Без оттенков

ВАРВАРА БАБИЦКАЯ не дочитала роман Э.Л. Джеймс «Пятьдесят оттенков серого». Но скажет

Все книжные рецензенты обозревают громкие новинки, бестселлеры. Я, положим, с куда большим удовольствием отрецензировала бы «Обыкновенную историю» Гончарова и даже полагаю, что многим читателям, для которых русскую классику безвременно похоронила еще школа, это было бы и полезнее, и любопытнее. Но работая для людей, приходится учитывать их запросы, а когда появляется бестселлер — люди хотят знать, о чем шум. Литературная критика — один из способов говорить о том, что происходит с обществом, и каждая конкретная книга — для этого разговора повод и симптом. Она может не представлять собой большого литературного события, но если она затронула сердца миллионов — как минимум интересно разобраться, почему.

Сейчас сердца миллионов (более 30 миллионов в США и Великобритании) затронули «Пятьдесят оттенков серого» Э.Л. Джеймс, самая быстрораскупаемая книга в мире. О ней исчерпывающе написала Анна Наринская (ее рецензия озаглавлена «Стыд без срама»): «И если зачем-то пытаться объяснить феноменальный успех “Пятидесяти оттенков” (хотя вообще-то такие объяснения почти всегда выглядят попытками доморощенной социологии), то выходит, что причина его — ну хотя бы отчасти — заключается именно в этом почтении: к герою, героине, к достойнейшим читательницам. И вообще во всей этой благопристойности, в том, что о вещах “неприличных”, а в чьем-то понимании даже радикальных, автор “Оттенков” пишет без всяких оттенков оскорбительности или хотя бы жесткости, не выходя за периметр буржуазных декораций, в которых ошейник давно воспринимается как модный атрибут».

Я хочу сказать — ну нет больше сил. Это ж до чего нас рынок довел, Анна Наринская вынуждена читать и обозревать порнографию из супермаркета. Мне невыносимо жалко ее времени. Да, этого требовал запрос публики, но это стыд и срам для всего цеха, и сейчас я делаю то же самое — однако, в виде протеста, с небольшой поправкой.

Я никогда раньше не рецензировала книгу, не прочитав ее целиком. Безусловно, о многих книгах можно понять почти все и сразу, не всегда непременно нужно себя истязать, чтобы вынести обоснованное суждение, но есть у меня этот принцип, вроде суеверия. Каждый автор имеет право на шанс, на то, чтобы его книжку прочитали до конца; и я ему это должна, даже (и тем более) если после этого буду мамой заклинать читателей не повторять моей ошибки. Но «Пятьдесят оттенков серого» я прочитать не смогла. Это даже не guilty pleasure — это невыносимо скучно. Это то, что называется «любовный роман», только приправленный БДСМ-тематикой; и поскольку это единственное, что отличает сверхпопулярный любовный роман от прочих, можно сделать вывод, что на рынке эротических грез БДСМ нынче в тренде. Не думаю, что сильно ошибусь, с закрытыми глазами сделав предположение из разряда доморощенной социологии.

«Пятьдесят оттенков серого» изначально были фанфик-произведением по мотивам «Сумерек» Стефани Майер, саги о девушке, полюбившей вампира. Позже эта вариация на тему отпочковалась в самостоятельный роман, а затем и трилогию. Наверняка фанфики бывают разными, но вообще фанфик — это фантазия на тему популярного произведения (книги, сериала и пр.), которую пишут фанаты, не желающие расставаться с любимыми персонажами и их реальностью и не в последнюю очередь полагающие, что в оригинальном произведении тема сексуальных взаимоотношений не раскрыта в должной мере — скажем, в саге о Гарри Поттере нет и намека на гомосексуальную любовную линию между главным героем и его антагонистом Драко Малфоем, а ведь могла бы быть. У Э.Л. Джеймс герои сменили имена и зажили самостоятельной жизнью, вампирскую тему сменило садо-мазо. Но сюжет остался неизменным: хороших девочек притягивают плохие парни.

Только вот на плохих парней сейчас неурожай. В мире победившего конформизма пространство бунта, в котором герой может быть плохим, но все еще привлекательным, сузилось почти до полного исчезновения. Герой романа или сериала еще может пьянствовать, но не употреблять наркотики; может курить — но для этого действие нужно переместить в 50-е годы; он может быть циником — но упаси бог высказаться неполиткорректно о национальных или сексуальных меньшинствах или проявить недостаточную чувствительность к детям и животным; семья для него — святое, мужская дружба — тоже. То же самое — в любовных отношениях, где этикет регламентирован массовой культурой до мелочей. Когда мужчина берет у женщины номер телефона, он должен позвонить ей на третий день. Не тем же вечером и не через неделю. Это знает он, это знает она, это знает зритель. Когда в сериале How I Met Your Mother нам хотят показать циника и бабника — герой звонит на четвертый день, и этот демонический ход действует на женщин безотказно.

Мне запал в душу эпизод из Sex & The City, где главная героиня зареклась ходить на свидания, потому что все ее кавалеры оказывались какими-то фриками. И тут же, разумеется, познакомилась с симпатичным редактором философского журнала (или что-то такое), который тоже зарекся ходить на свидания, поскольку его любовный опыт представлял собой парад уродов. Слово за слово, вскоре две эти отчаявшиеся души проснулись в одной кровати, и герой пошел играть в футбол, а героиня, оставшись в его квартире, устроила обыск: ведь наверняка он тоже окажется с приветом, так уж лучше обнаружить его постыдную тайну сразу. Однако ни плетки под матрасом, ни маминого скелета в ванной так и не обнаружилось: вместо этого герой, вернувшись пораньше, застал ее на месте преступления и выставил вон.

Мораль вроде бы ясна: подозревая другого в сумасшествии, как бы самой не оказаться фриком, безумным параноиком. Меня, однако, удивило совсем другое. В этом доме, в этом, с точки зрения сценаристов, храме нормальности, героиня не нашла ничего не то чтобы странного («…а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож») — ничего личного вообще. Стерильное пространство с книгами, одеждой и посудой, но без воспоминаний, без индивидуальных черт. В представлении общества, болезненно озабоченного душевным здоровьем, норма выглядит как гостиничный номер. И в этом номере удушающему стандарту соответствуют не только представления о добре и зле, а все, вплоть до цвета полотенец. Чтобы оказаться в этом мире фриком, не нужно пить кровь и бить возлюбленную кнутом: достаточно жить с мамой, или быть слишком амбициозным, или недостаточно амбициозным, или асексуальным, или мыться нерегулярно, или переживать из-за лишнего веса или собственной тупости вместо того, чтобы принимать себя таким, как ты есть, или слишком долго и антисоциально горевать о смерти близкого, или любить безответно, или голосовать за республиканцев.

Кто же спорит: курить вредно, а ксенофобия любого рода — зло. Но во все времена было вроде как круто идти против суровых общественных норм — во все, кроме сегодняшних. Мир нормы исключительно комфортен для общежития, но совсем не возбуждает. И хуже того: кодифицировав все поступки человека, мы лишаемся возможности судить о том, кто же он есть на самом деле; если внешние проявления сглажены — остается только предполагать, что внутри у него спрятано бог весть что, и в каждом видеть психопата и серийного убийцу. Современная героиня, глядя на положительного героя, страшно боится, что в один прекрасный день из его внутреннего шкафа вылезет скелет, — боится, но и мечтает об этом.

Эту коллизию очень удачно, на мой взгляд, гиперболизирует и высмеивает еще одна вампирская история — сериал «Настоящая кровь» (True Blood), который уже пять сезонов идет на канале HBO и получил кучу наград, от «Золотого глобуса» до премии NewNowNext Awards в категории «Лучшее ТВ-шоу, которое вы не смотрите». Это и вообще очень смешной сериал с нагромождением трупов о том, как вампиры пытаются легализоваться, пародирующий борьбу разнообразных меньшинств за свои права: coming out of the coffin наталкивается на непонимание реднеков в южноамериканском захолустье. Но главная линия там — все та же любовь хорошей девушки и вампира. Мысль в общих чертах такова: все мужчины пьют нашу кровь, но вампир, который делает это в буквальном смысле слова, в остальном зато — истинный джентльмен, и секс с ним обалденный. Канализировав зло и выведя его вовне в виде пары клыков или БДСМ-приспособлений героя «Пятидесяти оттенков серого», мы убиваем двух зайцев сразу: удовлетворяем свою тягу к плохому парню – и делаем его в действительности безопасным, поскольку мы точно знаем, чего от него ждать. True blood в одноименном сериале — это на самом деле марка искусственной крови, дряни, синтезированной японцами, которую пьют из бутылок легализовавшиеся вампиры. И как выясняется — жить на суррогате можно. Но это не жизнь. Сколько бы десятков оттенков мы ни придумали для серого цвета, он останется серым — и красным не будет никогда.

Э.Л. Джеймс. Пятьдесят оттенков серого. — М.: Эксмо, 2012