Мигранты. «Выходите, дети, чистить зубы»

Погром, грабеж, почему бы нет? ДАНИИЛ ДУГУМ рассказывает о происшествии в Петербурге на прошлой неделе

Утренние визитеры

Витрины дорогого супермаркета «Призма» в здании Варшавского вокзала смотрят на постройку с полуобвалившейся крышей и обшарпанными стенами. Но здесь живут люди. Они платят за аренду таинственному «хозяину» расселенного дома. Вероятно, какое-то время он умудрялся «договариваться» с местными «органами». Но дом идет под снос...

Рано утром 13 августа в доме на набережной Обводного канала в городе Санкт-Петербург бойцы в форме ОМОНа и люди в штатском совершили рейд по местам жительства трудовых мигрантов.

Правозащитник Андрей Якимов из «Мемориала» рассказывает: «Примерно в 6:30 утра приехали “полицейские” — около 19 человек в форме и пять-шесть в штатском. Выгнав всех из дома — они не скупились на оскорбления и тычки, не делали поблажек беременным женщинам и матерям с грудными детьми, — омоновцы проверили у всех документы и начали шмон жилых комнат: взламывали двери, искали ценности. Мигранты заявляют о похищенных украшениях, деньгах, вытащенных из кошельков, украденных видеокамерах, фотоаппаратах, планшетах и ноутбуках — многие из рабочих уже готовились уезжать и купили подарки для своих близких в Узбекистане. Некоторые взяли микрокредиты, чтобы купить билеты домой, у беременной были отобраны 90 000 рублей кредита на медицинские услуги (платные роды). Все это омоновцы передавали людям в штатском, грузившим вещи в машины. Общий объем награбленного составил где-то шесть больших пластиковых мешков, за вещами грабители в форме приезжали несколько раз».

За три дня до погрома в доме уже была проверка УФМС и полиции. Тогда, в очередной раз просмотрев документы, представители власти ушли, предупредив, что дом будет заколочен и все жильцы должны освободить его к 20 августа. Властям было известно, что большая часть рабочих вскоре собирается вернуться в родные края. Так что ограбление было совершено подозрительно вовремя.

В доме

На пороге дома на Обводном меня встречает узбекский рабочий Ибрагим. Хромая, он ведет меня по лабиринту из ветхих стен. Кое-где клеенки прикрывают дырявый потолок, закрывают проломы в окнах. В нескольких комнатах посреди полной нищеты удалось создать какую-то жилую обстановку. В одной из комнат сидит немолодая женщина, это его жена — Мавлюда. Рядом беременная женщина, та самая, у которой отобрали деньги, взятые в кредит на роды. Мавлюда рассказывает: после налета она лишилась всего, что заработала. Омоновцы говорили «штатским»: «Заходите и берите что хотите». Украдены были не только кольца, украшения, деньги, новая обувь, но даже непочатая бутылка шампуня («Что у них, шампуня нет? Все же украли!»). У парнишки лет 12 отобрали новый спортивный костюм. Полицейские издевались над запасами продуктов. В кастрюли с едой высыпали стиральный порошок. Еду выкидывали в разбитые этими же кастрюлями окна. На ковры, одежду и кровати выливали масло и высыпали муку. С особым удовольствием расправлялись с религиозными объектами. В руках у Ибрагима доска в разбитой рамке — это отчеканенные аяты Корана. Такие доски мусульмане вешают над дверью. Омоновцы топтали эту доску ногами, плевали на нее.

В кастрюли с едой высыпали стиральный порошок. Еду выкидывали в разбитые этими же кастрюлями окна. На ковры, одежду и кровати выливали масло и высыпали муку.

Строитель из Узбекистана Галиб был избит в коридоре своего убежища. Он попытался помешать грабежу. У него отняли билет на родину — и разорвали на его глазах. Женщины говорят, что Галибу стыдно рассказать, куда его били. А били по почкам и в пах, так что мочился он кровью.

На втором этаже девочка лет 12—13 рассказывает, как сперва в окна полетели камни, потом пришли люди и вытащили на улицу взрослых, а детям сказали: «Выходите, дети, чистить зубы». Затем из окон второго этажа полетели телевизоры и домашняя утварь.

Водителя грузовика Азамата в этот день жена предупредила об опасности, и он наблюдал погром из укрытия. Уже потом он обнаружил, что у него пропали деньги и подарок для его отца, больного раком, — часы. Азамат рассказывает, как трое избивали неизвестного ему подростка. Мальчик неславянской внешности не жил в доме (никто из жильцов его прежде не видел), а просто оказался в неудачный момент рядом. «Он испугался, побежал, а они догнали и играли им в футбол... Когда они его подняли, он был как тряпка». Азамат поднимает со стула олимпийку и показывает, как падало тело мальчика.

После погрома юрист правозащитного центра «Мемориал» Петр Краснов пытался помочь пострадавшим: «На месте происшествия мы заполнили семь заявлений и порядка шестидесяти экземпляров оставили в расселенном доме в надежде на то, что их самостоятельно подадут в отдел. В конечном итоге из семи человек, подписавших заявления, до отдела с нами добрались всего трое, что мне кажется уже огромным успехом». Избитый Галиб принес жалобу в милицию. Первое, о чем его спросили: «Почему вы там проживаете?». Он обратился к врачам. Когда те узнали, что его избил ОМОН, отказались выдавать любые справки.

Нелегалы. Как это?

Из общения с жильцами заброшенного дома на Обводном канале у меня сложилось впечатление, будто они не отдают себе отчет, что проживают на территории незаконно, что «хозяева», которым они платили за аренду, к этой «жилплощади» никакого отношения не имеют. «Все в порядке с документами» — главный код в жизни мигранта. И жильцы дома на Обводном повторяют это, как мантру. Их жизнь протекает вне правового поля. Даже вне всяких представлений о том, что оно где-то существует и действует. Мигранты, особенно молодежь, считают, что в России именно купить, не так важно — где, нужные документы — это и есть правильный, легальный путь. Для многих сюрприз, что купленное «право на работу» — фальшивое.

Петр Принев из профсоюза «Новопроф» открывает газету и читает объявление вслух: «Вот, смотрите: “Требуются граждане Узбекистана с разрешением на работу...” Но разрешение на работу обязан достать именно работодатель. То есть оно оформляется при участии работодателя. А если человек приходит с готовым разрешением, значит, оно на 99% куплено. Таких объявлений масса. Понятно, что виноват наниматель. А сам рабочий-мигрант уже вынужден играть по заданным правилам».

Но этого в доме на Обводном не понимают. Возмутило жильцов только ограбление. Проверка документов, задержания — это будни. Регулярные поборы на улицах, «кидалово» на тяжелой и долгой работе — все это нужно было терпеть ради семьи... и где же теперь вознаграждение?

«Когда они его подняли, он был как тряпка». Азамат поднимает со стула олимпийку и показывает, как падало тело мальчика.

Мы говорим еще с одной женщиной — ее мужа депортируют. Со слезами на глазах она говорит о троих детях в Узбекистане, что им придется вернуться, о том, что мужу теперь пять лет будет закрыт путь в РФ. В какой-то момент она говорит уже не только о себе: «Скажите русским, что мы честно работаем. Скажите, что мы — не преступники. Моя хозяйка на кухне, русская, узнала, что я уезжаю, чуть не заплакала вместе со мной: “Где я кого найду как ты?” Она мной довольна! Почему вы по телевизору говорите, что узбек убил? Мы же не все такие... Скажите им, что узбеки честно работают. Мы уедем, разве русская пойдет чистить улицы, подъезды, как мы...»

Да, вопреки распространенному мифу о чуть ли не поголовной преступности мигрантов, по официальным сведениям Генеральной прокуратуры (органа, проверяющего полицию, не заинтересованного в «выправлении статистики»), большинство преступлений совершается вовсе не мигрантами и гастарбайтерами, а гражданами России (22,57% против 77,43%). А управление судебного департамента Москвы сообщает, что на совести жителей СНГ в 2012 г. — 17% преступлений, причем четверть из них — это подделка миграционных бумаг и разрешений на работу.

Правозащитник и социолог Андрей Якимов опровергает и другой миф: «На самом деле большая часть мигрантов в РФ хотят забыть о том, что они мигранты. Они очень быстро социализировались бы, если бы им позволили. Старшее поколение вспоминает СССР как золотой век, когда у них было все. Младшее поколение приезжих считает, что раствориться в российском обществе лучше, чем возвращаться. И пресловутая “исламская солидарность” на деле — вымысел: посмотрите на настроения в Татарстане — там та же ксенофобия татар по отношению к приезжим, что и у русских».

Но пока все продолжается как прежде и будет продолжаться. По подсчетам «Мемориала», у так называемого коренного петербуржца в 26 раз меньше шансов попасть под молох полицейского насилия, чем у человека с «неславянской» внешностью.

Покидая этих ограбленных и униженных людей в их разоренном убежище, непроизвольно ловишь себя на мысли, которую когда-то высказал Герцен по поводу усмирения Польши: «Стыдно быть русским».

Также по теме:
Денис Синяков. Мигранты. Черная работа
Петя Косово. Мигранты. Выход хозяина
Иван Давыдов. Мигранты. О кузнице дикости