-якутски «Макбета» — это уже концепция, не говоря о попытках изобразить на местной почве фестивальные стандарты или забацать комический эпос. Так что нет ничего странного, что кинематографический регионализм родился именно в самом самостийном по части языка субъекте федерации.

Еще один фактор, до поры до времени бывший определяющим в случае с якутским кино, — техника. Само собой, снимали на цифру, что автоматически до определенного момента заставляло относиться к региональному кинопродукту как к народным поделкам кустарного производства, к тому же не терпящим транспортировки, хрупким. Но сейчас управляться с цифровой картинкой здесь научились ловко и здорово, и пока прочие рвут на себе волосы и не могут к ней приноровиться, в Якутии цифру давно приняли и впитали.

Кадр из фильма «Дьикти Саас (Дивная пора)», реж. Никита Аржаков

При всей здоровости ситуации все-таки чувствуется некоторый авторитаризм — так что мы с испанским куратором Хавьером регулярно переговариваемся театральным шепотом: «It's North Korea!» Причина, в общем, простая — так или иначе, все нити ведут все равно к местному министру культуры, монументальному персонажу, которого здесь все называют слитно — Андрейсаввичборисов. Он — муж главной якутской звезды, певицы и актрисы Степаниды Борисовой, режиссер того самого Саха-театра. Фигура правда одиозная, не Капков какой-нибудь, парками культуры не балуется. Но того, что существование якутского кино — во многом его заслуга, никто особенно и не скрывает. Для европейского глаза Борисов слишком уж напоминает диктатора, того и гляди наденет скромный френч и возьмется переустраивать мир по законам справедливости и равномерного распределения счастья между трудящимися. Но каждый раз, когда мы с Хавьером разыгрываем указанную сценку «европейцы на Диком Востоке», знающий местные расклады коллега Сергей Анашкин нас прерывает: «А что вы думали? Вообще-то Северная Корея — нормальное, классическое конфуцианское государство».

Европейский нос чует здесь дух восточного коварства постоянно — и поэтому постоянно находится в напряжении. Выдают в аэропорту сопровождающего, он представляется ветераном местной журналистики и обещает всячески помогать — сразу вспоминается фильм Мадса Брюггера «Красная капелла», о путешествии датских комиков по Северной Корее. Особенно когда ветеран с гордостью сообщает, что на берегу Лены в прошлом году открыли памятник Сталину. «Он был великий человек, гений!» Здесь своя история — нет расклада «если не сидел, то сажал». И выводы, отношения — не из страха или плохой памяти, а только из-за того, что это все правда якута не касается, он — наблюдатель, а не участник.

Кадр из фильма «Булаг. Святой источник», реж. Солбон Лыгденов

В общем, наверное, поэтому страха авторитаризма тут нет и в помине — независимые авторы спокойно братаются с чиновниками от культуры и ничуть не воротят нос от них. Если какое восточное авторитарное правило тут и живет по-настоящему, так это «Пусть цветет сто цветов». Скажем, в кинотеатре идут попеременно: русская комедия «Игра в правду», снятый на госстудии фильм и, скажем, комедия местных инди-фильммейкеров со студии Detsat «Кэскил-3: Наследство». При этом цветение дает какие-то очень неожиданные результаты: этот самый «Кэскил» оказывается чемпионом проката и обгоняет остальных, включая «Гадкого меня» (серьезно).

Кстати, это еще один важный момент — кино в Якутии делается для внутреннего пользования, хотя сейчас об этом и говорят меньше и с меньшей уверенностью, чем раньше (может, правда вынашивают планы экспансии). И это заметно даже по форме: якутские фильмы не стремятся к тому, чтобы быть всем понятными, не сводятся к какому-то общему знаменателю. Отсюда же — их главный и, может быть, единственный минус, некоторая герметичность и обособленность, ну да это же и есть прямое следствие любого регионализма, хоть политического, хоть кинематографического. Кто надо — оценит. А оценивают, надо сказать, многие — при всей условной провинциальности каких-то вещей, при всей наивности фильмов вроде «Дойду» Сергея Потапова (там к писателю земли Олонхо приходит Сатана, и назревает конфликт между добром и злом).

«Кэскил-3» оказывается чемпионом проката и обгоняет «Гадкого меня».

Первый якутский кинофестиваль начинается с круглого стола о «потенциале регионального кино» в Доме правительства. По большому счету, это такой пир победителей: кинематографисты, с нуля создавшие национальный кинематограф, братаются с чиновниками, которые оказывают им всемерную поддержку. Борисов то и дело ссылается только что не на Хайдеггера с Жижеком. Московские гости выглядят случайно попавшими на свадьбу плакальщиками — привыкшие горевать о недостатке денег, кинотеатров, здоровья, счастья и требовать от министерств немедленного доставления всего этого по указанному адресу, они несколько смущены и тщетно пытаются как-то участвовать в разговоре. Получается смешно — лучше рассуждать обо всем этом отвлеченно, все равно понять до конца не получится. В этом, в общем-то, и есть суть регионализма: мы вроде как с вами, а вроде как и сами. Якутия — только формально часть России, общие здесь с мифической Москвой (которой, может, и не существует, «ее в телевизоре делают для нас») только деньги. Остальное — язык, культура, далее по списку — свое. Для внутреннего употребления.

Обратно я лечу с гастарбайтерами. Они, оказывается, тут есть. Мужики-белорусы приезжают на Крайний Север на сезонные работы. Наверное, это единственный возможный контакт Востока и Запада, мифического центра и реальной окраины.