«Если вы не отзоветесь, мы напишем в “Спортлото”!»

МАРИНА ДАВЫДОВА о Театре Гоголя, Кирилле Серебренникове, департаменте культуры, а также о мифах и легендах российского театра

Есть такой жанр — называется «письмо трудового коллектива российского театра самым главным начальникам». Пишется на имя президента Путина, мэра Собянина, премьер-министра Медведева, патриарха Кирилла, папы римского, далай-ламы, ну, в общем, всех влиятельных людей без разбору — авось кто-то отзовется.

Классикой этого жанра стало письмо, написанное недавно артистами Театра им. Гоголя. Артисты были потрясены тем, что департамент культуры г. Москвы, вероломно расторгнул контракт с Сергеем Яшиным, занимавшим кресло худрука на протяжении 25 лет. Казалось, еще одно последнее усилие — и находящийся в состоянии глубокой летаргии театр у Курского вокзала воспрянет ото сна, станет объектом пристального внимания критики, в него валом повалит просвещенное студенчество, о его премьерах начнут спорить в социальных сетях, а вялотекущая заполняемость зала вдруг возрастет до 99 процентов. Ровно в этот самый момент глава департамента Сергей Капков решил, что бессрочный контракт с Яшиным пора прервать, и заключил его на три года с Кириллом Серебренниковым.

В коллективном сочинении артистов есть все обязательные элементы театральной челобитной на высочайшее имя.

Перечислены регалии потерпевшего:
«…народного артиста РФ, лауреата премии г. Москвы в области литературы и искусства, кавалера ордена Почета, ученика великого режиссера А.А. Гончарова, профессора…»

Сообщено о попрании традиций:
«…сделан первый шаг к уничтожению репертуарного театра и великих традиций русской театральной школы, для которой ТЕАТР никогда не являлся просто зданием, а был Храмом…»

Нарисован истинный портрет узурпатора:
«…Кирилла Серебренникова, призывающего к свержению принципов системы К.С. Станиславского, отрицающего русский психологический театр…»

Выяснилось даже, что «…это назначение противоречит приказу Минздравсоцразвития от 30.03.2011 г. № 251-Н “О назначении на должность высшего руководящего состава в области культуры”, согласно которому возглавлять театр не может человек без высшего театрального специального образования».

Письмо такое смешное, что, право, стоило бы оставить разговоры о нем для Фейсбука и застольных бесед с друзьями, если бы эта несусветная каша заварилась только в головах артистов Театра Гоголя: они, в конце концов, сочиняли эпистолярию в экстремальных для себя, хотя и совершенно обычных для многих других (об этом ниже) обстоятельствах, и по-человечески их можно разве что пожалеть. Но вот критик Валерий Кичин, например, явно не находился в состоянии шока и в Театре Гоголя, сколько мне известно, не служит. А риторика его воззваний мало отличается от письма трудового коллектива.

«Никто не посягает на священное право гурманов слушать со сцены мат и лицезреть актеров, густо обмазанных под дерьмо…»

Но:
«Попытки убить репертуарный театр — это агрессия против миллионов его поклонников в стране и в мире…»

Большая часть интеллектуальных и энергетических ресурсов нашего театрального сообщества уходит не на решение реальных проблем, а на борьбу с химерами. Оно (сообщество) живет в каком-то поистине мифологическом пространстве. Тут могут всерьез спорить о том, сколько змей на голове у горгоны Медузы. Мысль, что горгоны не существует в природе, часто вообще не приходит в голову.

Поэтому не будем спорить с авторами писем. Это все равно как разговаривать со стеной. Попытаемся просто разобраться с угнездившимися в головах людей мифами и легендами российского театра.

Миф 1. По России бродит страшная клика людей, желающая развалить репертуарную систему

Где эта клика? Назовите хоть одного критика, режиссера, продюсера или чиновника, который полагал бы, что систему репертуарного театра нужно развалить. Ну хоть одну фамилию для примера.

Самые радикальные реформаторы предлагают именно систему репертуарного театра (то есть театра, в котором артисты не набираются на конкретный проект, а потом разбегаются, а более или менее длительное время работают вместе) сохранить как базовую. Во-первых, у этой системы много разнообразных преимуществ, во-вторых, она стала привычной для нашего театрального пространства — зачем же ее упразднять?

Речь идет (причем уже годами) лишь о том, чтобы параллельно этой системе выстроить некоторое количество открытых площадок и проектных театров, а саму систему сделать более гибкой. Нигде в мире человек, под водительством которого театр уже много лет пребывает в состоянии затяжного кризиса, не будет безмятежно занимать кресло худрука. Везде и всюду в таких случаях действует система ротации. Ее порой не избегают и великие мастера вроде Петера Штайна, которого «попросили» с поста худрука «Шаубюне», чтобы освободить место для совсем еще молодых Томаса Остермайера и Саши Вальц. А уж Сергей Яшин… В любой стране с репертуарной театральной системой городские власти расторгли бы договор с ним не сейчас, а лет двадцать тому назад. А с Серебренниковым уже лет десять назад заключили бы.

Между коварными планами уничтожить весь репертуарный театр и ротацией кадров в отдельно взятых коллективах разница такая же, как между убийством и плановой операцией. Русский репертуарный театр умрет, как раз если отвергнет идею ротации. Уничтожать его вообще никто не собирается. Понимаете — никто!

Миф 2. О том, что именно репертуарный театр является обителью заветов Станиславского и традиций русского психологического театра

Это какая-то немыслимая терминологическая путаница.

Репертуарный театр — всего лишь некая хозяйственная модель. Вот, скажем, есть кибуцы, а есть фермерские хозяйства. Никто не мешает выращивать картошку и там и сям. Или, наоборот, не выращивать картошку вовсе, а сосредоточиться на кукурузе. «Фольксбюне», который возглавляет Франк Касторф, и «Театр дю Солей» Арианы Мнушкиной, существующий фактически в модели репертуарного театра, выращивают совершенно разные культуры. Ни та, ни другая не имеют ничего общего с заветами Станиславского (в современном театре вообще много всего не имеет к ним отношения, а многое имеет, но это отдельный разговор, никак не связанный с нашим сюжетом).

Что же до подавляющего большинства русских репертуарных театров, то в них, по моим наблюдениям, выращивается незамысловатый мещанский театр. Судя по статистике заполняемости зала в Театре Гоголя, к тому же еще и совершенно не нужный — причем не только интеллектуалам, но даже самим «мещанам». То есть это и не Богу свечка, и не черту кочерга. И не картошка, и не кукуруза, и не экзотический какой-нибудь фрукт, а попросту сорняк. Департамент культуры, кажется, впервые в новейшей истории попытался его выполоть. И тут пошла писать губерния…

Миф 3. О жуткой социальной незащищенности российских артистов

За время, прошедшее с момента, когда приказала долго жить советская власть, у нас было закрыто несметное количество предприятий, шахт, конструкторских бюро. Я сама и мои коллеги-журналисты неоднократно лишались работы из-за упразднения или переформатирования того или иного медийного ресурса. За все это время в России не был закрыт ни один театр. А многие, наоборот, открылись. Это радует и даже вдохновляет. Но факт остается фактом: артистом в нашей стране быть куда безопаснее, чем журналистом или, например, ученым.

Для сравнения: в штате одного из самых важных репертуарных театров Берлина — упомянутого выше «Фольксбюне» 12 человек. Все они активно заняты в спектаклях. Остальные артисты состоят на контракте. В Театре им. Моссовета в штате около 85 человек, из них в репертуаре заняты примерно 35, остальные вообще не выходят на сцену (даже с репликой «Кушать подано!»), но исправно получают зарплату.

И в том и в другом случае мы имеем дело с репертуарным театром. Только во втором случае — с «русским репертуарным».

Надо обладать какой-то очень специфической оптикой, чтобы разглядеть в Серебренникове радикала. Вы спектакли-то вообще его видели?

Вы можете представить себе учителя, врача, инженера, который месяцами не ходит на работу, но которого тем не менее никто не увольняет? С российскими артистами такое случается сплошь да рядом. Чем российский артист лучше инженера, учителя или журналиста, я, ей-богу, не понимаю. Видимо, тем, что он является хранителем традиций русского репертуарного театра, а все остальные как-то не очень.

К слову, кроме самих театров, коих в одной Москве примерно полторы сотни, артист может искать себе работу на ТВ, на радио, сниматься в рекламе и сериалах. Трудно представить, чтобы талантливый и даже просто одаренный лицедей остался в этой ситуации вовсе без работы.

Миф 4. О страшном засилье радикального театрального искусства

Граждане, где засилье? Где радикальные театральные эксперименты? Где «густо обмазанные под дерьмо» артисты, которыми стращают читателей г-н Кичин и целая армия борцов за чистоту наших нравов и традиций? Назовите адреса, я побегу посмотреть на безобразие.

Я силилась вспомнить не то что обмазанных дерьмом, а просто голых артистов в нашем драматическом театре. На ум почему-то сразу пришли спектакли Льва Додина, который действительно очень любит обнаженную мужскую фактуру и у которого в «Чевенгуре» артисты, выползая из водоема, валялись в земле. Прекрасный, кстати, был спектакль — умный, жесткий. Но видеть в Додине авангардиста и уж тем более угрозу для русского репертуарного театра — все равно что видеть в Станиславском разрушителя системы Станиславского.

О достоинствах, недостатках, издержках и достижениях радикального театра интересно и полезно рассуждать в контексте Авиньона, Венского фестиваля, в контексте последних достижений немецкой или польской сцены, но у нас этот театр существует в таких гомеопатических дозах, что опасения по поводу его засилья, право, смехотворны. Это все равно что бороться в России с издержками политкорректности. Надо для начала обзавестись самой политкорректностью, а уж там и про издержки можно будет поговорить.

Стоит добавить, что «новый театр» может быть и совершенно не радикальным. Это еще одна терминологическая и логическая подмена. Эстетика шока — не единственное и не самое главное выразительное средство современной сцены. С традициями театра жестокости, к которым обращались некогда и Питер Брук, и Living Theatre, в России сейчас взаимодействуют считанные режиссеры вроде заглядывающего к нам на огонек Андрея Жолдака. Это какие-то микроскопические вкрапления в отечественную театральную жизнь. Зато сорняков вокруг — полоть не переполоть.

Миф 5. О самом Кирилле Серебренникове

Надо обладать какой-то очень специфической оптикой, чтобы разглядеть в Серебренникове радикала. Вы спектакли-то вообще его видели? То, что делает Серебренников, — это чаще всего вполне себе конвенциональный театр. Порой даже театр бенефисный. Он один из немногих в нашей режиссуре среднего поколения умеет и любит работать с большим пространством, с артистами-звездами — создает характеры, выстраивает взаимоотношения, кует один за другим кассовые спектакли, некоторые из них годами не сходят со сцены. Как всякий крупный режиссер, он, конечно, не застрахован от художественной неудачи, но зрительских провалов я у него почти не помню, а где-нибудь на Бродвее или в Вест-Энде он наверняка мог бы сделать головокружительную карьеру шоумейкера.

Просто в нашем дремучем пространстве любой человек, обладающий широким кругозором и имеющий вкус и интерес к современности во всех ее проявлениях, будет объявлен экстремистом. Ставишь Марка Равенхилла, не чураешься злободневных тем, позволил себе актуализировать классику — все, ты безбашенный авангардист и безнравственная личность.

В недифференцированном пространстве нашего театра, где между системой Станиславского и репертуарной системой ставят знак равенства, радикалом считают всякого, у кого в спектакле прозвучало матерное слово, позавчерашние веяния в искусстве называют авангардом, а сегодняшние — аморалкой, сколько-нибудь содержательный разговор об особенностях современного искусства практически невозможен. Тут можно оперировать только двумя терминами — «отстой» и «движуха».

Так вот, судя по последним действиям департамента, он не ратует ни за артхаус, ни за мейнстрим, не продвигает радикальное искусство, не пытается сбросить с корабля современности пресловутые (уж и непонятно, в чем состоящие) традиции, он просто наконец-то начал санитарную борьбу с этим самым отстоем. Что бы там ни выросло в конце концов на нашей грядке, сорняк на ней уж точно надо выпалывать.