Ответная реакция. Что изменят эти выборы в России?

Или не изменят ничего? Отвечают представители московской общественности

COLTA.RU продолжает еженедельную рубрику «Ответная реакция»: уважаемые нами люди отвечают на острый вопрос, наиболее горячо обсуждавшийся в последние дни. 8 сентября в Москве состоятся выборы мэра, к событиям вокруг которых было приковано общественное внимание последних дней. Сейчас нас и многих больше всего интересует: независимо от того, кто победит на выборах, изменится ли что-нибудь в нашей жизни 9 сентября и дальше?

Марат ГЕЛЬМАН, галерист

Для тех людей, которые хотят изменений атмосферы в обществе, но боятся революций, появляется лучик надежды, что можно и без крови.

Леонид БЕРШИДСКИЙ, журналист, издатель

Думаю, что, к сожалению, не изменят ничего. Навальный провел настоящую, при всех недостатках, грамотную и — как ни странно — искреннюю и человеческую кампанию. Судя по опросам, оценили это немногие. Народ голосует за гражданина начальника, а Навальный — это совсем наоборот. Очень надеюсь, что он хотя бы наберет достаточно голосов, чтобы его не посадили. Потому что надо, чтобы он продолжал участвовать в выборах и показывать, как это надо делать. Тогда, может, что-то и изменится. Вдолгую приходится играть.

Катерина ГОРДЕЕВА, журналист

Я не знаю. Я знаю, что они уже изменили. Мы впервые за десять лет не можем предсказать их результат. Оценки социологов колеблются примерно на 16 процентов. А это в семь с половиной раз превышает норму статпогрешности при оценке результатов любого рода выборов. И это дико круто! Это говорит о том, что людям впервые действительно стало не все равно и они готовы об этом если и не сказать вслух, то подумать.

Василий ГАТОВ, издатель

Мы видим впервые, как в политике появляются подлинные гражданские силы. Не обязательно это силы, которые должны сразу всем нравиться и вообще кому-то специфически нравиться. Но сам факт возникновения больших групп волонтеров, людей, вовлекаемых в активную деятельность, людей, сопереживающих той или иной позиции и готовых заниматься этим по любви, а не за деньги, — это принципиально новое событие. И оно также означает приход в политику нового поколения, которое раньше ею почти не интересовалось. Можно сказать, что это такая институционализация того протестного явления, с которым мы имели дело по результатам выборов 2011—2012 гг., но то, что происходит сегодня на выборах (не только в Москве, но и в Петербурге), — принципиально новая реальность, и у нее может быть большой потенциал. А может и не быть, кстати.

Елена БАКАНОВА, галерист  

Есть ощущение или, может быть, иллюзия политического выбора и возможности какой-то политической альтернативы.

Линор ГОРАЛИК, писатель

Я могу рассуждать об этом как обыватель, а не аналитик. Мне кажется, что сейчас у большого пласта людей существует шанс вновь почувствовать, что они могут быть участниками политического процесса в России. Это ощущение кажется мне ключевым для существования гражданского общества как такового. Если мы выиграем хотя бы это, мы уже выиграем много.

Александр ИЛИЧЕВСКИЙ, писатель

Я очень бы хотел надеяться, что эти выборы изменят сам подход к выборам. Я иногда говорю, что для того, чтобы был хороший писатель, необходимо, чтобы было достаточное количество хороших читателей. С выборами примерно та же история — для того чтобы у нас было что-то хорошо, нужно, чтобы качество избирателей резко улучшилось. И эти выборы, мне кажется, никого не оставляют равнодушным, поэтому они сами по себе должны всерьез изменить заинтересованность и пробудить азарт. Что касается возможных кандидатов, то тут я сомневаюсь, что может произойти что-то кардинальное, но тем не менее мы увидим какое-то пробуждающееся общество.

 
Татьяна ЛАЗАРЕВА, телеведущая, актриса

Я не предсказатель, я не могу сказать, что эти выборы конкретно изменят: мне самой дико интересно поскорее оказаться в 9 сентября. Но важность их, на мой взгляд, в том, что это одна из наших немногих возможностей в очередной раз показать власти, что мы есть и мы хотим мирного разговора. Это продолжение диалога, на который мы никак не выйдем. Демонстрация честных намерений.

Евгений МАРГОЛИТ, киновед

Я вовсе не уверен, что они что-то изменят, но есть хотя бы минимальный шанс, что что-то сдвинется в какую-то сторону.

Полина ОСЕТИНСКАЯ, пианистка

Надеюсь, что что-то изменят. Но скорее всего нет. Это будет зависеть от нас.

Александр РАСТОРГУЕВ, режиссер

Они уже изменили все. Появилась реальная политика, реальная соревновательность. Даже если выборы оставят тех же людей на тех же местах, на которых они стояли (как Собянин), то это ничего не значит, потому что было продемонстрировано, что в нашем удушливом, табуированном и кодифицированном пространстве возможны некоторые демократические процедуры. И это уже само по себе огромный шанс для будущего.

Юрий САПРЫКИН, журналист

Мне по-прежнему кажется, что главная причина и оправдание этих выборов надежно спрятаны под ковром. Причина эта в том, что в ближайшие пять лет в Москве необходимо потратить огромные деньги — причем так, чтобы они попали в правильные руки. Освоение «Новой Москвы», строительство новых вылетных магистралей и реконструкция существующих, подготовка к чемпионату мира по футболу — все это гигантские инвестпроекты, поднимать которые предстоит все тем же знакомым лицам из кооператива «Озеро». Максимальная легитимность нужна Собянину не для того, чтобы порадовать протестный электорат или, паче чаяния, подсидеть Путина — а чтобы в ближайшие пять лет ни одна мышь не пискнула: некоторые районы Москвы в скором времени будут напоминать предолимпийский Сочи, и многим жителям это не понравится, но поскольку мэр избран подавляющим большинством, в условиях жесткой конкуренции и без видимых нарушений — то извините, подвиньтесь.

Что касается сюжета видимого. Очевидно, что оппозиция теперь — это Навальный. Широкая «болотная» коалиция — в диапазоне от Собчак до Удальцова, — по-разному раздражавшая разных людей различными своими частями, больше не существует; даже само слово «протест» как-то вышло из обихода. Самороспуск условного КС, с одной стороны, не может не радовать — кажется, все несколько устали от попыток усадить за один общий стол лебедя, рака и щуку, с другой же — Навальный остался один, без зарегистрированной партии и с почти гарантированным (как минимум условным) сроком, лишающим его всяких выборных перспектив. И это одиночество (при условии, извините за тавтологию, условного срока) неизбежно заставит его перепридумывать себя как политика заново; что это будет — дальнейшая радикализация, или выращивание вокруг себя пула новых политиков, которые будут участвовать в выборах, или какие-то новые организационные формы — бог весть. Для начала надо дожить если не до второго тура, то до суда второй инстанции.

Я знаю, что они уже изменили.

Еще одна важная деталь с оппозиционного фланга: за мэрскими выборами все как-то окончательно забыли о «Болотном деле» и тем более о процессе над Удальцовым—Лебедевым—Развозжаевым. Парадоксальным образом, в отсутствие интереса со стороны прессы и широкой общественности, власти становится проще спустить эти процессы на тормозах. Я очень хочу надеяться, что власть не упустит случая этой возможностью воспользоваться — не потому, что этого требует общественность (ей-то как раз все равно), а потому, что, будь ты хоть трижды Следственный комитет, не надо брать грех на душу и чинить расправу над невинными — то есть участвовать в чистом, беспримесном злодействе. Хотя бы для спасения собственной бессмертной души — не надо.

Жизнь людей, которых затянула в политику волонтерская кампания Навального, наверняка при любом исходе выборов окажется интересной. В ней будет много ярких впечатлений, удивительных встреч и захватывающих приключений. Что касается людей, в политику не вовлеченных, — жить им будет все труднее, но виною тому не тот или иной исход выборов, а то, что сырье наше будет продаваться все хуже (а доходы от его продажи будут распределяться все так же), а ничего иного нынешняя нефтегазовая бюрократия не в состоянии предложить ни стране, ни миру.

Александр ТУРКОТ, предприниматель

Честно — боюсь, что почти ничего. Почти единственно важное — изменение в ментальности, понимание того, что недовольство может быть вынесено из кухонь наружу и успешно структурировано без гигантской машины партийного типа и средств олигархических масштабов.

Александр ФИЛИППОВ, социолог

Сами по себе выборы, совершающиеся, так сказать, «на том самом месте», где еще недавно никаких выборов не было и не предполагалось, да еще выборы, сопровождающиеся столь заметной интригой, — это, несомненно, политический процесс, точнее, процесс более или менее легального становления политического из деполитизированного. Это если брать всю предвыборную кампанию. Само же событие выборов будет кульминацией, и вслед за тем, как мне кажется, должна наступить реакция. Эта реакция скорее всего будет полицейского свойства, то есть будет представлять собой попытку деполитизировать политическое. А поскольку политический противник — не преступник, деполитизация должна будет идти по линии криминализации политических противников, для чего в настоящее время уже созданы все предпосылки. Разумеется, процесс этот будет обоюдным. Победителей на выборах их политические противники назовут преступниками, фальсифицировавшими результат, а проигравших победители криминализуют по различным основаниям, мысленно сконструировать которые заранее нетрудно, но совсем не хочется. Разумеется, реакция победит, но только на время. Политическое будет прорываться снова и снова, причем далеко не только в легальных формах. Следовало бы желать, чтобы все усилия были направлены на сохранение и сбережение возможностей легального противостояния, нормального для политической жизни демократических стран. Шансы на это есть, но не очень большие.

Елена ФАНАЙЛОВА, поэт, журналист

Сформируется новая политическая платформа для будущих выборов президента и нового витка протестного движения. Другого практического политического ответа от этих выборов я не жду. История страны с таким сложным бэкграундом, как у России, и не может предполагать другого ответа.

Белоруссия до сих пор не скинула Лукашенко. Украина зависима от Кремля и его олигархов. Центр зла бывшей, но живой империи находится в Москве. Сейчас я на Украине. Поверьте, на московские выборы смотрит вся постсоветская империя, уставшая от своих уркаганов, панов и ханов. Простые люди говорят: Москва, скинь Путина, дай нам вздохнуть.

Михаил ФИШМАН, журналист

Эти московские выборы — невероятный успех позитивной мобилизации, а значит, огромный шаг вперед. На фоне полного запрета телика (ну, кроме дебатов, там было некуда деться) и массовой рекламы, агрессивных спойлеров, черных технологий, промышленных альпинистов и чего еще только не придумали, в общем, на этом фоне проценты, обещанные социологами Навальному, — это очень большая цифра, заработанная чистым драйвом и желанием перемен. Судя по всему, в Москве просто не осталось жилого здания, которое бы не обошли волонтеры Навального.

Эта цифра означает, что в Москве невозможно имитировать выборы и что правило, по которому начальник заведомо недосягаем для оппозиции, которая должна прыгать вокруг для антуража без малейших шансов не то что на победу, но хотя бы и на признание, тут не работает. Ощущение даже такое, что если бы на эти выборы пустили Прохорова и кого-нибудь сильного слева, то не только был бы второй тур, но еще открытый вопрос, кто бы в этом втором туре участвовал.

Да, после выборов драйв кампании снова станет зарастать привычным унылым бытом и пессимизмом, а ее героев, вероятно, еще ждут проблемы — в назидание остальным и по той же модели, как гасили очаги протеста в 2012 году. И речь идет не об одном Навальном.

Но успех уже случился и не исчезнет. Во-первых, он самоценный. Просто это хорошо, что он есть. Во-вторых, у всех теперь перед глазами есть хороший пример, как можно эффективно заниматься политикой в крайне агрессивной среде, — и эти технологии рано или поздно пойдут в тираж, скорее всего уже на выборах в Мосгордуму. Ну и в-третьих, нанесен мощный удар по концепции, что политика — это не наше дело. Политическую жизнь из Москвы уже вряд ли высосешь. А Москва — это и есть Россия.

Александр ЧЕПАРУХИН, музыкальный продюсер, промоутер, издатель

Я думаю, что любой результат этих выборов изменит ситуацию существенно. Потому что до сих пор любое противостояние тех, кто недоволен сегодняшней властью, и этой власти было на дискуссионном поле — либо на газетных страницах, в форме митингов, демонстраций, шествий и т.д. Сейчас впервые эта битва происходит на электоральном поле. Впервые человек, который с самого начала каких-то протестных событий был явно активнее других, жестче других и единственный претендовал на роль реального политического оппонента, сейчас реально борется за власть. Причем в ситуации, где у него есть возможности как-то расширить сферы своего влияния. Я имею в виду Алексея Навального. И поэтому после выборов будет понятно, какая часть общества, по крайней мере московского, вообще поддерживает курс на перемены. Мне кажется, что представители либерального чистоплюйства, которые не станут голосовать за Навального, потому что их коробят какие-то его высказывания, — они в меньшинстве. Большинство людей, которые за перемены, видят в Навальном своего единого кандидата. С самого начала это был единственный человек, претендовавший на это. Поэтому выборы реально покажут, насколько желание перемен сильно. Голосование — это не несанкционированный митинг, это гораздо более безопасная вещь. Соответственно человеку нетрудно выйти и проголосовать за кого он хочет. К тому же за последнее время очень усилился наблюдательский ресурс. Это серьезный тест на гражданскую зрелость общества, на то, готовы ли люди к решительным переменам или они готовы на временную вспышку.

Второй момент — то, что не может остаться неизменным, — это власть и ее поведение. До сих пор власть вела себя на основе каких-то спонтанных реакций. Сначала растерянность, потом время реакции. Сейчас она будет исходить из того, что она получила некий легитимный тест на то, насколько ее поддерживают — по крайней мере, в Москве. Поэтому мне кажется, что серьезный результат Навального заставит власть считаться с активной частью гражданского общества, пусть даже она в меньшинстве, но не в таком жалком меньшинстве. А результат ничтожный, которого, мне кажется, хочет добиться власть, вполне возможно, позволит еще более нагло вести себя с людьми, поэтому влияние власти тоже не может остаться неизменным. Это гораздо более важное событие, чем все предыдущие протестные события вместе взятые. С самого начала было ясно, что протестные события вряд ли могут предложить что-то радикально, пока нет оформления этого протеста в некую легитимную политическую борьбу. Сейчас оно есть. Это первый тест за несколько лет.

Глеб ЧЕРКАСОВ, журналист

Результаты выборов могут быть использованы для ужесточения политического режима. Альтернативные выборы в ряде регионов, прежде всего в Москве, Екатеринбурге, Ярославской области, создали слишком большое напряжение как для структур, непосредственно занятых выборами, так и для всей остальной административной машины. Издержки слишком велики, в то время как задача повышения легитимности власти до конца решена не будет. В то же время обострение ситуации на Ближнем Востоке даст возможность говорить о необходимости внутреннего единства перед лицом нарастающей мировой нестабильности.

Ужесточения коснутся как нормативной базы, так и ее применения. «Старые партии», испытывающие проблемы в связи с размыванием их электората, смогут пролоббировать корректировку партийного и выборного законодательства.

Виктор ШЕНДЕРОВИЧ, писатель, публицист

Эти выборы уже изменили довольно серьезно. Не думаю, что Навальный будет мэром, не думаю, что власть допустит второй тур — именно потому, что во втором туре Навальный может стать мэром. Они пойдут на любые фальсификации, и второго тура не будет. Но тем не менее изменилось очень многое. У нас появилась политика спустя, рискну сказать, полтора десятилетия. Очевидно, что эти выборы — уже действительно выборы в том смысле, что что-то зависит от людей, что идет настоящая предвыборная кампания, что, оказывается, это могут делать люди сами. Самоорганизация — вот самое главное, что произошло. Совершенно очевидный успех в самоорганизации общества. Волонтеры Навального, то, как общество начинает реагировать на это, — это безусловные изменения, очевидные и долгоиграющие. Ничего после 8-го числа не закончится. После 8-го будет 9-е. И будет опыт самоорганизации человеческой политики, забытый нами с конца 80-х — начала 90-х годов, когда выяснилось впервые в новейшей истории, что от нас что-то зависит. Вот мы это ощущение уже два десятилетия как потеряли, и сейчас оно снова появляется. Вот это ощущение, конечно, и даст свои плоды.

Екатерина ШУЛЬМАН, правовой аналитик

Две вещи. Во-первых, власть посмотрит на граждан. Государственная машина, пресловутый аппарат управления и принуждения, не делает тонких различий между либеральной интеллигенцией интернационалистических наклонностей и работающими горожанами с антимигрантскими настроениями. Для нее есть только лояльные и нелояльные. 8 сентября — смотр нелояльных. Так ли их мало, чтоб можно было всех закатать в асфальт? Достаточно ли их много, чтобы пришлось с ними считаться и давать им право на политическое представительство? Эти решения будут приниматься по итогам выборов.
Во-вторых, граждане посмотрят друг на друга. Московские выборы были кампанией политического участия, в этом их уникальность. А кто раз попробовал эндорфин коллективного действия — и коллективного успеха, — тот никогда от него не откажется. Этот результат, что интересно, уже достигнут вне зависимости от грядущих цифр в протоколах. Как всегда, общество в своем развитии опережает государство.

Василий ЭСМАНОВ, журналист, издатель

Эти выборы в России в первую очередь подарили нам знание того, что интересная политическая жизнь возможна даже спустя 14 лет ее отсутствия. Что можно сражаться с кандидатами от власти, можно эффективно агитировать вне недоступного телевизора и федеральной прессы. Что для получения значимого процента не нужно быть олигархом. Что за пару лет можно себе сделать имя. Что выборы — это серьезная школа, которую стоит пройти как можно большему количеству людей. Что удержать такой способ агитации власть пока не в силах, потому что это в первую очередь новая модель, распределенная, а значит — никем не контролируемая.

 
Подготовила Юлия Рыженко