На языке насилия: наука и власть в РФ

Сотрудник РИИИ ДМИТРИЙ ГОЛЫНКО-ВОЛЬФСОН о скандале вокруг Зубовского института

Буквально в одночасье Российский институт истории искусств (Зубовский по имени основателя — графа В.П. Зубова) из тихого академического оазиса (таковым его привыкла видеть питерская публика) превратился в эпицентр громкого скандала, в средоточие напряженного административного и этического противостояния между научным сообществом и управленцами из Министерства культуры. По инициативе учредителя (то есть Минкульта) 18 июня 2013 года с поста директора РИИИ уволена Татьяна Алексеевна Клявина; на протяжении более двадцати лет она умело и грамотно руководила институтом, оберегая в нем комфортную рабочую обстановку, а также атмосферу безоговорочного взаимного уважения. Благодаря ее усилиям и стараниям научный коллектив РИИИ и в переломные 90-е, и в стабильные (якобы сытые, но крайне скупо дотируемые государством) нулевые мог сосредоточиться на разработке фундаментальных академических проблем, не заботясь собственноручно о решении неотложных хозяйственных задач. Кроме того, ее деятельность была направлена на то, чтобы в плане института соблюдался выверенный баланс между классическим, традиционным искусствоведением и новаторски-экспериментальными, ориентированными в будущее изысканиями. Татьяна Алексеевна также бессменно руководила сектором актуальных проблем художественной культуры, куда мне посчастливилось прийти в 1995 году. В девяностые годы сектор этот являлся уникальной площадкой, где передовые на тот момент изыскания в сфере постмодернистской теории сочетались с непосредственной вовлеченностью сотрудников в развитие «новой культуры» и «нового искусства» легендарной постперестроечной эпохи.

Министр культуры РФ В.Р. Мединский

Конфронтация между научным коллективом и учредителем медленно, но неотступно нарастала всю первую половину 2013 года (после того как новоназначенный министр В.Р. Мединский выступил с реформаторскими инициативами касательно подведомственных ему НИИ). Противоборство ученых и чиновников перешло в активную фазу именно после увольнения Клявиной и назначения на должность и.о. директора О.Б. Кох, бывшего проректора Санкт-Петербургского университета культуры и искусства. Коллектив института встретил спущенную сверху кандидатуру О.Б. Кох откровенно в штыки и отказался взаимодействовать с ней по каким-либо рабочим вопросам, связанным с планированием научного процесса; кроме того, на открытых для прессы собраниях Ученого совета и профсоюза были вынесены жесткие резолюции и предложены стратегические методы разрешения конфликта (от перехода учреждения в ведомство РАН до передачи его под муниципальную опеку и постановки на городской баланс).

Нервная и напряженная ситуация вокруг Зубовского становится ярким симптомом коммуникативного тупика и полного отсутствия обратной связи между фундаментальной наукой и курирующими ее государственными аппаратами.

Конфликт достиг очевидного апогея в пятницу, 28 июня: в результате засекреченного, намеренно утаенного от научных работников визита в РИИИ министра культуры Мединского в приемной директора произошла чудовищная по своей нелепости «потасовка», о которой уже раструбили многочисленные печатные и сетевые СМИ. К сожалению, мне самому довелось стать очевидцем этого постыдного момента: поскольку министр заперся в кабинете директора, отказываясь от встречи с требующими разъяснений научными сотрудниками, его помощник, и.о. начальника департамента контроля и кадров А.И. Карпов принялся весьма брутальными методами усмирять осаждающих кабинет ученых — а попросту говоря, расталкивать их. В частности, этот дородный господин, намереваясь захлопнуть дверь в приемную, на глазах многочисленных свидетелей и прессы оттолкнул аспирантку сектора кино Ольгу Евсееву и подоспевшую ей на помощь Анну Федоровну Некрылову, заместителя директора по научной работе (полученные ими ушибы затем были засвидетельствованы в травмпункте). После баталии В.Р. Мединский все-таки «вышел к народу», заверил и обнадежил сотрудников, что институт будет сохранен и лакомый для девелоперов особняк графа Зубова не будет экспроприирован, но стало ясно, что некоторая «точка невозврата» пройдена. С таким трудом выстраиваемый диалог ученых с культурными чиновниками с мягкого и уклончивого языка административных согласований, увещеваний или запугиваний перешел на жаргон институционального насилия (или «мифического насилия», в терминологии Вальтера Беньямина). Любопытную аналитику этого происшествия с точки зрения теории насилия Ханны Арендт предлагает Ольга Серебряная, говоря, что «Мединский не разъясняет свою позицию и не убеждает ученых в своей правоте — он ставит предел их участию в совместной работе» (показательно, что Мединский демонстративно отказался принимать у Ольги Евсеевой письмо от аспирантского сообщества).

Бывший директор РИИИ Т. А. Клявина

Помимо тягостного эмоционального состояния этот затянувшийся конфликт вызывает у научного коллектива обоснованные тревожные сомнения насчет ближайшего будущего института; это сомнения практического, административно-финансового характера (будут ли своевременно выплачиваться зарплаты) и более абстрактно-теоретического свойства — как будет складываться научно-академическая политика, каков сценарный план и каковы траектории грядущих кардинальных перемен. Собственно, вызвавшая шквал недовольства реорганизация Зубовского является последствием того перекраивания всей системы гуманитарного знания в современной России, которое болезненно проводится властными институтами и которое, по мнению многих экспертов и наблюдателей, угрожает этой системе серьезной дестабилизацией, если не разрушением. На фоне масштабной публичной кампании, что разворачивается в данный момент в поддержку Российской академии наук, нервная и напряженная ситуация вокруг Зубовского становится ярким симптомом коммуникативного тупика и полного отсутствия обратной связи между фундаментальной наукой и курирующими ее государственными аппаратами.

За последние полгода Министерство культуры сменило директоров в четырех из пяти подведомственных институтов; следует полагать, что планируется (и уже ревностно воплощается в жизнь) программа по радикальному обновлению всей инфраструктуры академического искусствоведения, переводу его в сферу сугубо прикладного и утилитарного применения. Но каковы критерии и параметры такого обновления помимо довольно расплывчатых требований эффективности и оптимизации, регулярно звучащих из уст надзирающих чиновников? В декабре 2012 года Минкульт разослал бумагу с предложением сотрудникам НИИ включить в свою научно-исследовательскую деятельность «создание методик расчета, суммарных индексов, построенных на использовании экспертных оценок, для определения эффективности деятельности учреждений, работающих в сфере исполнительского искусства и народного творчества». Министерство культуры мыслит развитие искусствоведения в рамках крупного госзаказа, определяющего специфику тех когнитивных услуг, которые должны предоставлять государству академические ученые. Госзадание, спущенное Министерством культуры, предполагает, что рутинная деятельность научного сотрудника будет колебаться где-то между расчетами индексов эффективности и коэффициентов оптимизации (ученый окажется приравнен к экономическому консультанту) и написанием концепций многолетнего развития отрасли под эгидой национальных проектов (ученому достанется роль менеджера-управленца).

Вряд ли кто-нибудь будет сегодня оспаривать тот факт, что система гуманитарного знания в современной России нуждается в экстренном и всестороннем преобразовании. Но вектор и направления подобных преобразований все-таки должны определяться с учетом интересов, мнений и пожеланий самих ученых-гуманитариев, а не только импульсивными решениями государственных чиновников, парадоксально сочетающими неолиберальную технократию с элементами советской модели планового хозяйствования. Видимо, единственный шанс урегулирования того административного конфликта, что разразился сегодня в Зубовском, — это построение диалога между наукой и властью не в режиме «потасовки», а в плоскости концептуально-идейного обсуждения. Если власть все-таки не решится уважительно выслушать академическое сообщество, не отважится сесть с ним за стол конструктивных переговоров, боюсь, те мрачные и неутешительные перспективы, что сейчас вырисовываются, станут совсем неотвратимы. Постепенно и неумолимо будет происходить демонтаж тех научно-исследовательских институтов, тех когнитивных фабрик, где академические ученые, несмотря на многолетнюю прекарность, усердно заняты производством новых смыслов и распространением знаний. Бороться сегодня за сохранение Зубовского и других подведомственных Минкульту НИИ — это значит сражаться и за (вроде бы давно отвоеванные) территории свободы и зоны автономного развития гуманитарного знания.