Майя Милош: «Только давай в губы»

Режиссер запрещенного в России фильма «Клип» рассказала COLTA.RU про то, как хоум-видео уничтожит кино и почему реальность штырит сильнее любого вымысла

Российский Минкульт на днях отказал в выдаче прокатного удостоверения фильму Майи Милош «Клип», получившему, на секундочку, Гран-при Роттердамского фестиваля. Дебют своеобразной сербской Гай Германики — составленный из хоум-видео не самого пристойного содержания дневник взросления 14-летней девочки, хроника того, как пьянки, секс и мизантропия ведут к просветлению; именно от этого просветления и хотят уберечь российских детей подручные министра Мединского, запретившие «Клип» на основании федерального закона № 436 «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» (прокатчик Сэм Клебанов утверждает, что запрет исходит лично от Ивана Демидова, зама Мединского). Выведать у молодого режиссера немного этой вредной информации удалось ИВАНУ ЧУВИЛЯЕВУ.

— Как прошел ваш показ на Одесском кинофестивале? Я-то фильм смотрел в Москве.

— А фиг его знает. Я уже после показа пришла и не видела реакции публики.

— Я потому спрашиваю, что, вообще говоря, достаточно пуританскую аудиторию фильм наверняка шокирует. Вот на показе в Москве очень все бурно реагировали. Правда, один критик вообще уснул.

— Уснул? Ха-ха-ха! У него, наверное, просто хуя нету. А что, кстати, правда в Москве его где-то на открытом воздухе показывали? Меня между тем не предупредили об этом. Козлы... Кстати да, интересно, что во всех странах у нас показы проходили по-разному. В Западной Европе — ну типа в Роттердаме, все дела — все такие говорили: о-о-о, эта тонкая душа тинейджера, проблемы с родителями... Как будто просто засыпали, как этот твой знакомый, на сценах минета и бритья лобка. А в Латинской Америке, в которой вообще те еще фильмы снимают — наш просто целка по сравнению с ними, — наоборот: о, страсть, плоть, секс, видео! Ну, а в Сербии вообще ничему не удивляются. Просто говорят такие: о, наша-то как круто выступила, дала прикурить этим занудам-голландцам. Сербскую публику вообще ничем не удивишь — наши самые крутые, они смотрят фильмы реально на одном дыхании и все правильно понимают. А уж есть в фильме жесткие сцены или нет — никого не волнует, поверь мне.

— О'кей, давай о тебе как раз поговорим. Ты же очень много училась — в Сербии, потом в кампусе Берлинале, в школе La Femis. Что это все дало тебе? И зачем это все вообще было нужно — без образования никак?

— Да я просто кино очень люблю. И всегда любила — с детства. И с того же времени хотела стать режиссером. И была готова на все ради этого — хотела, в частности, получить максимум знаний, необходимых для того, чтобы работать в кино. Я не только в тех школах училась, про которые ты говорил, — еще изучала документалистику в Сербии. И тратила 24 часа в сутки на то, чтобы что-то новое узнать, — и трачу до сих пор. Смотрю кино, снимаю кино, живу с людьми, связанными с кино... Фестивали, правда, этому несколько мешают. Ну или помогают — я пока не определилась. Короче, вся эта учеба была просто нормальным процессом моей любви к кино, если можно так сказать.

— Ну а что каждый из этапов по отдельности дал?

— Слушай, да я всю жизнь учусь и учиться еще буду — я ж молодая еще все-таки, не пенсионерка почетная. Учусь не только в школах, а вообще. В самых неожиданных местах... Погоди, нет, пойми меня правильно, я не про какие-то стыдные вещи говорю... Кстати, в Сербии отличная киношкола — кому-то ее вполне могло бы хватить. Там не только каким-то техническим вещам учат, но и в принципе кино. И истории, и теории, и современному его состоянию. Но что для меня реально было важно — так это работа над документальными фильмами, учеба в этой части. Я реально балдею от этого, документалистика режиссера штырит куда мощнее, чем игровое кино. Там все-таки реальность, на которую садишься как на гердос — и все, не отпускает никогда. За ней следишь, высматриваешь что-то, у тебя совсем другой глаз становится, куда более зоркий. Это все я в Сербии поняла, а во Франции, в La Femis, я поняла контекст. И научилась работать с этой реальностью — как сделать так, чтобы она тебе открылась, поддалась. А я еще впервые в жизни оказалась в Париже, и в этом смысле для меня это было двойное познание: документалистики и незнакомой страны. Во, знаешь, как я скажу? Я там научилась не быть туристом! Не смотреть поверхностно и не идти на поводу у каких-то простых маршрутов, а исследовать. Сворачивать в неожиданные места. Там же как мы работали: исследование — сценарий, исследование — сценарий. То есть лезешь в какую-то катакомбу, ползаешь по ней, а потом составляешь маршрут — как по ней ходить, чтобы выйти в нужное тебе место. Так что там я научилась всегда отталкиваться от реальности, а не от того, что ты там себе придумал. Жизнь всегда оказывается интереснее.

— А как так получилось, что твой полнометражный дебют — «Клип» — попал в конкурс Роттердама и победил там?

— Ну сейчас я уже понимаю, что это все была во многом политика, «Клип» изначально был «фильмом для Роттердама». Я вообще очень люблю Роттердамский фестиваль и всегда стараюсь смотреть фильмы, которые там участвовали. И, видимо, они такое воздействие на меня оказали, что я сняла что-то такое, непохожее, но в тренде. Однако я совершенно не думала, когда снимала «Клип», о том, что это фильм как раз для него. Да я вообще начиная с того момента, когда о таком фильме стала думать, — это лет шесть назад было — не утруждала себя мыслями о том, что с ним будет потом, как публика на него отреагирует, на какие фестивали я его буду пытаться протащить. И когда его взяли в конкурс — для меня это не было сюрпризом. Настолько уже фильм отнял все силы, что я такая сказала: «Ну о'кей, Роттердам, клево». Я вообще не представляла себе, что это все такое. А потом бабах — приз. До сих пор не врубаюсь в то, что это вообще было.

Это же реально метод коммуникации с миром — снимать его на мобильник.

— А помог тебе опыт документалиста в «Клипе»?

— Ну я руку на документальных работах набила, и мне они, кстати, куда больше нравятся, чем «Клип». И работать там интереснее. Но здесь я тоже, конечно, отталкивалась от реальности, от ощущений, связанных с ней, и старалась не уходить далеко от нее. Не управлять происходящим на экране, а стараться ему не мешать.

— Но, по-моему, главная вещь в «Клипе» — не документальность и работа с реальностью, а придуманный тобой прием — что весь фильм выстроен из хоум-видео. Оно не столько язык фильма и стилизация (хотя и это тоже), сколько метод коммуникации героев, которые постоянно друг друга снимают и явно чувствуют себя так комфортнее, чем в разговоре или пьянке.

— Да, тут ты в точку попал. Обрати внимание: документалистика — это же не столько род кино, сколько способ подачи материала. Ты представляешь что-то как реальность, зафиксированную на пленку. А в игровом кино эту реальность надо симулировать — это вроде как условия игры и прямая обязанность режиссера. И меня это все как человека, который очень любит кино и думает о нем, волновало. И многое здесь было непонятно. А что будет, если не симулировать вообще? Или построить все на чистой симуляции, не скрывая ничего? Или смешать симуляцию и действительность — чтобы нельзя было уже отличить одно от другого? Поиграть, короче, со всем этим — вот чего я хотела по-настоящему. Но вообще, конечно, отправной точкой для всего этого были клипы, хоум-видео, ютьюбовские ролики... Да, ролики, которых на ютьюбе нету, но они есть на всяких сайтах с названиями типа xxxtube. Вообще они все по природе своей очень близки к кино: это тоже такое окно в мир, которое позволяет из дома не выходить и создает вполне исчерпывающую картину мира. Очень клевую и привлекательную: ебля, вечеринки, пьянки... Лулзы там всякие, мемы. Красота! И ты прав, это же реально метод коммуникации с миром — снимать его на мобильник.

— Да, там же есть сцена, где девушка хочет заняться сексом с молодым человеком, а тот ее снимает на камеру вместо этого. Опять же, симуляция. Или сублимация.

— Да-да-да, именно. Но вообще это немножко отдает пренебрежением; снять кого-то на камеру — это будет посильнее, чем на словах в любви признаться. Или там цветочки подарить. Это вполне внятное, по-моему, выражение чувств, которые выразить, казалось бы, невозможно.

— А как про киноязык ты что думаешь про этот стиль хоум-видео?

— Ну вопрос же не в том, на что и как снимать, а в том, на что это влияет, — это ж не просто концепция должна быть, дай-ка я, типа, сниму на айпэд фильм и посмотрю, что получится. Ну на восприятие, наверное, да. На стиль, на язык. На истории, которые с помощью этих технологий новых рассказывают, — они должны быть проще, камернее. Снимать надо ближе уже, вплотную к герою, показывая все его детали. От этого всего прогресса бюджет становится меньше, режиссеров и фильмов больше. Все меняется, кино, считай, переизобретается заново. Не все, конечно, а отдельный его сектор — «Титаник» же не снимешь на мобильник... Блин, прости, я такая болтливая…

— Можно я тебя поцелую?

— Да не вопрос. Только давай в губы.