Навстречу ему Орда

В новом фильме Андрея Прошкина ВАСИЛИЙ КОРЕЦКИЙ разглядел предвестия дивной новой культурной политики

Разговаривая со знакомыми о фильме «Орда», я часто наталкиваюсь на стену холодного скептицизма. Многие приличные люди относятся к «Орде» предвзято: победитель ММКФ — минус балл, снят Церковью (спродюсировавшая фильм «Православная энциклопедия» является церковно-научным центром РПЦ) — еще минус балл. Вдобавок в текстах и разговорах часто появляется сводящая скулы формулировка «социально значимое кино». Все это так, и тем не менее эти разговоры — не более чем предрассудки и предубеждения. Начать с того, что «православный» не значит «унылый» или «зажатый»: другой фильм, снятый при участии еще одного субподрядчика РПЦ, компании «Андреевский Флаг» (продюсирует крестные ходы и трансляцию схождения Благодатного Огня) — «Новая Земля» Александра Мельника — был отличным восьмидесятническим боевиком со сценами массового насилия и каннибализма, с Константином Лавроненко в главной роли и негритянским рестлером Листером в качестве guest star (ну и с постройкой непременной часовенки в финале). Режиссер Прошкин тоже явно не был стеснен рамками цензуры, ни внешней, ни внутренней. Историю Иова, несколько переработанную Юрием Арабовым, но все равно узнаваемую, он рисует жирно, пастозно, как того и требуют законы жанра (вспомним, что подвально-чердачный христианский авангардизм подпольных советских художников тоже тяготел к несколько навозному экспрессионизму). Формально «Орда», конечно, — это псевдоисторическое кино, зарисовка из русской истории: московский митрополит Алексий (Максим Суханов) едет в Золотую Орду излечивать ханскую мать Тайдулу (Роза Хайруллина), внезапно ослепшую от ярости, но, не справившись с миссией, мыкается в ордынской котельной и живет постом, молитвой и самобичеванием, пока пациентка внезапно не прозревает. Осененный ханской милостью, митрополит возвращается в Москву, а Орда на глазах гибнет от междоусобиц, разложения нравов и заговора знатных, не побоюсь этого слова, гомосексуалистов. Финал.

Все это скудное действие растянуто на два часа, которые кажутся бесконечными. В «Орде» фактически ничего не происходит, половину фильма главный герой едет в степь, другую половину — переживает разные библейские страсти, а Роза Хайруллина, получившая на ММКФ приз за главную женскую роль, играет, на самом деле, роль эпизодическую, да к тому же характерную (ну правда, невозможно отделаться от впечатления, что мы смотрим deleted scenes из спектакля «Лир»). Но этот вполне «артхаусный» дефицит экшена и нарратива компенсируется триумфом декораций, костюмов и грима. На наших глазах из степной пыли возникает грандиозная фэнтези-инсталляция, внутри которой добрый волшебник Гэндальф будет участвовать в «пыточном порно», а его верный слуга со страху перейдет в ислам, но потом исправится.

Кадр из фильма «Орда»

Дальше можно поговорить о нюансах прошкинской режиссуры и кастинга (взять на роли ордынских монголов российских актеров — остроумный ход, который недвусмысленно намекает на преемственность двух систем; Суханов, обычно снимающийся лишь в эпизодах, в главной роли выглядит крайне странно — его реалистическая, немного небрежная манера игры довольно быстро теряется на фоне ордынского ада и плохо совместима с жестким body horror, в который превращается «Орда» к моменту кульминации). Или поискать в «Орде» философско-политические намеки; с другой стороны, чего там искать — под видом раскосого Другого Прошкин с Арабовым показывают России ее зеркальное отражение. Есть в фильме и богословские новации: место Бога в этой трактовке ветхозаветной книги занимает абсолютная власть — на страдания Алексия тут обрекает личная воля хана. Это принципиальная подмена: делегировав весь беспредел властям земным, Арабов превращает любимую притчу Славоя Жижека из довольно парадоксальной ветхозаветной истории (патриархальный Бог Иова — иррациональный персонаж, являющий свою волю просто ради утверждения своей власти) в абсолютно новозаветную.

Кадр из фильма «Орда»

Но гораздо больше в глаза бросаются не эти теологические и киноведческие нюансы, а отчаянная смелость художественных решений фильма — особенно в том, что касается эксплицитных тем, таких, как смерть, болезни, страдания и насилие. Режиссеры «социально значимых» картин всегда тяготеют к поэтике мясокомбината, но обычно такая брутальность оправдывается военной тематикой патриотического кино. Понятно, что «Орда» обращается к традиции куда более древней, чем фильмы о Второй мировой, — к религиозному нарративу, в первую очередь — католическому. Но в ситуации оторванности зрителя от этой традиции и в отсутствие облагораживающей, возвышающей эстетики в самом изображении результат предсказуемо оказывается ровно противоположным (вспомним, к примеру, фильмы Мела Гибсона). И он — так же предсказуемо — принимается заказчиком. Потому что, как любит повторять тот же Жижек, — «если Бог есть, то все позволено». Действительно — под это дело в России уже можно почти все. Можно срывать футболки с прохожих, носить униформу и участвовать в косплеях, приходить на телепередачи с кирпичом, глумиться над УК и Конституцией. Можно снимать боевики, torture porno, триллеры о маньяках-душителях (в последнем конкурсе «Кинотавра» был один православный фильм как раз о серийном убийце); главное, чтобы тернистый путь вел героя к храму. Поэтому не надо так уж бояться человека в рясе — цензура, которую мечтают ввести условные милоновы, демидовы и чаплины, будет, скорее всего, мало чем отличаться от цензуры в советском кино, где под видом ленинианы снимались такие шедевры киноавангарда, как «Ленин в Польше» и «Ленин в Париже». Я думаю, шансы подружиться с «Православной энциклопедией» есть и у Майи Милош — и даже большие, чем у десяти режиссеров Прошкиных.