Kid Koala: «Я уже слегка как чокнутый»

Канадский виртуоз Эрик Сэн, который умеет делать «вертушечный» блюз, рассказывает об охоте за старым звуковым оборудованием и рекомендует новые виниловые пластинки

Эрик Сэн, более известный как Kid Koala, — маэстро турнтаблизма (тернтейблизма), искусства играть свою музыку с чужих пластинок, поражая зрителей ловкостью и скоростью пальцев. Kid Koala пошел в этом мастерстве дальше многих и из диджея-жонглера превратился в диджея-композитора, а затем в диджея — режиссера спектаклей, поставленных вокруг собственной музыки. На этой неделе состоятся российские премьеры «Vinyl Vaudeville Show» — лирико-юмористического клубного шоу, в котором помимо взмокшего от напряжения Эрика Сэна задействованы танцовщицы и ростовые куклы:

Перед выступлениями Kid Koala разъяснил COLTA.RU, почему он теперь сочиняет блюз и охотится за микрофонами «Ломо».

— Вопрос к вам по сути один, но важный: как вы это делаете?

— Делаю что (смеется)?

— Да практически все. Как, например, вы записывали свою последнюю пластинку «12 Bit Blues»?

— Последние несколько лет я пытался найти точки соприкосновения в той музыке, которая мне нравится, а мне нравится очень разная — рок, хип-хоп, электроника… Однажды я понял, что корни моей любимой музыки тянутся куда-то к дельта-блюзу, к народным американским певцам. И я подумал: а почему бы мне не сделать свою версию блюза — соединить эту форму со своими умениями, а поскольку мой основной музыкальный инструмент — это виниловый проигрыватель, то у меня получился «вертушечный» блюз.

Kid Koala — «8 Bit Blues (Chicago to LA to NY)»

— Вот мне и интересно: как вы записывали этот альбом на виниловом проигрывателе — чисто технологически?

— В основном процесс записи выглядел так: мы наигрывали мелодическую линию на гитаре или басовую, иногда все вместе, записывали ее. Потом я нарезал эту партию на пластинку. У меня в студии есть станок для нарезки виниловых пластинок, купленный в Германии. Потом крутил пластинку на проигрывателе — скретчил. Моя задача была передать с помощью вертушки, иглы, рук и скретчей вот то ощущение, которое у меня возникает от старой блюзовой музыки. Ощущение рукотворности, вязкого звука, кривоватости музыки — в хорошем смысле...

— А старые блюзовые пластинки вы использовали в записи? Виниловые диггеры не любят раскрывать секреты, но, может, вы поделитесь какой-нибудь находкой?

— На «12 Bit Blues» совсем чуть-чуть сэмплов из архивных записей. Я все дальше и дальше ухожу от чужого музыкального материала к своему — сыгранному и нарезанному собственноручно. Теперь я охочусь не за старыми пластинками, а за старым оборудованием. По-моему, это увлечение той же природы, что заставляло меня раньше часами проводить время в магазинах пластинок: зачарованность старым звуком, тембром, тоном. Только теперь я коллекционирую старые микрофоны, усилители, катушечные магнитофоны… Если вы заглянете в буклет «12 Bit Blues», то найдете там фотографии моей студии — она выглядит как блошиный рынок, завалена винтажным оборудованием. Большая часть из собранных мной аппаратов не откалибрована как следует или вовсе неисправна. Почти каждый из них старше меня на десятилетие, у каждого — уникальный звук, свои особенности. Почти как индивидуальные черты личности. Видите, я уже слегка как чокнутый разговариваю — одушевляю старые машинки (смеется).

Я очень увлечен старым звуковым оборудованием. Как я понимаю, у вас в России сложилась очень интересная ситуация с аппаратурой: иностранную к вам не возили, поэтому приходилось делать свои образцы — и очень любопытные.

Я охочусь не за старыми пластинками, а за старым оборудованием.

— У вас в студии есть советская звуковая техника?

— У меня есть два микрофона «Ломо». Те самые, всем известные… Ну как всем — всем таким же маньякам, как я (смеется). Мои студийные друзья мне завидовали: «Уау, ты нашел “Ломо”!» Я купил их через eBay. Как видите, жизнь винилового диггера от жизни коллекционера винтажной аудиотехники ничем не отличается: тусуемся мы по тем же местам — блошнякам да аукционам. Мои друзья из Arcade Fire недавно достали советский синтезатор — мы с ним разбирались наугад, языка-то мы не знаем, поэтому оставалось догадываться, что на нем написано. Суть понятна: вот здесь осцилляторы, а вот здесь фильтры, но кнопки все равно жмешь наобум — так, конечно, значительно веселее (смеется).

— Раз уж мы заговорили о старинной технике: почему вы записывали «12 Bit Blues» на сэмплере SP-1200?

— Для меня это культовая хип-хоп-машинка. На ней записывали ранние пластинки Public Enemy и Cypress Hill, Пит Рок, DJ Premiere и Beastie Boys. Как-то мы сводили в Лос-Анджелесе пластинку для группы The Slew вместе со звукоинженером Марио Калдато (Mario Caldato), который писал с Beastie Boys «Check Your Head» и «Ill Communication». Он мне показывал свою студию, и он-то мне и вручил первый E-mu SP-1200: «Никогда им не пользовался? Просто обязан попробовать!» У него забавный саунд — он грязнит все! Даже голос может превратить в такой — как у поеденного ржавчиной робота, что как раз подходит для блюзовой записи.

Работать с ним трудно, потому что у него памяти хватает только на 10 секунд: самый длинный звук, который ты можешь записать на него, — около двух секунд. Это, разумеется, накладывает отпечаток на получающуюся музыку — приходится все рубить в мелкую крошку. Зато сейчас они гораздо дешевле, чем в 1990-х — тогда они стоили по пять штук баксов (смеется).

У него забавный саунд — он грязнит все!

— Как они себя ведут во время живых выступлений — не виснут?

— В этом-то и была проблема — у них загрузка сэмплов на 3,5-дюймовых флоппи-дисках. Требуется время, пока он его считает. К тому же он может и не считать диск! В этом есть своя прелесть, но во время шоу не все зрители могут это оценить (смеется). Я так намучился после первых двух шоу на SP-1200, что заменил его на другой винтажный сэмплер — Yamaha SU10. Он сделан в 1996-м, и у него похожий минималистичный, грязный саунд.

Моя главная цель сейчас во время шоу — по минимуму использовать предзаписанные паттерны и все делать прямо на сцене, перед зрителем. А во время записи «12 Bit Blues» в студии я совсем не делал петель (loop) — отстучал каждую песню от начала до конца. Каждые четыре минуты вживую, без помарок — ну это же блюз, живая музыка (смеется).

Kid Koala — «5 Bit Blues»

— Один мой знакомый, большой поклонник Kid Koala и hi-fi-аппаратуры, проводил тесты над вашей пластинкой — мерил частотный диапазон. Его замеры показали, что он ограничен 12 кГц, в то время как по стандарту — 20 кГц.

— Это как раз из-за сэмплера SP-1200 — он пишет звук в формате, урезанном по частоте, и в 12-битном качестве. Это чтобы в память помещался сэмпл подлиннее — иначе влезала бы только одна секунда. От этого саунд SP-1200 и кажется таким шершавым, грубым и колким. Мне, впрочем, это как раз нравится — многие хип-хоп-продюсеры специально режут частоты на своих мощных компьютерных станциях, чтобы получить более пространственный звук. А тут все получается само собой и опять же для блюза идеально подходит. Я же делал пластинку не для танцпола или радиоэфиров — хотел сделать пугающий звук (смеется).

— Вы очень большое внимание уделяете звуку и его восприятию. Что вы думаете о сегодняшней ситуации в звуковой культуре — о том, возможен ли хороший звук в mp3, и о «войне громкости»?

— Я понимаю, почему все это происходит — почему саунд-инженеры делают такой звук. Большинство людей слушает музыку в наушниках на айподе или на лэптопах с динамиками в полтора сантиметра диаметром (смеется). В этом случае не так важно — mp3 у тебя или wav, завышена громкость на альбоме или нет... Какая разница — лишь бы хоть что-нибудь играло.

Вообще все зависит от контекста: если ты выпускаешь запись для танцпола — она должна бить по ушам, должны быть очень низкий бас и резкие высокие. Запись должна быть сведена так, чтобы быть громкой. Когда мы сводили «12 Bit Blues», мы хотели, чтобы саунд производил впечатление, был эффектным, но не настолько, чтобы у слушателя не оставалось альтернативы — типа: «Ой, под эту музыку либо танцевать, либо выключить ее к чертям, потому что она мешает мне думать» (смеется).

Мои друзья из Arcade Fire недавно достали советский синтезатор — мы с ним разбирались наугад, языка-то мы не знаем, поэтому оставалось догадываться, что на нем написано.

— Вы сами как предпочитаете слушать музыку?

— На виниле! Нет, ну в самолетах я с вертушкой не летаю, у меня есть плеер — так что и так, и так. К тому же, даже если летать в самолете с портативным виниловым проигрывателем, кайфа будет немного. То турбины завоют, то ребенок закричит. Но в комфортной обстановке, в студии, я предпочитаю слушать музыку на виниле — вы же понимаете, там другое качество звука. Другое разрешение. Это как опрокинуть на себя ведро с водой или ведро с кубиками льда — разный опыт, хоть оба и шокируют (смеется).

— Я недавно встретил «12 Bit Blues» в топе «25 новых альбомов, которые вы должны иметь на виниле». А вы бы что посоветовали послушать на виниле из свежих записей?

— Аудиоманьякам надо обязательно послушать на виниле новый альбом My Bloody Valentine. Я слышал, что они полностью исключили цифровую обработку во время его записи и выпуска — у них все было аналоговое, от катушечного магнитофона до винилового пресса. Я, правда, не услышал особенно большой разницы (смеется). Но их пуристский подход заслуживает уважения. Мне очень понравилось, как у них записаны высокие частоты: с одной стороны, очень резкие и отчетливые, с другой — они очень уютные, обволакивающие. Это редкость — меня поймет каждый, кому хоть раз доводилось стоять в клубе рядом с барабанщиком. Еще в этой записи много воздуха — это тоже мне очень нравится. Иногда, знаете, пластинки так записаны, как будто у них много всего понапихано в каждом диапазоне, — от таких быстро устаешь.

Мне очень понравился новый альбом Yeah Yeah Yeahs «Mosquito» — отличный. Когда я первый раз послушал его через сеть, я был расстроен. Но потом, значительно позже, мне пришла пластинка — я послушал и поменял свое мнение. Вот сейчас жду, когда придет новый Boards of Canada: проверю, будет ли он работать как альбом. Знаете, как увлекательное путешествие через сторону А к стороне B — и до последней дорожки. Или захочется вскочить на середине и перевернуть пластинку (смеется).

— Вы только что объявили о выходе нового альбома Deltron 3030 — совместного проекта с рэпером Del the Funky Homosapien и продюсером Dan the Automator.

— Да, вы звоните мне в Сан-Франциско, где мы сейчас как раз организуем концерты Deltron. Летом у нас выйдет сингл на виниле — мы уже сделали пару цифровых релизов, но это будет настоящая пластинка, может быть, даже EP. Презентовать ее хотим масштабно — концерты будут с оркестром, сейчас готовим струнные аранжировки. Надеюсь, будет ярко.

— Почему у вас был такой большой перерыв между пластинками Deltron 3030 — почти 13 лет?

— Мы начали писать ее почти сразу, как закончили первую, потом все завязли в других проектах. Каждый в своих. Возникли проблемы с тем, чтобы собраться снова и синхронизироваться. Два года назад Del the Funky Homosapien закончил тексты — убрал из них все лишнее, и мы начали записываться. Теперь-то уже немного осталось ждать.

— Я где-то читал, что Дэймон Албарн так и не заплатил вам за работу в Gorillaz — это правда?

— Да, это правда. Но это нормально (смеется). Я занялся музыкой не из-за денег. У меня никогда не было такой мотивации — для меня это способ раскрыть себя, узнать новое, поработать с друзьями, получить удовольствие, а карьера и деньги — это лишь дополнение, хоть и приятное. Мы с Дэймоном в расчете — он же меня после этого проекта познакомил с Бьорк, большим поклонником которой я тогда был. У меня, помню, челюсть упала, когда он сказал так, походя: «А, Бьорк! Да я с ней ужинаю сегодня. Расскажу ей о тебе» (смеется).

 
Kid Koala выступит 10 июля в клубе «16 тонн», а 13 июля — на петербургском опенэйре Stereoleto.