Решение делового человека

Несмотря на пресс-релиз, о соображениях издателя «Артхроники» мы в действительности ничего не знаем

Сегодня днем главный редактор крупнейшего российского журнала по искусству Мария Рогулева сообщила, что журнал закрыт, подготовленный номер не уйдет в печать, а редакция уволена — казалось, так завершилась история «Артхроники». Оставалось только поставить перед словами «главный» и «крупнейший» уточнение «бывший», но тут появляется отрывок из официального пресс-релиза: «Издатель журнала “Артхроника” Шалва Бреус заявил о том, что журнал “Артхроника” продолжает работать. Издание из печатного формата переходит в электронную версию. Сотрудники редакции либо останутся работать в электронной версии журнала, либо покинут проект по соглашению сторон с выплатой компенсаций. О дальнейших шагах по развитию проекта онлайн будет сообщено позже». Теперь работники редакции уже не в подвешенном состоянии, не наедине с имейлами, которые не признаются российскими судами, если хотя бы одна сторона в деле в них усомнится, не со связанными руками — хотя...

Пока этого заявления от издателя не было, редакция пыталась вести переговоры — через посредников, не напрямую: они не хотели, чтобы их принудили уволиться «по собственному желанию», и хотели, чтобы им выплатили компенсации, а внештатным авторам — гонорары. Один из таких авторов, известный критик Андрей Ковалев, ставящий лайки под всеми постами про несправедливость издателя «Артхроники» Шалвы Бреуса, так прокомментировал ситуацию, когда все еще было очень туманно: «У меня типа того что корпоративная солидарность. Писать в “Артхронику” было приятно, люди очень хорошие там работали. Но хозяин — барин, ничего не поделаешь. Не первый раз, сами, коллега, знаете. Очень надеюсь получить гонорары за тексты в невышедшем номере. О соображениях издателя ничего не знаю. Сочувствую коллегам».

В большинстве комментариев и отзывов после внезапной новости о «закрытии журнала» проскальзывали, с одной стороны, горькие, пессимистичные, с другой, скажем так, цинично-прагматично-усталые нотки. Есть упорная привычка думать, что такое может случиться с кем-то — с «Большим городом» или OpenSpace.ru, — но «не со мной». В принципе, за долгие годы все привыкли к такому положению дел. Критик и искусствовед Александра Новоженова, некоторое время работавшая редактором в «Артхронике» и ушедшая оттуда задолго до недавних событий, считает, что «такие ситуации всегда закономерны». А как иначе? «Судьба работников в данном случае находится в руках одного человека, который решает вопросы единолично. От крепостного театрика ничем не отличается. Теперь, когда есть другие игрушки — “Ударник”, например, — эту можно забросить под диван». Впрочем, скорее всего, такой «хозяин», наигравшись, и «Ударник» забросит под диван, да и Премию Кандинского, и новый сайт на месте журнала — любую из своих игрушек. А что? Хозяин — барин. Ну так, может, и нам с таким же почтением относиться ко всему, что делает Шалва Бреус? Асимметрично.

Критик Глеб Напреенко, работавший в «Артхронике» и символично уволившийся прямо перед ее закрытием, разъясняет контекст и суть происходящего (комментарий был написан до выхода релиза, но не потерял актуальности, так как все может тысячу раз повториться — вспомните судьбу «Большого города» или OpenSpace.ru):

«В истории с увольнением редакции “Артхроники” проступила наружу та механика власти, которая была заложена в функционирование этого журнала и для которой сам журнал был чем-то вроде декорации: в критической ситуации именно эта механика выступала на первый план, и ей всегда отдавался приоритет перед любым связанным с ценностями культуры содержанием журнала. Решения Шалвы Петровича Бреуса, который последнее время все активнее требовал, чтобы журнал окупался (культура должна приносить деньги!), обладали статусом решений суверена в ситуации чрезвычайного положения: в последние моменты перед сдачей номера нужно было то в ущерб другим готовым материалам дать интервью с художником из коллекции Бреуса, то осветить книгу издательства BREUS, то подробнее написать про спонсируемые Бреусом Премию Кандинского и “Ударник”. Разумеется, сейчас многие скажут мне, что это нормально, что так везде делается. Многие зашикают, что про такие вещи неприлично говорить. Но именно такое “смирение”, такая готовность к компромиссам и способствуют возникновению ситуаций вроде той, которую мы видим сегодня, когда от редакции сперва потребовали уволиться по собственному желанию, а потом стали угрожать увольнением за прогулы. Или той более ранней ситуации, которая навела меня на окончательное решение об увольнении. По случайности мое увольнение юридически совершилось ровно накануне прихода на почту редакции письма от финансового директора с вестью о конце журнала.

В моем случае Шалва Петрович Бреус, видимо, намеком (хотя что произошло на самом деле, я так и не знаю) выразил пожелание не видеть более на страницах “своего” журнала Александру Новоженову, недостаточно лояльную к выставке Гриши Брускина в арендованном Бреусом “Ударнике”. Между тем Саша уже написала в грядущий номер несколько текстов, а до того сыграла немалую роль в том, чтобы рекомендовать меня как редактора в “АХ”. В ответ на мое возмущение некоторые стали уверять меня, что Саша нарушила табу, что “нельзя кусать руку дающего” и что “все сотни раз оказывались в подобной ситуации, когда надо пойти на компромисс”. По счастью, у меня были пути отступления (которые бывают не у всех), и, уволившись, я избежал такого рода компромиссов, самоощущения собаки перед хозяином.

Сейчас, когда Бреус, видимо, решил, что “Артхроника” недостаточно эффективна или что стоит направить больше денег в “Ударник”, и когда редакция, арт-отдел и авторы журнала находятся в подвешенном состоянии, выясняя, дадут ли им причитающиеся компенсации и гонорары или придется идти в суд, я в ответ на нашу с Сашей Новоженовой угрозу организовать в случае невыплат бойкот инициатив Бреуса в “Ударнике” и Премии Кандинского читаю знакомые рассуждения о “необходимых компромиссах” и “Шалве Петровиче, который вложился во все это и позволил нам заниматься любимым делом”, читаю, что куда как плохо, что мы его шантажируем, что не стоит менять оружие критики на критику оружием.

У меня нет цели демонизировать Бреуса, который сделал много для “легитимации” современного искусства в России в отличие от другого поклонника эффективного менеджмента, а заодно православия и самодержавия, Владимира Мединского. В своем нынешнем поведении Бреус, видимо, типичный представитель своей социальной прослойки. Его логика в этой истории есть логика функции, зависящей от его капитала. То, что меня смущало в “Артхронике”, — вовсе не воля конкретного спонсора, но воля капитала, который заявлял о себе, например, в требованиях рекламодателей. Искусство на фоне этой машины все больше казалось мишурой.

Но именно чтобы отвлечься от образа Бреуса как господина и отца, которого надо любить или свергнуть, я бы хотел положить конец разговорам про “руку дающего” и про “позволение заниматься любимым делом”. В этих фразах звучат две посылки, обе восходящие к 1990-м годам. Первая — это подобострастие перед капиталом и игнорирование ценности труда: будто бы раз спонсор милостиво дал нам денег, то теперь он — наш хозяин, а уж труд, который мы ему даем, — это так, мелочи. Вторая посылка, продолжение первой, — это надежда на то, что с этим человеком, председателем совета директоров ЦБК на Волге, можно как-то быть на равных, можно дотянуться до него, помогая ему “организовывать” работу. Но, друзья, этот человек — он, простите за марксистскую банальность, человек другого класса. Вы можете вместе с ним иногда пить кофе, но в решающий момент между вами возникнут баррикады — и вот они возникли. Нельзя приравнивать отношения между Бреусом и редакцией к отношениям между редакцией и авторами, указывая, что если между редакцией и авторами все не вполне регламентировано, то и между Бреусом и редакцией тоже нужно “взаимопонимание”. Это прекраснодушие игнорирует раскол между классами, игнорирует, что у редакторов и авторов действительно куда больше общего в социально-экономическом плане, чем у редакторов и спонсоров. Современное искусство, между тем, если и может возникнуть где-то, то только там, где не затушевываются расколы. Так что будем считать эту затянувшуюся проповедь очередной попыткой спасти искусство. А также это призыв к тем, кто трудится в структурах наподобие “Артхроники”, открыто и твердо поддерживать не корпорацию и бренд, а друг друга перед закидонами частного спонсора так же, как и перед лицом государственной власти. Это бы позволило избежать попыток бесправного увольнения и даже, думаю, истории с цензурой по отношении к Саше Новоженовой. При всех своих противоречиях Бреус и Мединский друг с другом договорятся. Договоримся ли мы?

Так называемый левый критик, с позиции которого я сейчас, кажется, выступаю, играет в обществе роль шута, которому позволяют говорить то, о чем другим предписано молчать, и покушаться на “здравомыслие”. Роль, на самом деле, строго регламентированная и потому в чем-то тоскливая. Но сейчас я ощущаю необходимость выйти на сцену и все-таки ее исполнить».