Юрий Фатеев: «Понять, хорош или плох балет, можно лишь тогда, когда он попадет на сцену»

Две сенсации и много надежд в интервью директора балета Мариинского театра COLTA.RU

В этом сезоне у Мариинки помимо восстановления в репертуаре балетов Уильяма Форсайта и переноса из New York City Ballet балета Алексея Ратманского Concerto DSCH намечены две сенсационные премьеры и уже состоялась третья — многообещающая. Накануне ее первого показа директор балета Мариинского театра ЮРИЙ ФАТЕЕВ рассказал АННЕ ГОРДЕЕВОЙ о грядущих спектаклях, десятилетних хореографах и беременных балеринах.

 
— Недавно были объявлены планы Мариинки на сезон. В балете ожидается настоящая сенсация — в мае «Весну священную» поставит Саша Вальц. Более радикального и далекого от классики проекта в театре еще не было. Как вы решились на такое приглашение?

— Имя Вальц возникло, когда мы с Валерием Гергиевым обсуждали планы празднования грядущего юбилея «Весны священной» (в 2013 году — 100 лет со дня первой постановки). Мы сошлись во мнениях — надо приглашать современного хореографа, который справится с этой темой. «Весна» Стравинского — настолько сильная музыка, что не каждый может с ней сладить, и кандидатура Саши Вальц всплыла как-то сразу — у нее ведь был опыт сотрудничества с Гергиевым. Пять лет назад она ставила в Парижской опере «Ромео и Юлию» Берлиоза, и это был очень яркий спектакль. Мне кажется, «Весна» будет неординарной. В июне мы представим в Париже вечер, где будут сразу обе версии — Вацлава Нижинского и Саши Вальц.

— А что вы будете делать, если труппа не захочет танцевать ее хореографию?

— За последние годы — и когда я уже руководил труппой, и когда еще был педагогом-репетитором — я ни разу не сталкивался с тем, чтобы при постановке каких-то новых работ или перенесении давно поставленных, но незнакомых по хореографическому языку возникало отторжение, сопротивление, нежелание работать. Артисты всегда ходят голодными — голодными до работы, и любая новая постановка вызывает только интерес. К примеру, когда ставили «Парк» Анжелена Прельжокажа, у нас было пять — нет, шесть — нет, семь! — пар ведущих солистов, и из них Прельжокаж выбирал три пары. До последнего дня было неизвестно, кого он выпустит на премьеру. Только в такой конкуренции можно получить хорошие результаты. Не уговаривая артистов и не заставляя их работать, но предоставляя хореографу право выбора. И это касалось не только ведущих солистов, у кордебалета также был жесточайший кастинг, и артисты танцевали с редкостным рвением, чтобы доказать, что они имеют право быть в первом составе!

— Второй сенсацией сезона обещает стать Серж Лифарь, его «Сюита в белом» — Мариинский театр первым в стране берет в репертуар спектакль легендарного питомца дягилевской антрепризы. Но замечательный хореограф Лифарь, возглавлявший Парижскую оперу во время немецкой оккупации, имеет неоднозначную, мягко говоря, репутацию (после войны во время чисток коллаборационистов балетмейстеру даже пришлось бежать из Франции, и только заступничество де Голля помогло ему не попасть в тюрьму). Вас это не смущает?

— Куда важнее, какой след он оставил в искусстве и достойно ли его произведение быть на сцене Мариинского театра. Спорные моменты были в биографиях и композиторов, и хореографов, и авторов пьес — их столько, что если мы будем это учитывать, мы обедним литературу и искусство. А здесь — прекрасный балет на замечательную музыку. Ну работал Лифарь во Вторую мировую войну в Парижской опере — но ведь он много сделал в балете? «Сюита в белом» — настоящая «белая классика» середины ХХ века. Это то, что по своей эстетике, по своей школе однозначно сядет на артистов Мариинского театра — как одежда модельера хорошо садится на модель.

— Сегодня будет маленькая премьера Иржи Бубеничека, двенадцатиминутный балет «Нежные воспоминания» на музыку Карен ЛеФрак. Как возникла идея пригласить на постановку этого дрезденского премьера, делающего первые шаги в хореографии?

— У меня большой круг друзей, занимающихся профессионально балетом. И я постоянно общаюсь с ними и пытаюсь держать руку на пульсе, чтобы знать, что происходит сегодня в мире. Что, где, какая постановка, какой новый хореограф вырос. Мне все это интересно. И когда один из друзей сказал мне, что Иржи Бубеничек начал работать как хореограф и возникла идея показать одну из его миниатюр в Нью-Йорке на гала-концерте конкурса Youth America Grand Prix, — я предложил кандидатуру Кати Кондауровой. Я пригласил Иржи сюда, он приехал в Петербург и создавал этот спектакль здесь, на репетиционных площадках Мариинского театра. Партнерами Кати (в маленьком спектакле трое танцовщиков стараются произвести впечатление на балерину, а она в финале выбирает пианиста-аккомпаниатора. — А.Г.) выступили Ислом Баймурадов, брат Иржи — Отто Бубеничек и солист из Дрездена Йон Вальехо. В первый раз балет показали на сцене City Center в Нью-Йорке — и сразу была договоренность, что он войдет в репертуар нашего театра. Иржи хотел расширить его до одноактного балета, но пока что мне надо было хоть раз его прокатать здесь, хотя бы в концертном зале. Потому что понять, хорош или плох балет, можно лишь тогда, когда он попадет на сцену. Вот сегодня мы посмотрим и поймем, удалось или не удалось. Ведь если не пробовать — ты потом будешь мучиться мыслью: я не дал ему шанса, а он поставил где-то еще, и была большая удача. Вы же знаете — хореографический небосклон сейчас в мире не очень богат, и любой росточек, из которого может вырасти цветок, надо поливать, культивировать, удобрять, включать солнце.

— Появляются ли ростки в мариинском саду?

— Несколько ребят из нашей труппы — я прошлый сезон наблюдал — начали хореографические поиски. Я говорю не о Юре Смекалове (уже имеющий некоторый постановочный опыт солист Мариинки, в декабре выпускающий в Большом балет «Мойдодыр». — А.Г.), а о совсем молодых ребятах. Я в этом сезоне попытаюсь преобразовать это в лабораторию, в такой творческий клуб, и сделать на сцене концертного зала один вечер, где артисты могли бы показать себя как хореографы на базе труппы Мариинского театра. И еще — я сейчас провел несколько дней в Академии русского балета, отсматривал классы не только выпускные, но и предвыпускные, чтобы понять, какое поколение артистов ждет нас в будущем. И с удивлением узнал, что очень многие — даже первоклашки! — уже ставят хореографию. Они показывают свои номера на школьных концертах, и мне очень жаль, что меня не будет в октябре в Петербурге (театр уезжает на американские гастроли), когда состоится школьный концерт АРБ в Эрмитажном театре. Там будет один мальчик по фамилии Фокин (нет, он не родственник Михаилу Фокину) — покажут его номер. Говорят, очень талантливый мальчишка. Как все-таки все возвращается на круги своя: прошло сто лет, и снова в Петербурге дебютирует Фокин!

— Меж тем этот сезон будет необычен еще одним обстоятельством: одновременно три примы Мариинки ушли в декрет. Мы как минимум год не увидим Викторию Терешкину, Алину Сомову и Анастасию Матвиенко. Что чувствует директор труппы, когда получает такие известия?

— Когда я узнал про одну девушку, я подумал: да, наверное, самое время, и очень хорошо, рад за нее. Когда узнал про вторую — она сама сказала, что это еще точно не решено и, может быть, она еще сезон потанцует, — я как-то не забеспокоился. Но когда в августе мне сказали про третью и я понял, что вторая уже тоже не работник, — в первый момент наступила паника. Однако надо взять себя в руки, надо посмотреть на резервы, и — да, это будет непростой сезон. Спектакли пройдут все равно, и пройдут с неплохими составами, хотя, возможно, не будет достойной страховки. Но это импульс к тому, чтобы в недрах труппы искать способную молодежь, которая получает совершенно невероятный шанс для самореализации. В этом сезоне больше будет выходить на сцену Оксана Скорик в классических спектаклях, будут больше танцевать Екатерина Кондаурова, Олеся Новикова, Катя Осмолкина, Анастасия Колегова. Я вел переговоры со Светой Захаровой, которая не теряла связи со своим родным театром, и мы поговорили о том, когда она сможет украшать спектакли Мариинского театра. Безусловно, будет танцевать Ульяна Лопаткина, Диана Вишнева в этом сезоне будет больше выступать в Петербурге, поэтому я не думаю, что афиша окажется бедной.

— Последний вопрос — и, наверно, самый неприятный. Вы работаете уже четыре года, тем не менее перед вашей должностью все еще стоит «и.о.». Вам это мешает?

— Поначалу меня это немножко волновало. Через год и по сей день — я скажу вам честно, я не кокетничаю — вспоминаю об этом только тогда, когда меня спрашивают. Вот вы сейчас спросили — я вспомнил. Иногда интересуются мои знакомые — из Америки, из Европы: ты все еще «и.о.»? Я говорю — да и тут вспоминаю: ой, да, я все еще «и.о.»! От того, есть эти две буквы или нет, в структуре ничего не меняется. Не знаю, буду ли я чувствовать себя увереннее, если их не будет. Я думаю, все останется как есть. И в любом случае все вообще-то временно. Будь ты художественный руководитель, будь ты директор — все не навсегда. Если я не буду здесь больше нужен — ничто не мешает убрать меня, даже если я буду не «и.о.», так что я отношусь к этому спокойно.