Леонид Парфенов: «Долго это продолжаться не может»

Накануне премьеры программы «Парфенов» на «Дожде» журналист рассказал ОЛЬГЕ МАМАЕВОЙ о краудфандинге в медиа, Общественном телевидении и о том, когда наконец порвется «гребаная цепь»

 
— В начале марта вышел в свет очередной том из цикла «Намедни», посвященный 2006—2010-м годам. Что лично для вас стало главным символом этой пятилетки в общественно-политической жизни страны?

— Если говорить собственно про общественно-политическую жизнь, то главный тренд — до какой степени всем в России правит ложь и трэш. Другой важный тренд второй половины двухтысячных — это массовый уход в социальные сети, которые заменяют важнейшие общественные институты и СМИ. То есть общественно-политическая жизнь переместилась из офлайна в онлайн, где свободны любые объединения единомышленников, где никак не цензурируются и легко разлетаются любые новости.

— О каких трендах можно говорить применительно к 2011—2013 годам? Вы ведь наверняка думаете о следующей серии «Намедни»…

— Да, такая идея есть. Но говорить об этом подробно я пока не готов. Время покажет, какой будет эта книга и будет ли. Да и тренды пока не вполне осознаны.

— Как минимум один тренд уже сложился. Только за прошедшую неделю были закрыты два медиаресурса — «Эксперт-ТВ» и «Русская жизнь». Еще раньше — OpenSpace.ru. Это только с начала года. Во всех случаях речь шла об экономической неэффективности изданий. По крайней мере, такова была официальная версия. По-вашему, дело действительно в экономике? Могут ли качественные СМИ в России быть еще и прибыльными?

— Думаю, да. Долгое время «Коммерсантъ» был вполне себе прибыльным изданием, не знаю, как сейчас. Хотя тираж «Коммерсанта» и в лучшие годы был ничтожно мал по сравнению с тиражами аналогичных французских или английских газет, при том что в этих странах население гораздо меньше, чем в России. Например, у The Daily Telegraph тираж раза в три больше, чем у «Коммерсанта». Понятно, что в России общественно-политический интерес невелик, поэтому много качественных и одновременно прибыльных изданий здесь не будет. Даже в Польше три ежедневные газеты такого типа, в Англии — четыре, во Франции — три. В ФРГ каждый из трех общественно-политических еженедельников издается тиражом по два миллиона экземпляров, не говоря уже о ежедневных газетах. У нас это непредставимые цифры. Рынок в России слабый, маленький, это правда. Но выживать кто-то все-таки выживал. Теперь мало выжить коммерчески, нужно еще как-то выжить и политически.

— То есть понятие «гребаная цепь» морально не устарело?

— Нет, оно не устарело. Во второй половине нулевых казалось, что власти достаточно контроля над федеральными телеканалами в их информационном вещании, а печатные издания, сравнительно независимые в своей редакционной политике и пишущие несколько более вольно, и уж тем более интернет-издания наверху никого не интересуют, потому что не имеют для вертикали серьезных электоральных последствий. В конце концов, их аудитория все равно не верит государственной пропаганде, и ее уже ничем не переубедишь. Но выяснилось, что и эти тоже власти мешают. Долго это продолжаться не может, потому что это абсурдно. Другое дело, что для человеческой жизни это может быть довольно долго.

— Первые выпуски программы «Парфенов» будет финансировать Фонд поддержки независимых СМИ, одним из соучредителей которого является Дмитрий Некрасов. Отношение к нему даже внутри КС оппозиции, мягко говоря, неоднозначное. Он работал в Администрации президента и не скрывает, что близок к власти. Нет ли в связи с этим опасений за полную независимость вашей редакционной политики?

— Нисколько. Мысль о собственной программе родилась, когда мы готовили новогодний итоговый выпуск на «Дожде». У самого «Дождя» на еженедельную программу денег не было и нет. Поэтому начался поиск партнеров. Мне не так важно предыдущее место работы кого бы то ни было, потому что на редакционную политику господа работодатели влиять никак не будут. Они просто дают деньги для того, чтобы мы делали эту еженедельную программу.

Я никогда, даже в лучшие времена, не сталкивался с тем, чтобы условия были любыми. Всегда есть какие-то ограничения.

— А со стороны «Дождя» были какие-либо ограничения, условия? Наталья Синдеева применительно к разным проектам неоднократно говорила о том, что никому не может давать никаких гарантий. Вместе с тем все помнят историю с «Гражданином поэтом», когда формально не было никаких рамок и цензуры, но они очень быстро возникли.

— Нет, ни юридически, ни на уровне устных договоренностей ничего такого не подразумевается. Определять редакционную политику будет только сама редакция. «Дождь» не является производителем программы. Производителем является та группа, которая непосредственно над ней работает на сторонней технической базе. Телеканал получает уже готовую программу.

— Кто из бывших энтэвэшников, кроме Александра Уржанова и Андрея Лошака, будет работать над программой?

— Александр Уржанов там уже работает. А в случае с Лошаком речь идет лишь о сотрудничестве. Есть еще несколько ребят, которые работали вместе с Уржановым в проекте «Центральное телевидение». Там ведь не он один остался не у дел.

— Решать судьбу вашего проекта будут зрители, голосуя за него рублем. Или не голосуя. Если опыт будет успешным, фонд займется производством других телепрограмм с использованием этого же механизма финансирования. Получается, краудфандинг в медиа — единственная сегодня модель для независимых СМИ?

— Сложный вопрос, не знаю. Посмотрим. Может быть, и ее нет. Пока рано делать какие-либо выводы.

— Но сама идея краудфандинга, безотносительно вашей программы, вызывает скорее доверие или скепсис?

— Не знаю. Здесь же нужно думать не только о том, готовы или не готовы люди платить за работу журналистов, но также и о том, что мы можем им предложить. Не исключено, что мы предлагаем зрителям не тот продукт, за который они были бы готовы платить. С другой стороны, есть люди, и их немало, которые за деньги скачивают новый альбом Земфиры, хотя могли бы это делать задарма. Значит, все-таки есть тот продукт, за который люди готовы платить, даже если они будут его получать и бесплатно тоже.

— Вас приглашали в каком-либо качестве на Общественное телевидение?

— Нет, не приглашали.

— Если предложение поступит, примете?

— Не знаю. Все зависит от предложения.

— Ну если представить идеальную ситуацию — звонит вам Анатолий Лысенко и предлагает делать авторскую программу на ОТВ на любых условиях. Согласитесь?

— Я никогда, даже в лучшие времена, не сталкивался с тем, чтобы условия были любыми. Всегда есть какие-то ограничения. Телевидение — очень дорогая и сложная штука, и любых предложений там не бывает, бывает только что-то конкретное.

— То есть внутренней установки — мол, на ОТВ ни ногой — нет?

— У меня вообще нет установки, что я куда-то ни ногой. Будь моя воля, у меня все ноги продолжали бы стоять, где стояли.

— В двадцатых числах марта состоится очередное собрание учредителей фонда «Академия российского телевидения». Там, в частности, будет решаться дальнейшая судьба премии «ТЭФИ», которую многие уже успели похоронить. Как полагаете, есть ли смысл ее сохранять или проще создать некую альтернативу, о которой говорит, например, ВГТРК?

— Я, откровенно говоря, ничего не знаю про альтернативные премии. Конечно, могут быть разные призы и награды, страна у нас очень телевизионная. Между тем, ни одного телевизионного фестиваля у нас не проводится, вообще ни одного. А кинофестивалей, при том что кино смотрят меньше, чем телевидение, полным-полно. В конце концов, я же не устроитель этих церемоний. Я в последние годы снимаю в основном фильмы, и получается так, что их показывают, как правило, на заграничных фестивалях. Своих-то нет.

— Но сама премия «ТЭФИ» в ее нынешнем виде нужна? Не девальвировалась ли она окончательно за последние годы?

— Национальная телевизионная премия — а она, по-моему, до сих пор называется национальной — возможна лишь тогда, когда все основные федеральные каналы ее признают и выставляют на конкурс свои работы. А если большая часть телеканалов игнорирует премию, с кем тогда состязаться остальным?

— На этом заседании Михаил Швыдкой, как ожидается, официально покинет пост президента Академии российского телевидения. Кого вы видите на его месте?

— У меня нет никаких кандидатур. Я вообще, если честно, совсем не в курсе того, что происходит с «ТЭФИ» и с академией.

— Хорошо. А как вы оцениваете деятельность Михаила Швыдкого на посту президента телеакадемии? Что ему не удалось?

— Мне трудно давать какую-то оценку Михаилу Ефимовичу лично и тому, что он успел сделать, будучи во главе Академии российского телевидения. Но я уверен, что не вина самого Швыдкого в том, что несколько телеканалов перестало участвовать в премии «ТЭФИ». Думаю, что причины были все-таки в другом.

— А если бы вам предложили возглавить Академию российского телевидения, согласились бы?

— Избави боже, нет, конечно. Я уж точно никак не вижу себя в этом качестве. И думаю, что никто меня не видит.