Спиноза и сливы

ЕЛЕНА КОСТЫЛЕВА испытала серию разочарований от книги Джона Бёрджера «Блокнот Бенто»

Бёрджер с юности читал Спинозу. Был у него такой воображаемый друг, компаньон, кто-то, к кому он обращался в своих мыслях. Поэтому, когда ему подарили красивый блокнот, Бёрджеру пригрезилось, что это может быть тот самый утерянный в веках блокнот Спинозы. И он решил заполнить этот блокнот своими текстами и рисунками.

Это хороший творческий метод. Рабочий. Годный. Вообще книга вдохновляет именно своей легкостью в плане творческих методов.

В 2012-м в издательстве «Клаудберри» вышел основной труд Джона Бёрджера (под фамилией «Бергер») — книга «Искусство видеть», написанная по следам одноименного фильма на ВВС, вышедшего в 1972 году. Эта книга, как и фильм, перевернула представления масс о том, как мы сейчас воспринимаем произведения искусства. Искусство уже не ждет нас в галереях, а приходит к нам в миллионах копий и воспринимается нами в окружении реальности нашей собственной жизни. Оно имеет стоимость, напрямую связанную с нашим трепетом перед картиной (или наоборот). Оно веками передавало одни и те же сюжеты, одни и те же заблуждения, одни и те же установки господствующего класса и пола. На старом OpenSpace.ru есть очень подробный текст о книге и фильме, добавить нечего. Всего Джон Бёрджер выпустил 48 книг, снял множество фильмов, получил массу премий. Заслуги Бёрджера бесспорны. Он такой Познер от искусства — его знает вся Англия. Жаль, что у нас весь век не было и нет такого человека — публичного популяризатора искусства с соответствующими своему веку, современными взглядами, который был бы еще при этом всем симпатичен.

Но, если нам позволительно, сосредоточимся на «Блокноте Бенто». Эта книга написана Бёрджером в 2011 году и тут же переведена на русский.

Она говорит с читателем на такие темы, которые с ним больше никто не обсуждает. А именно — Бёрджера интересуют процессы, происходящие внутри человека, когда он рисует. Это что-то вроде психоанализа — но, конечно, не в смысле вульгарных проективных тестов. Скорее самоотчет, даваемый автором в процессе рисования. Книга состоит из многочисленных попыток объяснить самому себе, почему он что-то или кого-то нарисовал.

К сожалению, эти объяснения не всегда передают сложность процесса — порой они, скажем так, кажутся упрощенными.

В книге, безусловно, достигается интимность, потому что рисование действительно очень личный, интуитивный, скрытый процесс. Но иногда начинает казаться, что художник, как и поэт, просто обязан быть немного дурачком — как в истории про внезапную улыбку беременной в оптовом супермаркете, где всюду видеокамеры и все под подозрением. В такие моменты за Бёрджера становится неловко.

Заслуги Бёрджера бесспорны. Он такой Познер от искусства — его знает вся Англия.

Бёрджер бестрепетно проводит параллель между танцем — интровертным или экстравертным — и соответствующими видами создания текстов. Или вдруг уподобляет рисование вождению мотоцикла. А выяснив в своей районной библиотеке, что оба экземпляра «Братьев Карамазовых» сейчас на руках, он воображает читающих их людей своими дальними родственниками. Он также пририсовывает железнодорожный билет к выполненному им портрету Платонова и утверждает, что вот теперь портрет действительно стал портретом человека, для которого важна была Даль. Кроме того, ему кажется, что это не портрет Платонова, а автопортрет Платонова.

Словом, он уже в нирване, где все связано со всем.

Вот живет он в своей деревне по соседству с Тильдой Суинтон. Конечно, волнуют его муки мира, который всегда одновременно «прекрасен и чудовищен». И глубоко волнует Бёрджера, как убежденного левака, история вышедшего на пенсию авиационного техника, который не успел насладиться радостями заслуженного отдыха в связи с быстро прогрессирующим Альцгеймером любимой жены. Бёрджер дарит ему свой рисунок.

Не хочется быть тем человеком, который кинет камень в великого старика, но иногда — оговоримся, именно в «Блокноте Бенто», — кажется, что это такое жирненькое, сочувственное рисование, не нужное никому, кроме самого Бёрджера. Понятно, почему рисовал в тюрьме Параджанов — в отчаянии и ужасе, чтобы выжить, но у Бёрджера это какой-то совершенно другой процесс: Бёрджер рисует, чтобы не скучно было жить.

По-настоящему его волнует пригоршня слив — с этого, лучшего, эссе начинается книга. Точнее, почему они растут пригоршнями. Ему 86 лет, он думает о вечном. Но пытается сделать вид, что его все еще волнуют чудовищность мира и социальные проблемы.

Интересно еще, почему все-таки Спиноза: отрывки из «Этики» в «Блокноте Бенто» идут вперебивку с эссе самого Бёрджера. И, честно говоря, одно к другому имеет мало отношения, если вообще имеет. Единственная причина, почему Спиноза оказался в бёрджеровском блокноте, — это вдохновение, которое тексты Спинозы вызывают у Бёрджера. Но и у вдохновения должна быть какая-то причина. С бёрджеровской легкостью можно предположить, что Спиноза близок Бёрджеру потому, что и тот, и другой вынуждены обращаться к шатким, несуществующим категориям, выдумывать философию «с колес», в процессе собственной жизни. Для философов Спиноза важен и неотменим, но читателю, далекому от философии, каковым является и Бёрджер, тексты Спинозы напоминают борхесовскую классификацию животных: вся эта система понятий — Субстанция, Атрибут, Протяжение, Мышление, Причинность — кажется рационализацией как таковой, рационализацией «вокруг ничего». Ровно тот же метод Бёрджер применяет и к анализированию процесса рисования: видно, как он мучается в попытках вербализовать невербализуемое, придумывает образы, сравнения и надеется, что мы поймем его. Но, как уже было сказано выше, это не всегда удается.

Есть еще один неприятный эффект у этой книги, поначалу казавшейся такой важной, такой замечательной, такой нужной в каждом доме. Кстати, она прекрасно издана — Центр современной культуры «Гараж» и Ad Marginem, бунтарское интеллектуальное издательство, объединили усилия, чтобы не по-здешнему красиво выпустить книгу этого очень комфортного всем человека: с одной стороны, революционера, заставившего нас иначе думать обо всем мировом искусстве, а с другой — такого простого парня, который как бы говорит нам, что между нами и шедевром будто бы нет пропасти. Будто бы, вглядевшись и взяв в руки карандаш, мы сможем ее преодолеть, найти новые смыслы в сопоставлении искусства с нашей жизнью — анонимной, никчемной, но, конечно, полной мелких радостей, красоты созревающих слив и подарков из Marks & Spencer. Самое, пожалуй, мощное разочарование от книги появляется, когда ее закрываешь: а все обман. Пропасть по-прежнему есть, и через нее не перепрыгнуть — по крайней мере, методами Джона Бёрджера.

Джон Бёрджер. Блокнот Бенто. Как зарождается импульс что-нибудь нарисовать. — М.: Ad Marginem, 2012. 168 c.