Авдей Тер-Оганьян: «Pussy Riot — это качественно сделанная попса»

Pussy Riot критикуют не только по телевизору. Художник, вынужденный после акции «Юный безбожник» в 1999 году покинуть Россию, относится к деятельности девушек без восторга

Акция группы Pussy Riot «Богородица, Путина прогони» в московском храме Христа Спасителя и общественная реакция на нее уже много месяцев находятся в центре внимания. Многим из наших коллег пришлось занять определенную позицию как по отношению к самой акции, так и по отношению к реакции общества на нее. Некоторые, и я в их числе, в сложившихся обстоятельствах готовы рассматривать перформанс в политическом контексте, но категорически отказываются обсуждать его художественные качества. По крайней мере, до тех пор, пока три молодые женщины не окажутся на свободе. И, конечно, многих интересует позиция АВДЕЯ ТЕР-ОГАНЬЯНА, художника, дело которого открыло череду судебных процессов, где в качестве обвиняемых оказывались актуальные художники и кураторы выставок современного искусства.

— Твое отношение к акции Pussy Riot и к ее последствиям фрагментарно изложено в твоем блоге. Я предлагаю тебе представить объемный взгляд на ситуацию. Скажи, готов ли ты обсуждать эту акцию и как политическое, и как художественное высказывание?

— Я начну разговор с небольшого комментария, касающегося моей акции в Манеже, с которой, собственно, все и началось. Сегодня каждый раз, когда я высказываюсь по поводу акции Pussy Riot, меня упрекают: «Ты субъективен, струсил и сбежал, ты завидуешь» и т.д., переводя дискуссию на другой уровень или, по сути, прекращая разговор. Так вот, ситуация с моей акцией давно разрешилась и закончилась: я эмигрировал из России, плохо или неплохо, но устроился тут, принял ситуацию. Но я убежден, что, как никто другой, имею право говорить на эту тему, анализировать и критиковать действия Pussy Riot. Во-первых, я много лет отдал политическому искусству. И во-вторых, хотя я и не отсидел за свою акцию срок в тюрьме, но на самом деле мое наказание гораздо серьезнее, чем получили Pussy Riot. Я 13 лет в эмиграции. Можно сказать, что я уже 10 раз отсидел.

Далее. Меня удивляет, что наши интеллектуалы-концептуалисты, наши «левые художники», обычно не сомневающиеся в том, что политическое искусство как явление существует, сводят ситуацию с Pussy Riot к тому, что, мол, пока участниц не выпустят, обсуждать искусство мы не будем.

Я готов рассматривать эту акцию и с художественной, и с политической точки зрения. Более того, если авторы заявляют, что это художественная акция, то именно в этом качестве ее и надо обсуждать. Поступать иначе — некорректно, даже неуважительно по отношению к участницам группы. И не важно, что они в тюрьме. Если человек объявляет что-то искусством, надо исходить из этого. Или хотя бы попытаться доказать, что это не искусство, как-то аргументируя свою позицию. Самое главное (об этом справедливо говорили и в моем случае): искусство это или нет, но художник не свободен от ответственности.

Известно, что существует политическое искусство, и мы не можем отделить политическую ангажированность Некрасова, Чернышевского или Маяковского от их творчества. Обсуждая акцию в ХХС как факт искусства, применяя весь инструментарий художественного анализа, мы гораздо лучше и точнее поймем ее политический смысл: кому она была адресована, что, собственно, было сказано и что на самом деле произошло. Если мы будем говорить об акции только как о политическом событии, то весь разговор сведется к тому, хулиганство это или нет, мелкое или крупное. Иными словами, акцию Pussy Riot обязательно нужно обсуждать с профессиональной точки зрения, причем со всеми внешними вторжениями (текст обвинения, составленный прокурорами, приговор судьи, комментарии президента и пр.), и именно для того, чтобы ее понять. Ее нужно анализировать и в контексте московского акционизма, и в контексте истории группы «Война», потому что мы не можем воспринимать группу Pussy Riot как нечто отдельное, не имеющее отношения к предыдущим акциям «Войны».

Мы знаем множество примеров в искусстве 1990-х годов, когда политические художники — Анатолий Осмоловский, Александр Бренер и другие — включали медийную реакцию в документацию своих акций. Это нормально. Не надо быть формалистом и сводить акцию Pussy Riot к видеоклипу. И следствие, и суд, и выступление участниц группы там, и приговор — все это является частью акции.

Более того, я могу сказать, что, по логике событий, и арест, и суд были спланированы Pussy Riot с самого начала. Я попробую доказать, почему это так. Предыдущее аналогичное судебное разбирательство — суд над Ерофеевым и Самодуровым — состоялось в 2010 году. Прокурор требовал для них три года, этот срок дали условно. После этого суда никто ничего на религиозную тему в искусстве не делал. Подобные проекты были попросту невозможны, потому что все прекрасно понимали, что за этим последует либо, в лучшем случае, закрытие выставки, либо, в худшем, — суд с обязательным обвинительным приговором. Утверждать, что члены группы Pussy Riot думали, что им дадут 15 суток, и не понимали, что их могут посадить в тюрьму, наивно. Они отлично знали, на что идут. Да, в этом есть определенный героизм. Существует историческая аналогия подобной отваге: Александр Бренер, когда нарисовал на «Белом квадрате» Малевича в Stedelijk Museum знак доллара, мог спокойно сбежать — его во время акции не задержали. И он специально сдался полиции, чтобы использовать суд и тюремное заключение как часть своего проекта.

Я настаиваю, что это наивное передергивание и ложь, когда говорят, что, мол, бедные девушки так «попали», а у них маленькие дети и т.д. Совершенно понятно, что они специально, осознанно шли на суд. Они понимали, что их задержат. Они могли скрыться, но не сделали этого. Даже то, как они держались на суде, говорит о том, что они были к нему готовы. Не отрицаю их отважности. Но надо понимать, что это было спланировано, поэтому надо рассматривать суд как часть акции.

— В твоих суждениях относительно акции Pussy Riot содержатся упреки и в адрес группы «Война», и в адрес самих Pussy Riot. И в этой критике ты наиболее последователен, если сравнивать с другими оппонентами панк-группы. Мог бы ты суммировать свои взгляды на «панк-молебен»?

— Сразу скажу, что наказание в два года заключения для Pussy Riot — это, конечно, безумие с точки зрения здравого смысла. Но они не могли не понимать, что такова ситуация и именно такой срок их ждет. Я ни в коем случае не сторонник Путина и тем более церкви — я не изменил своим воинственно-атеистическим взглядам. Начну я, однако, издалека — с группы «Война».

Я давно наблюдаю за ними, но со стороны мне виден только эффект медиа — я читаю прессу, блоги в ЖЖ, все открытые источники. А познакомился я с группой «Война», когда в Прагу приехали со мной знакомиться Олег Воротников, Наталья Сокол, Петр Верзилов, Надя Толоконникова и Катя Самуцевич. Это была довольно неприятная встреча. Они меня тогда страшно напрягли. Но не в этом дело, я тем не менее поддерживал их. Мне не все их акции нравились, хотя некоторые были весьма остроумными. Главное, мне казалось очень симпатичным то, что они не ищут поддержки у художественного истеблишмента. Мне импонировала их независимость, особенно на фоне всеобщего московского конформизма. Я изменил свое отношение к ним после того, как они передали деньги от премии «Инновация» той украинской акционистке, которая жарила яичницу на Вечном огне в Киеве. Я тогда спросил Плуцера, который был в тот момент в Праге: «Как же так?! Вы поддерживаете украинских нацистов?!» Плуцер по сути ничего не мог возразить, только повторял на разные лады: «Девочка в тюрьме, за такую ерунду ей столько дали, надо отбросить идеологию, это не важно». Эту поддержку я не принял. Кампания Плуцера тогда в ЖЖ напоминала все последующие. Сначала публикует акцию, потом объявляет о ее поддержке, пишет о переводе средств и т.д. Как они писали потом: «Мы передали в поддержку Таисии Осиповой 5000 рублей». Это так неприятно и мелочно! Я, например, такие суммы без помпы передаю, молча. И рассматриваю это стремление к публичности, к медийному трюкачеству как составляющую политического аспекта их деятельности.

Хочу обратить внимание на некоторые политические связи участников «Войны». Когда Плуцер приехал в Прагу, его встречал лично мэр города. А надо сказать, что мэр Праги — крайне правый политик, известный ворюга, персонаж, который не сильно отличается от Лужкова. И вот этот мэр встречает Плуцера, закатывает в его честь шикарный банкет, на котором происходит презентация плаката Voina Wanted, далее мэр оплачивает месяц или два, не помню, рекламы с этим плакатом в метро. Вся пражская подземка была «уделана» этими плакатами. На пресс-конференции Плуцер все время говорил о свободе слова, причем, комментируя акцию «Хуй в плену у ФСБ», произносил «КГБ», а не «ФСБ». Какой КГБ?! Его нет давно! А он говорил: «Ну, это им понятнее». Во всем этом я увидел продолжение антисоветской, теперь уже — антирусской деятельности, и это мне крайне не понравилось. Если ты такой диссидент, иди и нарисуй хуй на Карловом мосту! Или переверни в Праге полицейскую машину, а потом посмотри, что с тобой сделают местные полицейские! Вообще, увидев живого Плуцера и попытавшись с ним подискутировать, я понял окончательно: это просто проходимец, клейма ставить негде, и говорить тут нечего. Все настолько ясно, что даже неинтересно.

В общем, именно тогда я понял природу «независимости» «Войны», понял, почему они не искали поддержки в художественной среде. Да потому, что насрать им на эту художественную среду! Они чистой воды политические активисты, им плевать на искусство. Они ориентированы на Запад, на совершенно другую аудиторию — на западных либералов, врагов нашей Родины. Не секрет, что в Европе есть и левые. Но, оказавшись на Западе, они в контакт ни с какими левыми не вступают. Не секрет также, что в Европе есть и правые и что по большому счету правительства европейских стран не слишком дружественно настроены по отношению к современной России. И если внимательно посмотреть, каких контактов ищет в Европе Плуцер, можно увидеть, на что он работает. Никаких радикально левых акций в Европе он не проводил, мотался по странам, развешивая повсюду огромный баннер Voina Wanted. Возникает вопрос: на какие деньги все это делается?

— Об идеологии акций «Войны» и Pussy Riot можно сказать с уверенностью только одно: они недвусмысленно направлены против существующего государства. И поскольку устройство нашего государства мне тоже не нравится, я деятельность «Войны» и Pussy Riot внутренне поддерживаю. Но как только ты заявляешь: «Они против моей Родины борются» — у меня тут же, как лампочка, включается образ охотнорядского патриота, который мне не близок так же, как и нынешний государственный строй.

— У Pussy Riot поначалу были анархистские акции. Но если прочесть их последние заявления в суде, мы обнаружим откровенно либеральные высказывания — они цитируют Солженицына, Евангелие, говорят, что Путин — это продолжение советского, сталинского тоталитаризма. Я-то вижу главную проблему нашей страны в капитализме, а не в тоталитаризме! С моей точки зрения, то, что происходит сейчас в России, — это строительство обычного либерального государства, и Путин не сильно отличается от Ангелы Меркель. И я не вижу в этом ничего хорошего.

В общем, еще давно я сделал вывод, что группа «Война» — это политически ангажированная группа. В самом факте ангажированности нет ничего странного. Мне просто не нравится та политическая платформа, на которой стоят и «Война», и Pussy Riot: это радикально либеральная идеология. Я не утверждаю, что им кто-то когда-то платил. Но будем честными: каждый художник всегда рассчитывает на успех у какой-то аудитории. Он ориентируется если не на ее финансовую поддержку, то, по крайней мере, на какие-то эквиваленты успеха. Он работает, рискует, а потом получает дивиденды. Его могут арестовать и посадить, но в конечном итоге он может и выиграть. Это нормально.

В этом и состоит моя главная претензия: это откровенно либералистское искусство, и вполне себе успешное. И вот эта позиция мне крайне не нравится. Мне эти люди не нравятся, они мои идеологические противники. Ни для кого не секрет, на кого они работают.

— Для меня — секрет.

— У меня нет никакой инсайдерской информации. Я просто читаю то, что открыто для чтения, и анализирую. Известно, что Леня Ёбнутый был членом немцовской «Солидарности». Известно, что Верзилов активно сотрудничает с нынешней оппозицией. И я бы поверил его заявлениям, что, мол, группа Pussy Riot — это закрытая группа и что он, Петр Верзилов, ничего не знает о ее деятельности, если бы его жена Надежда Толоконникова была политической активисткой, а он был бы бизнесменом. То есть пока жена занимается политикой, муж деньги делает. Но поскольку он сам политический активист, я в это не верю.

И вообще, я не верю людям, которые лгут, а лгут они все время. Они лгут, что вдруг стали верующими. Это — ложь! Поверь мне, я знаю этих людей, никакого намека на набожность никогда не было, и вдруг выясняется, что они — глубоко верующие и их сильно расстроили заявления патриарха, в которых он призывал верующих не ходить на митинги. Это по меньшей мере странно, да? Понятно, что призывы патриарха не выходить на площадь не слишком повлияли на ту консервативную часть общества, которая обычно прислушивается к его словам. Эти граждане так и так на площади не ходят. И глупо ожидать от патриарха поддержки протеста.

Ну почему вдруг — акция в храме? И не просто в храме, а на амвоне? Еще раз напомню вывод, который можно было сделать давно, в связи с другими судебными процессами над художниками и кураторами: задень РПЦ — и получишь по полной!

— Если позволишь, я уточню. В репликах противников акции Pussy Riot звучат упреки в корысти. Какого рода корысть мы можем усмотреть в ней? Что за капитал они аккумулируют? Они ведь могли вполне искренне действовать. Возможно, они программировали и суд, и тюрьму, но ведь это своего рода жертвенность. Может, они пошли на все это, чтобы жизнь в России стала лучше?

— Медийный капитал прекрасно конвертируется в бабло. Вполне себе долгосрочные инвестиции. Кто они были до акции в ХХС?

Но лично я никогда не упрекал Pussy Riot в корысти. Это не мой аргумент. Однако тех людей, которые подозревали и подозревают девушек в корысти, теперь трудно переубедить. Я могу сослаться на наш с Анатолием Осмоловским опыт. Мы с ним в свое время вместе затевали кампанию «Против всех партий», я был членом «Контрольной комиссии». Мы ни с кем не сотрудничали, за нами никто не стоял, это был абсолютно персональный протест. Потом я эмигрировал, и Осмоловский резко прекратил всю деятельность. Он мне объяснял, почему: после некоторого успеха кампании — причем успеха минимального — у него состоялся разговор с эфэсбэшниками, которые сказали ему: «Слушай, куда ты лезешь?» После этого стало понятно, что влезать в большую политику ради таких минимальных успехов (несколько газетных публикаций не в счет) не стоит. За ним никого не было, потому он и завершил проект. По этому критерию риск несопоставим с риском Pussy Riot. Я Толю нисколько не осуждаю. Просто уже тогда стало понятно, что если за тобой не стоит никакая политическая группа, то влезать в политику бессмысленно и опасно. Тебя уроют — и все!

Иными словами, я не сомневаюсь в том, что связь Pussy Riot с нынешней российской политической оппозицией имеет место. Я уверен, что акция была одобрена ее руководством. Это подтверждают невероятная медийная поддержка, которую нашли Pussy Riot, и такое активное участие правозащитников.

— То есть у тебя одно требование: чтобы они раскрыли карты и честно сказали, за кого они на самом деле?

— Я критикую Pussy Riot, в частности, за то, что они не в состоянии ясно указать, с кем они — а именно с нынешней либеральной оппозицией России. Я не верю тем левым, которые говорят, что вот, мол, сейчас оппозиция победит и тогда мы, левые, получим какие-то там министерские портфели в новом правительстве. Удальцов — просто карьерист. И не верю я, что Немцов и Навальный с Каспаровым будут реализовывать «левые» реформы, если получат власть.

Представь, что вместо девушек в храме плясали бы Воротников с Плуцером и Верзиловым. Совсем другое было бы дело, да?

Все лозунги сегодняшней оппозиции один в один повторяют лозунги перестройки. Например: «Дайте нам свободу слова, и мы все исправим». Так теперь в России достаточно свободы слова! А что ты хочешь, чтобы Путин на Первом канале Навальному давал высказаться? Так не бывает! Нигде! В так называемом независимом обществе деньги решают все. Независимость СМИ — это фикция! Все требования, которые выдвигались во время перестройки, выполнены, и теперь мы видим результат.

— Заметь, волей-неволей, но весь разговор перешел из художественной плоскости в политическую.

— Так или иначе, но участницы Pussy Riot оказались иконами либерального движения. Все, что они сказали на суде, слово в слово повторяет основы либеральной идеологии.

Другая важная деталь: если бы это были маргиналы, панки, которые пострадали за свою акцию, я бы их только поддержал, потому что я считаю, что успешный художественный проект критиковать можно, а неуспешный — нет. Я никогда не критикую молодых художников. А эти художники работают как минимум три года. По меркам искусства это много. Pussy Riot — вполне сложившаяся группа со своими устоявшимися эстетическими принципами и методами, логикой действий и стратегией работы. Это состоявшиеся художники, которые долго и последовательно работали.

— Если рассматривать акцию Pussy Riot в контексте истории московского акционизма 1990-х, то я вижу отличие нового поколения прежде всего в том, какую роль оно отводит не столько участию масс-медиа, сколько множественным способам фиксации действия — видеодокументации, фотографии, аудиосопровождению. На акции группы «Движение Э.Т.И.» на Красной площади в 1991 году присутствовали два с половиной журналиста и один фотограф. Не стояло такой задачи: сделать клип. Целью действия было само действие.

— Связь с традицией московского акционизма начала 1990-х у Pussy Riot есть. И связь прямая. Они непосредственно наследуют той стратегии, прекрасно знают историю, они все изучили и усвоили. Но дело не в этом, а в определенной последовательности их собственных акций — на крыше троллейбуса, потом в метро, затем на Красной площади. Все выступления группы до самого последнего момента были прелюдией к акции в церкви. Они были осуществлены для того, чтобы можно было сказать: группа Pussy Riot — это художественная группа. Если бы вдруг они ни с того ни с сего выскочили на церковный амвон, им было бы трудно доказать, что это искусство. Поэтому сначала были сделаны нейтральные, не слишком громкие акции, а потом они шли по нарастающей скандала. Так действовал бы любой, кто в состоянии выстроить стратегию. После мощнейших скандалов, в которых девушки участвовали в составе группы «Война», невинные выступления на крыше троллейбуса выглядели странно. Во всех текстах «Войны» звучит одно: вот раньше была ерунда, а у нас круто. То есть главным пунктом их логики всегда была «крутизна». И потом вдруг, после того как группа разделилась, московская фракция делает какую-то размягченную глупость в московском метро, за которой ни скандала, ни репрессий не следует. По моему глубокому убеждению, они сразу придумали акцию в церкви, а потом развернули серию, которая шла по нарастающей. У акций на Красной площади есть своя традиция. Саша Бренер на этом месте выступал в 1995 году, и за это ему ничего не было. Понятно, что даже если бы Pussy Riot задержали после акции на Красной площади на фоне зимних протестных событий, то серьезного наказания ждать было бы нельзя. А если бы вдруг им впаяли за тот перформанс серьезный политический срок, то и акции в храме бы не потребовалось. А вышла какая-то ерунда: в Москве один за другим проходят многотысячные оппозиционные митинги, а тут какие-то панки что-то там поют. Резонанса особого не было. Странно: люди, работающие на резонанс, на публику, вдруг занимаются какой-то полной хуйней!

Если сравнивать работы Pussy Riot с московским акционизмом, то и отличия есть. Когда Бренер на Лобном месте вызывал Ельцина на бой, кричал: «Ельцин, выходи!» — все понимали, что никакого уголовного риска нет. Риск московского акционизма был не в том, что посадят в тюрьму, а в том, что действие не примут в качестве искусства. Что скажут: «Это не искусство, а хулиганство и глупость». Апелляция к фигурам власти в московском акционизме была инструментом политизации искусства. И основная полемика велась не с властью, а с художественным истеблишментом. Меня всегда больше интересовала именно конфронтация внутри искусства: сделать нечто, что не будет прочитано как искусство, а не критиковать власть или церковь.

— Ирина Кулик, которая номинировала Pussy Riot на Премию Кандинского, как раз и указывает на это отличие как на преимущество и главное достоинство акций Pussy Riot по сравнению с акциями предшественников: их действия обращены вовне, в общество, а не в художественную среду.

— Насчет Премии Кандинского я считаю, что все правильно: на фоне того, что происходит в России, не дать Pussy Riot премию просто невозможно. (Pussу Riot не вошли в лонг-лист премии Кандинского. Интервью было взято до объявления лонг-листа. — Прим. COLTA.RU)

— Так это же будет поддержка той самой политической фронды.

— Да это не важно! Ты посмотри: в последние годы премию дают классикам. А это значит, что искусство кончилось! Ну нельзя больше давать премии состоявшимся, известным художникам, которые очевидно делают работы лучше прочих. Что, опять давать премию кому-то из моих ровесников? Или старикам вообще? Смешно! А акция Pussy Riot — самое яркое событие в прошедшем году. Я поддерживаю!

— Вручение премии Pussy Riot будет расценено как проявление оппозиционных настроений, а не как эстетическая оценка.

— И что в этом страшного? Да, я не люблю такое искусство. Но Премия Кандинского — буржуазная премия, ее учредители и члены жюри наверняка поддерживают протесты. Это абсолютно логично. Вообще представители современного искусства в большинстве своем однозначно поддерживают нынешнюю «революцию». Будет справедливо, если премию дадут молодым звездам этого движения.

Возвращаясь к теме взаимосвязей Pussy Riot и московского акционизма. Они принципиально отличаются от тех, кого мы называем акционистами девяностых, еще и тем, что предельно сужают стратегию. Они все четко продумали. Когда я делал свою акцию, мне и в голову не приходило советоваться с адвокатами. Я продумывал художественные смыслы, но не предполагал, что дело может дойти до уголовки. Я мог еще представить, что выставку закроют или обосрут меня в газетах. Теперь мне говорят: «Ты все не продумал, ты должен был идти в тюрьму». Почему я должен был идти в тюрьму? Не понимаю! Я же не ставил своей целью во что бы то ни стало победить церковь и иметь возможность отстаивать свое мнение в суде. Меня еще обвиняют в том, что я уехал. Если бы Мандельштам имел возможность свалить и свалил бы, его бы тоже обвиняли? Я не собирался веселить публику и становиться медиазвездой. Мое дело — искусство, и весь мой случай раздули попы. Моя акция была обращена прежде всего к нашим православным художникам и к публике, интересующейся искусством. Между прочим, вход в Манеж — 20 евро! Там богомольных старушек не было.

Так вот, о продуманности акции Pussy Riot: они очень умно и тонко все сделали, в храме никаких богохульных вещей не кричали. В одном храме перед камерами попрыгали, а в другом им даже это не удалось сделать — их сразу выгнали. Так что все оскорбительные для православной общественности тексты в храме не были произнесены. Все говорит о том, что это была очень четкая, узко понятая политическая акция. Я допускаю такого рода «узкое», политизированное искусство, но только в том случае, если бы оно существовало на другой политической платформе. А вообще-то оно мне мало интересно.

Если говорить о художественной стороне, то я считаю, что московский акционизм 1990-х был на порядок интереснее. Я к нему имел весьма «боковое» отношение, гораздо позже к нему примкнул. В конце 1980-х — начале 1990-х я мыслил себя в качестве традиционного, институционального художника, мне интересно было в выставочном зале сделать что-то, вызывающее такую же реакцию, что и панковские акции Свина в рок-н-ролльной среде, но не через радикальную трансгрессию, а через более сложные вещи. Если снова обратиться к моей акции в Манеже, то идея перформанса была результатом компромисса с куратором выставки Еленой Романовой. Я же не собирался акцию проводить, я хотел выставить уже готовые разрисованные иконы. Мне было интересно создать такую картинку, которая могла бы вызвать резкую реакцию. Именно картинку, вещь, не действие. Мне это было гораздо интереснее: художник повесил картинку, ушел, а картинка работает.

— И в твоем случае, и в случае Pussy Riot мы упираемся не в формальные качества самой работы, а в социальную реакцию, которую она вызвала. Ты же сам только что сказал, что последствия твоего перформанса — это результат работы медиа, который ты не планировал.

— Если бы акцию Pussy Riot замалчивали, как мою! У Федора Ромера тогда вышла статья в мою поддержку. И вот мы снова говорим за месяц-полтора до суда. Я ему: «Напиши еще что-нибудь». А он мне: «Главный сказал, что статья не пойдет, потому что нет информационного повода. Вот будет суд, тогда мы напишем». Я говорю: «Так меня уже посадят!» Он: «Я ничего не могу сделать». В итоге акцию Pussy Riot можно было бы интерпретировать и так, и сяк. Можно было бы сделать так, что в глазах общественности они бы выглядели окончательными негодяйками…

— Авдей, ты ошибаешься, такого рода статей было опубликовано множество.

— Ну что ты! Пресса могла их замочить! То, что они сегодня в глазах прогрессивной общественности такие героини, говорит о том, что они системно работают с медиа, работают с оппозиционной прессой в одной политической команде, сотрудничают. Я уверен, что если бы они не были убеждены в том, что их будет поддерживать пресса, они бы на акцию не пошли.

— Естественно, они рассчитывали на солидарность здравомыслящей части общества, которая не может не понимать, какой вред стране наносит политика нынешнего президента и его правительства, насколько опасна клерикализация, поддержанная государством.

— Разумеется, они рассчитывали на солидарность и на успех. И, естественно, вся эта история — сильный удар по Путину и всему государству. За это они, собственно, срок и получили. И если бы оппозиция не поддерживала Pussy Riot, никто бы их не тронул. Мне совсем не нравится то, что произошло, но это адекватная реакция власти.

— То есть получается, что вся разница между твоей акцией 1998 года и акцией Pussy Riot 2012 года заключается в том, что…

— Моя акция была направлена не против церкви и государства, а против религиозности как таковой. В то время как Pussy Riot сознательно провоцировали самую консервативную часть общества — идиотов-клерикалов. Было очевидно, что православные фанатики не смогут их акцию проглотить, причем возбудится самая реакционная часть и явит всему прогрессивному человечеству свое свиное рыло. Но посмотрим правде в глаза и скажем, что в течение 25 лет именно либеральные силы от всей души поддерживали клерикализацию общества. И после всех этих 25 лет антисоветской и религиозной пропаганды большинство российского пролетариата, простых людей, которые на самом деле ненавидят капитализм, интерпретирует его как «отход от духовности». Итог акции Pussy Riot — дискредитация той силы, которая намерена выступать против либеральной оппозиции. И если — не знаю, скоро или нет, но вообще-то не дай бог никогда! — дело дойдет до горячего, до прямых столкновений, то оппонентов либеральной власти можно моментально объявить «фашистами», «мракобесами», «православными ваххабитами» и с легким сердцем начать их мочить. Хотя большинство — отнюдь не крайние националисты и не религиозные фанатики. Большинство вообще преимущественно молчит, говорят маргиналы. Но это дискредитация большинства, которое на самом деле не приемлет не столько Путина, сколько капитализм. Это очень грамотная позиция: Россия теперь дискредитирована в глазах мирового сообщества и выглядит как крайне мракобесная держава, тоталитарная страна, которая хуже Ирана. Мне это отвратительно. Так что позиция Pussy Riot — это не левая позиция, как может показаться, а как раз крайне правая, либеральная позиция. Они такие же, как, например, Саркози. Как вся современная русская оппозиция.

— Надо ли было, по-твоему, делать акцию в ХХС?

— Странный вопрос! При чем тут моя точка зрения? С их точки зрения — да, надо. А немцам в войну надо было Сталинград взять? Ответ: да, надо.

— Если бы российская власть в лице ее судебной ветви не отреагировала на акцию так, как она отреагировала, то и говорить бы было не о чем?

— Да, конечно.

— Значит, это все-таки не «взятие Сталинграда», а глупость власти?

— «Сталинград», безусловно, «взят»! Pussy Riot выиграли, точно все просчитав. Российская власть не могла отреагировать иначе. Ну, такая у нас херовая власть, такой Путин — прямой наследник Ельцина. Меня не власть волнует, а простые люди. Потому что если начнутся политические перемены сейчас, начнется снова передел бабла. А простым людям, как обычно, плохо придется. Нынешняя оппозиция действует как Ельцин, который пожертвовал СССР, чтобы получить свой кусок власти. Оппозиционерам 2010-х плевать на Россию, лишь бы получить бразды правления. Им плевать, что страна от их победы потеряет, плевать на то, какой ценой они победят и на какие уступки им придется пойти, чтобы их признал Запад. Им плевать, что это будет во вред России.

Чтобы не углубляться в политические дебри, скажу в заключение, что Pussy Riot — это воплотители идей оппозиции, ее звезды, ее герои. Они отлично сработали, их успех очевиден. Молодцы! Только они так же лживы, как и все протестное движение.

Политическое искусство должно прояснять ситуацию, а не замутнять ее. Есть известное противопоставление эстетизации политики и политизации эстетики. В данном случае мы имеем дело с чистой эстетизацией. А политизации искусства не происходит: неясно, против кого эта акция направлена, с какой целью она сделана. Вот Осмоловский в свое время именно политизировал искусство. А Pussy Riot — это поп-агитаторы. Они используют эстетику протеста — маски на лицах, но цветные, яркие. Все эффектно, красиво и весело. А смысл предельно неясен. И это очень плохо для искусства! Если почитать их тексты, то совсем все в тумане — они постоянно мутят, запутывают. Подлинный авангард пытается приблизиться к истине, прорваться к подлинности, не врать. Вся традиция современного искусства основана на отрицании красивой, но ложной риторики, она устремлена к демонстрации истины реальности. Его суть не в том, что оно критикует капитализм, а в том, что оно показывает механизмы подавления, разоблачает механизмы власти. А Pussy Riot — это качественно сделанная попса. Вообще попса всегда более качественно сделана, чем ее радикальные прототипы. И она успешнее — дуракам нравится. В целом это протестный салон. Идеально бессмысленно и предельно эстетично. Представь, что вместо девушек в храме плясали бы Воротников с Плуцером и Верзиловым. Совсем другое было бы дело, да?