Совок-2012

Что такое «совок» и кто такие «совки» в нашей нынешней жизни? COLTA.RU отвечают поэты, писатели, художники, режиссер и музыкант

Советского Союза не существует уже больше 20 лет, но слово «совок» не исчезло из лексикона и по-прежнему используется для описания реальности вокруг нас. COLTA.RU предприняла попытку продиагностировать, насколько современное российское общество подвержено болезням породившего его советского. Мы обратились к культурным героям разных поколений с вопросами: «Что такое “совок” в нашей нынешней жизни — общественной и культурной? Какие предметы и явления, на ваш взгляд, являются “отпрысками”, “наследниками” ушедшей, казалось бы, исторической эпохи, ее рудиментами?»

В опросе приняли участие:

Андрей КОНЧАЛОВСКИЙ
Лев РУБИНШТЕЙН
Максим ОСИПОВ
Сергей КУЗНЕЦОВ
Павел ПЕППЕРШТЕЙН
Дмитрий БЫКОВ
Линор ГОРАЛИК
Олег КАШИН
Сергей ШАРГУНОВ
Арсений ЖИЛЯЕВ
Георгий КУШНАРЕНКО

Андрей КОНЧАЛОВСКИЙ, режиссер, 75 лет

Для меня слово «совок» несет позитивную коннотацию. Потому что совок давал гарантированную нищету. Эта гарантированная нищета в определенном смысле давила животные инстинкты, которые есть в человеке, давила его эгоизм. Звериная морда была придавлена железной решеткой авторитарного рая. Понимаете, на «Мосфильме» при советской власти все сидели в одном кафе. Пирожок стоил 20 копеек и для осветителя, и для народного артиста, и для члена ЦК. Эта масса людей была в определенном смысле едина, у нее был один общий враг — компартия. Потом решетку сняли — и, оказалось, лица под ней не очень приятные. Врагом стал другой человек.

Лев РУБИНШТЕЙН, поэт и писатель, 65 лет

Это злополучное словечко возникло, если я правильно помню, еще в поздние советские годы как обозначение всего убогого, эстетически ущербного, провинциального и старомодного.

Что такое совок в наши дни? Ну, во-первых, примерно то же самое, что и тогда. Но и не только, разумеется.

Легче всего, конечно, наглядными приметами совка было бы назвать символические атрибуты формально ушедшей советской эпохи: гербы на фасадах сталинских зданий, сталинско-михалковский гимн, горделиво-агрессивные надписи «СССР» на куртках и футболках, советско-типовые названия улиц и площадей, памятники и портреты. Но это все скорее следствия, а не причины.

Глубинные приметы совка в другом: прежде всего в сложившейся давно, но не изменившейся по сей день специфике межличностных отношений — напряженности, подозрительности, заряженности потенциальной агрессивной энергией. Когда-то говорили, что все это оттого, что люди по полдня проводили в изнурительных очередях. Ну и про «квартирный вопрос», конечно. Но вроде бы и очередей давно нет. И квартирный вопрос худо-бедно рассасывается. А коммунально-барачный тип человеческих отношений удивительным образом сохраняется. И не просто сохраняется, но и поразительным образом воспроизводится в поколениях.

(Анти)советские люди склонны были преувеличивать уникальность своего опыта.

Совок — это не знаки, не символы, не предметы, а выражения лиц, речевые интонации, неразжимаемые челюсти и напряженные, оценивающие взгляды. Это все то, что, к счастью, мгновенно забывается при пересечении государственной границы отсюда и немедленно узнается при пересечении границы сюда.

Так что «совок» — это, если угодно, краткое и емкое обозначение уже даже не социально-политической, а вполне себе антропологической катастрофы, плоды и последствия которой… ну и так далее.

 
Максим ОСИПОВ, писатель, 49 лет

Я не люблю слова «совок» и почти не употребляю его. В моем рассказе «Москва—Петрозаводск» его произносит едущий в поезде убийца, недовольный тем, что поданный ему чай едва теплый. Вчерашние секретари комитетов комсомола, получившие доступ к западной культуре, которую они воспринимают прежде всего как культуру обслуживания, стали первыми презрительно называть своих соотечественников совками. Однако вас, вероятно, интересует не словоупотребление, а — что такое советский человек.

Если надо ответить одним словом, то словом этим будет «сирота». В лице государства советский человек видел силу (отца) и заботу (мать). Приведу несколько примеров.

Один депутат прогрессивных взглядов с грустной иронией рассказал мне, как встречался со своими избирателями, точнее — избирательницами, на такие встречи приходят одни старушки. Естественно, они жаловались, что их пенсий едва хватает на оплату коммунальных услуг, но когда депутат предложил им (с провокационной целью) выбрать между повышением пенсий и строительством авианосцев, необходимых для защиты отечества, старушки покряхтели и выбрали авианосцы: «А мы уж как-нибудь…» Меня эта история не разозлила. Скорее, тронула.

Другой пример: на вопрос, почему они не принимают назначенных мною лекарств, мои пациентки иногда говорят: «Да кому мы нужны? Вот раньше…» Раньше государство заботилось, имело смысл лечиться, чтобы удовлетворять его ожиданиям. (Тоже миф, но речь не о том, правильно ли мои пациентки помнят прошлое.)

Можно подумать, что феномен советскости, «совка» умрет вместе со старыми пациентками и избирательницами. Это не так. Недавно я провел ночь в разговорах с ребятами, ехавшими служить по контракту на Кавказ. Они самыми теплыми словами вспоминали Советский Союз, которого не застали («Вот это была сила! Мы все могли»), старались протрезветь перед Волгоградом, где поезд стоял полтора часа: им было важно увидеть святыню — статую «Родина-мать». И на Кавказ они ехали не из желания повоевать: им хочется коллектива и чтобы о них заботились.

И еще: ностальгия по советским временам становится в последнее время хорошим тоном. Много, мол, было хорошего. Эмиль Гилельс пять раз приезжал в Новомосковск (небольшой город в Тульской области, туда отправляли на «химию», но там два музыкальных училища). Я сам семилетним мальчиком ездил на троллейбусе в школу, не страшась бытовой преступности. Все в этом роде воспоминания. Все помнят, какому наказанию подверглись вышедшие из Египта евреи за то, что добрым словом поминали неволю. Им было что вспомнить. Наверное, не только котлы с мясом, но и детские музыкальные школы, и египетскую медицину. Давайте не уподобляться им. Впрочем, со своими предостережениями я уже, видимо, опоздал.

Сергей КУЗНЕЦОВ, писатель, 46 лет

Концепция «совка» базируется на допущении, что советский человек, homo soveticus, так уж сильно отличается от человека вообще. Эта концепция возникла, прежде всего, по причине того, что из-за железного занавеса было плохо видно рядовых обывателей зарубежных стран, а также потому, что советская пропаганда долго вбивала всем в голову, что существует «новая историческая общность — советский человек». Даже те, кто пропаганде не верил, это слышали столько раз, что перестали подвергать тезис критике, а просто поменяли плюс на минус — и вместо образцового строителя коммунизма получили невежественное и безынициативное чудовище. Хотелось бы, чтобы меня поняли правильно. Разумеется, в каждой стране в каждый период времени существует некий уникальный человеческий тип: француз времен Второй империи, американец эпохи шестидесятых, японец времен экономического чуда и так далее. Точно так же мы можем говорить о «советском человеке сталинской эпохи» или «времени застоя», понимая, разумеется, что у сибирского крестьянина, академика Королева, писателей Фадеева и Ахматовой не так уж много общего, даром что они все жили в одно время в одной стране.

Под словом «совок» обычно подразумевают среднего жителя СССР восьмидесятых годов. Если концентрироваться на его негативных чертах (а вопрос COLTA.RU подразумевает именно их), то он отличался низким уровнем социальной инициативы и ответственности (ни предпринимательства, ни готовности отвечать за свои действия), склонностью к двоемыслию (дома говорим одно, на работе — другое) и некоторым уровнем ксенофобии (анекдоты про чукчей и грузин, сложное отношение к Западу, бытовая гомофобия, иногда — антисемитизм и т.д.). Ничто из перечисленного не является уникальным (ксенофобию и двоемыслие легко найти даже в политкорректной Америке, низкий уровень социальной инициативы характерен для многих стран с патерналистскими режимами и т.д.), но сочетание всего перечисленного, да еще с добавлением специального советского языка, действительно создавало яркий образ «совка».

Разумеется, «совка» больше не существует. Поменялся язык, уровень двоемыслия достиг среднего по планете (все ругают начальство дома, а не на совещаниях), социальная инициатива тоже выросла, хотя и не настолько, насколько нам бы хотелось. Конечно, в современном жителе России можно найти многие черты «совка» — но, взятые в отрыве от всех остальных, они перестают быть чертами «совка», а становятся просто качествами, присущими человеку как таковому.

Возьмем, к примеру, борьбу с Pussy Riot. У их противников можно найти множество черт «совка» — но, если честно, противники известного антиисламского ролика на YouTube не так уж от них отличаются, хотя не имеют никакого отношения к «новой исторической общности».

«Совок» — это, если угодно, краткое и емкое обозначение уже даже не социально-политической, а вполне себе антропологической катастрофы.

Мне кажется, что (анти)советские люди склонны были преувеличивать уникальность своего опыта. Каждая страна уникальна, и СССР не был исключением: он был уникален, как и все другие страны. Завершить этот разговор хочется цитатой из одного из любимых писателей позднесоветской интеллигенции:

«Они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»

А вы говорите — «совок»!

 
Павел ПЕППЕРШТЕЙН, художник и писатель, 46 лет

В целом «совок» или что-то советское разделяется на две сферы представления, которые, в общем-то, достаточно косвенно в моем сознании сосуществуют. Первая — это некое историческое представление, где содержится информация о сталинизме, о терроре, о разных чудовищных ужасах. И второе, что-то совершенно другое, — это личный опыт жизни при советской власти, при которой я прожил детство и какую-то часть юности. Должен сказать, что в целом, если абстрагироваться от исторической информации и обратиться к личному опыту, все советское мне очень мило, вызывает нежные воспоминания, и никаких эмоций наподобие «мы, типа, до сих пор живем на улице Ленина» и «мы ждем перемен» у меня нет. Вот я, например, в данный момент живу на улице Ленина — то есть на Ленинском проспекте — и очень счастлив, что я живу на улице Ленина.

Я думаю, что наше общество на довольно слабом торможении, очень быстро движется вперед к полному пиздецу. Вот что я думаю. И никакого движения вперед в радостном аспекте, про это невозможно даже пищать. Влияние Советского Союза, несомненно, на все это есть, потому что Советский Союз повлиял на всю мировую историю, на все страны и уж тем более — на те страны, которые в него входили. Вряд ли его историческую роль можно назвать позитивной. И как какой-то исторический эксперимент, связанный с государственной структурой, государственной машиной, — это, конечно, мрачный, провальный эксперимент. Но при этом, с другой стороны, социализм как путь спасения индивидуальной души себя оправдал. Это две разные совершенно вещи.

 
Дмитрий БЫКОВ, писатель, 44 года

Совок — это такой предмет для уборки мусора, и больше ничего.

 
Линор ГОРАЛИК, поэт и писатель, 37 лет

Мне хочется употребить слово «совок» в тех случаях, когда я сталкиваюсь с определенными примерами — как бы это сказать? — очень узкого мировосприятия. Мировосприятия, подразумевающего, что сценариев человеческого поведения (равно как и человеческих мотиваций) существует очень мало, а те, которые существуют, раз и навсегда отрегламентированы; пересматривать их излишне, а то и опасно. Мне кажется, что есть сотни очень разных сюжетов, объединенных, собственно, именно этим мировосприятием: от «у нас в кафе розетками можно пользоваться только охране» до «поднимите ребенка с пола», до «Запад хочет нас уничтожить», до «искусство должно делать красиво», до «геи совращают молодежь». Такая тенденция к сужению рамок мира вызывает у меня сильные ассоциации с советским официальным удушьем — и сильное желание сказать «совок».

 
Олег КАШИН, журналист, 32 года

1. Патернализм; даже не уверен, что это можно назвать патернализмом, но это в любом случае отвратительная вещь, когда люди по умолчанию ставят знак равенства между своими интересами и государственными. Это и в лучшие годы было не так, сейчас это совсем не так, но для многих людей, к сожалению, условная Анна Чапман остается «нашей разведчицей», Вооруженные силы — «нашей армией», а футбольная сборная России — «нашей сборной». Сюда же можно отнести и массовое уважение к «частной жизни» высших чиновников и прежде всего Путина — сам знаю множество людей, которые искренне возмущались, например, той самой публикацией в «Московском корреспонденте». Вот это совок, мне кажется.

2. Все общественные и государственные институты, сохранившиеся с советских времен. Армия, официальные профсоюзы, Русская православная церковь, Академия наук. Устроены они примерно так же, как КПСС и ВЛКСМ, но, в отличие от двух названных, они нормально пережили 1991 год и продолжают существовать в прежнем виде. Это, конечно, совок.

3. Еда. Понятно, что стандартный набор блюд в стандартных заведениях общепита (бутерброд с семгой, «мясо по-французски», жаркое в горшочках) сформировался в постсоветские годы, но это все равно совок. Трудно объяснить, почему, но вы же понимаете?

Сергей ШАРГУНОВ, писатель, 32 года

Я не люблю презрительное слово «совок», хотя вырос в антисоветской среде и единственный в школе не вступал в октябрята и не повязывал пионерский галстук. Уже в начале девяностых мне стало понятно хрестоматийное: «советский-антисоветский — одно и то же». Рьяное неприятие всего советского периода отдает мелкотравчатой болезненностью и смотрится жалко.

На самом деле чудесные черты советских людей — продолжение их недостатков, и наоборот.

Наив, инфантилизм, прекраснодушие, панибратство... «Совки» были непугаными идиотами, которые, как слепые котята, полетели в холодную воду.

А еще у совка было два глаза. Я так и говорю: двухглазый совок. Один глаз — солидарности и социальности — выколот. Подслеповатым был, но все же был. Другой — политического контроля — промывают, чтоб шарил по стране. То есть нынешняя система во многом берет из прошлого худшее, конечно, с поправкой на эпоху. Только собственность наша элита научилась контролировать, в отличие от дедушек из Политбюро.

А вообще, есть такие бытовые заморочки, из-за которых в сердцах ругаешься: «Совок!» С кем не бывает, правда? Очередь в магазине, тормознутость в отеле на ресепшене, дикость официантки, и слетает раздраженное: «Совок!» Да, бытовой совок — это заветренная хамоватость продавщиц, официанток, проводниц, теток в каких-то учреждениях... Почему-то с дурной стороной совка ассоциируются именно дамы. Может быть, чтобы быстрее оттаять и тепло улыбнуться: какие милые, какие естественные, какие привольные... Наши. Родные. 8 марта — советский праздник. Пусть будет.

Арсений ЖИЛЯЕВ, художник, 28 лет

Я понимаю, что во многих своих проявлениях СССР — это был ад. Но простите, я не верю, что ад, который мы имеем сегодня, лучше. Поэтому мне не нравится сама постановка вопроса. Что значит «рудименты, мешающие развитию нового общества»? Например, всеобщее бесплатное образование — это рудимент, мешающий развитию нового общества, или же нет? Или мы скажем, что все зло от совка осталось в нашем мире и когда это зло мы победим, у нас наконец появятся «настоящий капитализм, как в Европе» и «настоящая демократия». Это заблуждение. Поэтому я не хочу сейчас вступать в полемику и защищать советский опыт или же, наоборот, нападать на него. Скажу лишь следующее.

Я считаю, что путинский режим является наследником советской бюрократии. И это зло, которое не смогли победить ни антиавторитарные социалисты, ни антисоветчики. Думаю, если бы совок не развалился, а лишь решил взять курс на капитализм а-ля Китай, ничего бы не изменилось. Риторику только надо было бы подкорректировать...

Георгий КУШНАРЕНКО, музыкант, 25 лет

Начну с того, что, на мой взгляд, современное российское общество выглядит совершенно логичным продолжением советского общества. В принципе это и неудивительно, так как у власти сейчас стоят люди со стопроцентным советским менталитетом и сознанием. Соответственно они и ведут себя точно так же.

1) Глубокое убеждение наших граждан в том, что все вокруг враги, наша страна до сих пор в кольце врагов и все наши беды только из-за происков вражеских сил, вера в некий всемирный заговор против России. 70 лет эта сказка про кольцо врагов вокруг СССР была одним из главных идеологических кирпичиков в стене, отделяющей Советский Союз от всего остального мира. Вражеской угрозой коммунисты оправдывали все свои самые громкие преступления, разделяли общество на «своих» и «чужих». То же самое происходит и сейчас. Власть изо всех сил продолжает не объединять общество, а разъединять его.

2) Вполне логичным следствием такой позиции являются крайняя агрессивность людей, ненависть к оппоненту, непримиримость, культ силы, стремление к конфликту, обострению.

3) Выборочность применения закона. Мне кажется, это главная болезнь советского/российского строя. Хотя в принципе подобное отношение к закону со стороны власть имущих в России было всегда, но советская власть переплюнула своих предшественников. С самого 1917 года пролетариям, партийным, кагэбэшникам можно было делать все что угодно, а непролетарии, беспартийные, далекие от ЧК-ГПУ-КГБ получали реальные сроки и расстрелы за все, вплоть до собственных мыслей. Подобная система в том или ином виде сохраняется и сейчас. Если ты какая-нибудь обычная Осипова, ты сядешь на 10 лет за то, чего ты даже не совершала. А если ты член «Единой России», как какой-нибудь Цеповяз, то можешь состоять в банде, 10 лет насилующей (220 девушек, в том числе и малолетних), грабящей, убивающей. Получишь за это штраф в 150 тысяч и можешь дальше заниматься тем же.

4) Активная подмена понятий, несоответствие слов реальности. По-моему, называть белое черным, а черное белым — очень яркая черта советского времени, сохраняющаяся и сегодня. Советский строй — самый свободный, с невозможностью свободно выехать из страны, бессчетными концлагерями и карательной психиатрией для ученых, музыкантов, писателей и прочих инакомыслящих; советские выборы, на которых люди «выбирают» из одного-единственного кандидата; «добровольность» нахождения союзных республик в составе СССР — чем все это отличается от «христиан», призывающих к насилию и убийству, «истинных патриотов», обворовывающих свою собственную страну, «справедливого» суда, судящего в соответствии со звонком сверху?

5) Жуткий, лютый бытовой фашизм абсолютного большинства российских граждан, также рожденный в, казалось бы, такие интернациональные времена.

6) Абсолютное падение ценности человеческого достоинства и человеческой жизни. Опять же в нашей стране за всю ее историю человек не представлял особой ценности, однако в советские времена жизнь обесценилась фактически до нуля.

Подготовили Юлия Рыженко и Маргарита Остроменская