Право на комедию

МАРИЯ СТЕПАНОВА предлагает себе и своим товарищам перестать беспокоиться и начать жить

В недавно переизданной книге воспоминаний композитора Николая Каретникова есть смешной эпизод. Там таких много, кое-что я помню наизусть со своих шестнадцати лет — с 1988 года, когда эти маленькие рассказы впервые напечатал журнал «Огонек», каким мы его знали: журналистские расследования чередовались там со стихами, и читателей это не смущало и даже воодушевляло. Эта история мне вспоминается чаще других, но используется, как бы это назвать, нецелевым, не вполне предусмотренным образом.

Молодой композитор приходит с партитурой своей симфонии к знаменитому дирижеру — народному артисту, орденоносцу, лауреату всех советских премий. Речь идет о том, что эту музыку можно бы исполнить. Ставится запись, дирижер слушает.

«Затем раздался голос:
— Тебе сколько лет?
— Двадцать шесть, Александр Васильевич.
Пауза.
— Ты комсомолец?
— Да, я комсорг Московского союза композиторов.
Пауза.
— У тебя родители живы?
— Слава богу, Александр Васильевич, живы.
Без паузы:
— У тебя, говорят, жена красивая?
— Это правда, очень.
Пауза.
— Ты здоров?
— Бог миловал, вроде здоров.
Пауза.
Высоким и напряженным голосом:
— Ты сыт, обут, одет?
— Да все вроде бы в порядке, Александр Васильевич.
Почти кричит:
— Так какого же черта ты хоронишь?!
Тягостная пауза.
Все было ясно. Я молча собрал пленку и партитуру и направился к двери. Но, чувствуя, что не могу оставить поле боя, вовсе не попытавшись хоть как-то пискнуть, все же задержался в дверях и вопросил:
— А «право на трагедию»?
— Нет у тебя такого права! Пошел вон!!!»

© Colta.ru

И сам диалог, и фраза, которой он завершается, всегда действовали на меня отрезвляюще. Она, как мы видим, применима почти к любой ситуации и моментально — бац! — ставит нас на место, где минимальная доза повседневного благополучия может и должна расцениваться как тревожащая случайность. Эта фраза, как спасательный буек, всплывает в уме всякий раз, как я собираюсь приподнять градус природного пафоса, и без того порой изрядно завышенный. Отсутствие права на трагедию (и счастье выйти вон) — что-то вроде корсета, позволяющего держаться прямо в обстоятельствах, заставляющих пригнуться (или эффектно сломаться пополам). Короче, это очень полезная фраза из тех, что постоянно звучат в голове — там ей и следует оставаться.

— А «право на трагедию»?
— Нет у тебя такого права! Пошел вон!!!

Это последний раз, когда я вспоминаю или комментирую сюжеты, связанные с концом OpenSpace.ru, каким вы его знали, а мы — делали. Две недели вынужденного перерыва между остановкой старого сайта и запуском нового — достаточный срок, чтобы перестать беспокоиться и начать жить. В известном смысле всякое «давай, до свидания» может стать поводом для благодарности; в нашем случае это точно так — все, что случилось, случилось вовремя. То, что творится сейчас вокруг (наглядней всего — в журналистике, но дело ею далеко не ограничивается), кажется мне медленным распадом одного утопического проекта — я назвала бы его временем профессионалов. Мое поколение, начинавшее в 90-е, боготворило профессионализм как ни одно другое; еще бы — слишком много важных вещей он обещал и обеспечивал. Он складывался, как паззл, из набора разновозрастных социальных травм и свежей мечты о независимости, мировоззренческой и материальной — а она должна была обеспечиваться качеством, блеском и силой здоровой работы, способностью и готовностью сделать из ничего нечто, из текста — инструмент продаж, из читателя — покупателя. «Мы», объединенное этой скобкой, было гораздо шире, чем теперь хочется признать; и круг его занятий тоже был широк. Большие и маленькие солдаты этой утопии, как им и положено, могли и умели все, были повсюду: реклама, пиар, глянец, телевидение, политтехнологии, ряд можно продолжать, все побывали тут. И я тоже.

Сейчас и это единство на глазах расслаивается, превращается в россыпь растерянных, дезориентированных и очень живых «я», и это как раз вселяет некоторую надежду. Из таких «я» (которым для этого придется точно определить свои границы и место в изменившемся поле) будут собираться новые «мы» — на новых основаниях, и лучше, если эти основания будут проговариваться и продумываться вместе.

Потому что вместе — новое слово, ему всего сколько-то месяцев, оно только учится ходить (и быть правильно понятым). Его очень заманчиво приватизировать, приписать к той или иной повестке, сделать синонимом левого или правого, ограничить его теми или иными рамками, свести к благотворительности или активизму. На самом деле поле для общей работы куда шире, чем кажется сейчас, и оказаться в нем в первый раз можно и по чистой случайности: ни совместность, ни солидарность, ни взаимовыручку нельзя монополизировать, они возникают сами собой там, где в этом есть необходимость. История редакции COLTA.RU неожиданно для всех (и в первую очередь для нас самих) стала поводом для возникновения этого летучего, внезапного «вместе», которое легко увидеть и сложно описать языком медиакита: ни возраст, ни образование, ни уровень доходов не решают здесь ничего. Для этого «вместе» я (и все, кто останется с нами на новом сайте) буду работать, о нем думать, с ним говорить. Каким станет наш общий ресурс, чем он будет отличаться от старого, куда и как расти — мы тоже выясним вместе.

Лишившись права на трагедию, обнаруживаешь, что у жизни есть в запасе дополнительные возможности и что право на комедию — вещь, которую невозможно утратить, даже если очень захочется. Тогда становится видно вот что: четырехлетняя история нашего проекта с ее необыкновенными поворотами, драматическими закрытиями, чудесными спасениями, страстями и перебранками — в меру славная, в меру грустная и очень, очень смешная. И это хорошо: еще и потому, что комедий с плохим концом, кажется, не бывает. А некоторые и вовсе не кончаются.