Что смотреть из нового британского кино

Жижек препарирует депутата Милонова и другие любопытные события на фестивале «Новое британское кино». Выбор ВАСИЛИЯ КОРЕЦКОГО и ДЕНИСА РУЗАЕВА

В этом году на Бритфесте — куча дебютов и так называемого зрительского кино: музыкальная комедия («То, что надо» Марка Эванса), эффектные экранизации больших романов со звездами (бурлескная «Анна Каренина» Джо Райта — в массовке можно рассмотреть главреда «ИноСМИ» Алексея Ковалева с бородой и в белых штанах — и мрачные «Большие надежды» Марка Ньюэлла), мелодрама из жизни сезонных рабочих («Земляничные поля») и несколько триллеров. С другой, серьезной стороны, на фестивале покажут научпоп про говорящую обезьяну «Проект “Ним”» и еще две, уже совсем не легкие, экранизации Толстого — «Иван под экстази» и «День подарков» Бернарда Роуза, планомерно переводящего Льва Николаевича на язык современных американских (sic!) реалий. Не ударяясь в крайности, мы остановили свой выбор на трех самых любопытных картинах программы, оригинальность формы которых не заменяет собой содержания.

 
«Форестгейт» (Ill Manors). Режиссер Бен Дрю

Кадр из фильма «Форестгейт» (Ill Manors)

Пара драгдилеров таскает по кебабным и пабам проститутку, продавая ее всем желающим, — так несчастная отрабатывает украденный у одного из них телефон. Чернокожий школьник утром пытается впервые купить травы, а вечером уже палит в живых людей из огнестрельного. Русская нелегалка бежит из садомазо-борделя с младенцем на руках. Ветеран наркоторговли приглашает в гости пару старшеклассниц, обещая познакомить их с приятелем из модельного бизнеса, — он не знает, что одна из девочек приходится сестрой местному авторитету. Все гнутся под багажом былых обид и травм, все обречены вновь обломаться о наточенные поколениями отчаявшихся бедняков клыки микрорайона Форестгейт, ни у кого нет плана Б на случай неудачи.

Кадр из фильма «Форестгейт» (Ill Manors)

Режиссерский дебют 29-летнего рэпера Plan B (по паспорту и в титрах Бен Дрю), выросшего в неполной семье в том же Форестгейте, легко недооценить. Не приглядевшись, списать по ведомству жанрового гоп-кино: тут и нервический монтаж с частым применением stop motion, и лоскутный нарратив, соединяющий маленькие трагедии отдельных героев в одну поколенческую драму за счет любимого приема ленивых сценаристов — случайных совпадений. Или наспех навесить ярлык дилетантского соцреализма, так напоминающего (и не зря) эксплойтейшен, — проституция здесь соседствует с детской преступностью, покупка и продажа крэка, героина и марихуаны — элементы не сюжета, а фона, непримечательная, но базовая деталь жизни, в какой-то момент к тому же звучит эпитет «дитя сломленной Британии Дэвида Кэмерона». Но Бен Дрю не Медоуз, не Ричи и не Лоуч — он рэпер, и все сюжетные и формальные излишества «Форестгейта» легитимизируются структурой фильма. Дрю по незнанию делает то, что в силу сложности давно считается в режиссуре неприличным, — разбивает фильм музыкальными флэшбеками (по сути и по технике — клипами на собственные треки) и тем самым оживляет типовых персонажей фильма, делая их героями песен, придает повествованию эпичности. «Форестгейт» — не криминальный электрошокер и не псевдосоциальная чернуха, а подлинный мюзикл для мужика, хип-хоп-опера о немыслимости (а значит, и невозможности) лучшей жизни. Главный герой этого музыкального театра теней не появляется на сцене — это сам рассказчик, проявляющий себя в закадровом речитативе. Дрю не поучает, не обличает и не эксплуатирует, он эстетизирует уродство — и «поэзия злых улиц», воплощенная в кадре, вдруг превращается из глупого штампа в живой, действенный прием. В итоге именно благодаря этой вычурной, декоративной музыкальной форме «Форестгейт» оказывается фильмом не о мраке, а о красоте и странных, мучительных способах ее выживания.

«Киногид извращенца: идеология» (The Pervert's Guide to Ideology). Режиссер Софи Файнс

Кадр из фильма «Киногид извращенца: идеология»

Новый ликбез-проект Софи Файнс и Славоя Жижека посвящен предмету чуть более злободневному и полезному, чем лаканианская анатомия души, введением в которую был, по сути, их первый фильм, «Гид киноизвращенца». Субъективность, устройство бессознательного — все эти интересные вещи больше подходят для мирного времени, а сейчас, когда идет война за будущее, важнейшим из всех искусств для нас является искусство манипуляции сознанием граждан.

Впрочем, и тут не обойтись без психоанализа. Движение от Воображаемого (образы на киноэкране) к Реальному (разрывы в символическом порядке, ненужные вопросы, на которые не в состоянии ответить установленная система иерархий), совершаемое «Гидом», его, как сказали бы биологи, онтогенез, в точности повторяет филогенез лаканианской кинокритики — да и самого лаканианского анализа тоже. Осмеянная авторами, придерживавшимися позиций «здравого смысла», превратившаяся в академическое заборматывание, дошедшая до высокой степени абсурда в эпохальной статье Лоры Малви «Визуальное наслаждение и нарративное кино» (автор осуждала увлекательный сюжет как оружие гендерного фашизма) психоаналитическая позиция надолго и заслуженно вышла из моды в кинокритическом сообществе. Действительно, нужно очень недооценивать людей, чтобы считать, что кинофильм может служить эффективным средством промывания мозгов и захваченный картинкой зритель расслабляется настолько, что готов съесть вместе с экшеном или мелодрамой еще и кусочек идеологии. Но идеология — это не шоры и не цветные очки, которые будто бы надевают на нас в кинотеатре, предупреждает Жижек с неявными ссылками на того же Лакана. Идеология — это то, якобы чистое, зрение, с которым мы входим в зал. Она определяет сам способ нашего, как мы думаем, естественного восприятия, и, чтобы распознать ее эффект, нужно немало потрудиться (в этот момент на экране идет сцена гомерической драки Роди Пайпера и Кейта Дэвида из «Они живут»). Всякий, наверное, испытывал чувство возвышенной причастности к чему-то очень правильному и важному, идя с товарищами по бульварам или по Якиманке. Это чувство большого, общего и справедливого и есть она, идеология, — объясняет Жижек. Впрочем, этих эмоций не нужно стесняться. Но следует отдавать себе отчет в своих переживаниях — как, например, делает (будем надеяться) публика на концертах группы Rammstein (тут сразу же вспоминается утверждение словенских художников из группы NSK: «Всякое искусство подвержено политическим манипуляциям, кроме искусства, говорящего на языке этих манипуляций»).

Кадр из фильма «Киногид извращенца: идеология»

Двух-с-лишним-часовая жижековская проповедь с картинками, разумеется, сама полна разрывов и шероховатостей (прошлый «Гид киноизвращенца» тоже не отличался стальной прямотой логики). Жижек дает информацию отдельными блоками: некоторые из них можно и промотать, а некоторые, наоборот, хочется поставить на повтор. Тем не менее факт показа этого фильма на большом экране в Москве в День народного единства — уже мощный освобождающий жест. А если зрители наберутся терпения и внимания — то и революционный: кроме пространных рассуждений о способе функционирования глобального капитализма в фильме есть и замечания, относящиеся непосредственно к российским реалиям, — на примерах из известных фильмов Жижек наглядно и лаконично показывает, что движет депутатом Милоновым, чем кончат персонажи типа Дмитрия «Энтео» Цорионова, как перехитрить неонацистов, с каким настроением следует идти на демонстрацию, наконец.

«Черный пруд» (Black Pond). Режиссеры Том Кингсли, Уилл Шарп

Кадр из фильма «Черный пруд»

«Семья убила незнакомца и закопала его в лесу!» — кричат передовицы таблоидов. Семья, вернее, уже экс-семья, осколки которой разметало по Британии, устало отрицает обвинения и доверительно рассказывает репортерам правду о том, как в их дом заглянул замечательный сосед. Заглянул, потом остался ночевать, потом... тут начинается собственно фильм.

Начинается как триллер — гуляя с собакой, пожилой отец семейства Том Томпсон (его играет экс-звезда сериалов BBC Крис Лэнгхэм, неприятно оскандалившийся в 2005 г. — Лэнгхэма тогда поймали на покупке через интернет детского порно; защита, впрочем, настаивала, что актер скачивал фото детей в рамках подготовки к роли педофила) встречает на берегу пруда странного типа, похожего на одичавшего учителя словесности. Незнакомец выдает несколько проникновенных замечаний насчет красот природы, рассказывает страшилку про сам пруд — в нем якобы много лет назад пропала жена одного весьма обеспеченного джентльмена, а потом, глядя на Томпсона полными щенячьей преданности глазами, напрашивается на обед. Не в силах отказать хорошему человеку, Том приводит Блейка (так зовут странного прохожего) домой. Появление гостя одновременно оживляет рутину пенсионерского быта и разжигает тлеющие уже много лет конфликты. В итоге то, что начинается как триллер про друга, желающего вам добра, превращается в злую семейную комедию, в полуфинале которой все семейство Томпсонов дружно тащит труп гостя через эстакаду над шестиполосным шоссе.

Кадр из фильма «Черный пруд»

Жанровая всеядность дебютантов Кингсли и Шарпа (последнего вы могли видеть в сериале «Шерлок» — он играл Лайонса в эпизоде про собаку Баскервилей) вовсе не ограничивается смешением триллера с кухонной драмой и ситкомом. В фильме хватает и других архитектурных излишеств вроде параллельной сатирической линии со стрингером, под видом психоаналитика выведывающим информацию у местных жителей, или фантазийных интермедий, в которых одетая как Вивьен Вествуд жена-утопленница резво бегает по лесам. Появление всего этого в одном фильме объяснимо — дебютанту всегда хочется высказать все-все, что у него есть на уме. Необъяснимо только то, как эти разнородные элементы могут сплавляться в довольно цельное и, главное, интригующее до последнего момента кино.