Кто здесь власть

ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ о том, как Валерий Гергиев и Владимир Путин открывали Мариинку-2

Вместо протокольно-представительского мероприятия, посвященного вводу в эксплуатацию очередного участка «Мариинки-Сити», зрители транслировавшегося по всему миру торжественного открытия новой сцены Мариинского театра стали свидетелями одной из самых эффектных политических манифестаций в отечественной культуре последних десятилетий. Инаугурация Мариинки-2 войдет в историю как жест демонстрации силы, акция устрашения с разнонаправленными смысловыми векторами, обращенная к максимально широкой аудитории. Политический подтекст гала-концерта 2 мая заслонил даже казавшийся изначально ключевым мотив знакомства с новым домом подопечных Валерия Гергиева и демонстрации небывалых технических возможностей этого smart house — выстроенного по образцу и подобию западных музыкальных театров рубежа тысячелетий и уже признанного практиками лучшим в России местом для занятия оперным и балетным делом. В подобном повороте сюжета есть определенная справедливость: как ни крути, а понять что-то сущностное про Мариинку-2 (и, скажем, про ее акустику, которую уже сегодня одни эксперты называют бесспорной, а другие — проблемной) и в самом деле можно будет только после выпуска первых полноценных премьер — «Весны священной» Саши Вальц (13 мая) и «Русалки» Василия Бархатова (24 мая).

Для начала же Валерий Гергиев решил зайти сразу с доброй дюжины козырей, показав, кто в доме хозяин — подразумевая под «домом», естественно, не саму Мариинку, где его единовластие в последние двадцать пять лет всерьез никем не оспаривалось, а всю российскую оперно-балетную индустрию. Такой сценарий развития событий был, в сущности, легко предсказуем — котировки Мариинского театра на отечественной культурной бирже в последние годы стремительно падали: сначала — в ситуации очевидного художественного застоя, а в нынешнем сезоне — еще и на негативном фоне общественного недовольства творением канадского архитектурного бюро Diamond & Schmitt Architects (улетучившегося в тот самый момент, когда Мариинка-2 открыла двери широкой публике, — вмиг, словно бы по одному лишь взмаху дирижерской палочки). Иными словами, от Валерия Гергиева стоило ждать ответного сильного жеста, способного укрепить пошатнувшиеся было позиции петербургской Театральной площади как «места силы». Для этой благой цели на гала-концерте 2 мая были применены два проверенных мариинских ресурса — кадрово-административный и властный.

Общеизвестно, сколь много Валерий Гергиев сделал для нынешней российской власти: в начале нулевых Мариинский театр выступил ареной для празднования 300-летия Санкт-Петербурга, ставшего важнейшей дипломатической вехой раннепутинской эпохи, с середины прошлого десятилетия мариинский лидер добровольно принял на себя роль одного из ведущих проводников внутренней и внешней путинской политики на Западе («The Loyalist» — так называется опубликованный четыре года назад в The New York Times ключевой текст англоязычной гергиевской библиографии) — не говоря уже о множестве отдельных неоценимых имиджевых услуг вроде памятного концерта оркестра Мариинского театра в Цхинвале. В минувший четверг Мариинке воздалось сторицею: к VIP-гостям (в числе которых были, среди прочих, Геннадий Тимченко, Герман Греф, Михаил Гуцериев и Виктор Вексельберг) по окончании концерта Владимир Путин и Валерий Гергиев спускались в обнимку, точь-в-точь как старые друзья-однополчане, а для вступительного слова первое лицо государства приберегло максимально далекие от протокольного канона интонации — «спокен-фром-харт», напомнившие городу и миру о том, в каком неоплатном долгу госэлиты России находятся перед Мариинским театром вообще и лично перед маэстро Гергиевым.

В плане мощи и блеска кадрового ресурса у Мариинского театра по-прежнему нет конкурентов, по крайней мере — в России.

Верхний, наиболее легко считываемый содержательный план инаугурации Мариинки-2 — напоминание о функции Мариинского театра как культурного фасада путинской России — напрямую связан со смысловым средостением гала-концерта, еще заочно неизбежно сравнивавшегося с полуторалетней давности торжественным вечером к открытию исторической сцены Большого. В ходе его подготовки руководство театра столкнулось, напомним, со щекотливой кадровой проблемой: в штате формально главного оперного дома страны не нашлось ни одного действительно значительного в мировом масштабе артиста, с которым мог бы отождествить себя сегодняшний Большой. Тогда проблема отсутствия по-настоящему бесспорного художественного лидера была решена по-купечески предсказуемо — приглашением статусных оперных звезд с Запада, приехавших поздравить famous Bolshoi Theatre с торжеством в несколько вымученном формате «все флаги в гости к нам».

На открытии Мариинки-2 приглашенных певцов было только двое — Пласидо Доминго (в свое время, кстати, манкировавший приглашением выступить на открытии обновленного Большого) и Рене Папе. Основной же костяк превращенной Василием Бархатовым и Зиновием Марголиным во внятное театральное высказывание концертной программы состоял из выступлений штатных артистов Мариинского театра, из crème de la crème обеих его трупп: прилетевшего в Петербург из парижского Théâtre des Champs Elysées Ильдара Абдразакова, guest star ближайшей премьеры Opéra Bastille Евгения Никитина, героини недавней «Аиды» в берлинской Staatsoper Екатерины Семенчук, только что триумфально выступившего в «Фаусте» нью-йоркской Met Алексея Маркова, вскоре после гала-концерта улетевшего репетировать премьеру «Гибели богов» в La Scala Михаила Петренко — причем все это, разумеется, не считая мини-бенифисов Ольги Бородиной, Дианы Вишневой, Ульяны Лопаткиной и Анны Нетребко. И не так уж важно, насколько убедительными оказались те или иные эпизоды гала-концерта (в конечном итоге оставившего вполне себе патриотически-победоносное впечатление) — социальные статусы его участников значили здесь куда больше, нежели то, насколько хорошо звучали их голоса.

Отмечавший в минувший четверг не только собственное шестидесятилетие, но и двадцатипятилетний юбилей работы на Театральной площади Валерий Гергиев не без показной декларативности демонстрировал, сколь многого сумели добиться воспитанники его «бойцовского клуба» на мировой арене, — попутно не без гордости напоминая о том, что в плане мощи и блеска кадрового ресурса у Мариинского театра по-прежнему нет конкурентов, по крайней мере — в России. Кажется, именно в этом и заключался истинный сверхсюжет инаугурации Мариинки-2 — в фирменной гергиевской способности концентрировать вокруг себя поле колоссального художественного напряжения. Короля, как известно, играет свита — в этом смысле гала-концерт 2 мая стал парадным портретом той опирающейся на представления о сакральной природе власти и подчиненной принципам жесткого единоначалия монархии, что последовательно и методично выстраивалась в петербургской Коломне последние четверть века.