«Большой театр может простить многое, но только не снобизм»

Эксперты комментируют новость об увольнении начальника отдела перспективного планирования Большого театра Михаила Фихтенгольца

Полтора месяца назад на представлении труппе новый гендиректор Большого театра Владимир Урин пообещал в первое время воздержаться от кадровых чисток. Между тем вчера стало известно о том, что дирекция Большого не намерена продлевать трудовые отношения с начальником отдела перспективного планирования Михаилом Фихтенгольцем, очередной срочный контракт которого, заключенный еще Анатолием Иксановым, истекает 31 августа. Музыковед и оперный продюсер, ранее сотрудничавший с Московским Пасхальным фестивалем (в качестве программного директора, 2002—2007 гг.) и Российским национальным оркестром (в качестве менеджера по артистам и репертуару, 2007—2009 гг.), Фихтенгольц пришел в ГАБТ четыре года назад — летом 2009-го, когда экс-директор Большого принял решение значительно обновить руководящий состав театра (тогда же, напомним, пост музыкального руководителя ГАБТа занял композитор Леонид Десятников, а еще через год на должность главного дирижера театра был назначен Василий Синайский). По просьбе COLTA.RU ситуацию прокомментировали предшественники Михаила Фихтенгольца на посту начальника отдела перспективного планирования Большого театра Петр Поспелов и Вадим Журавлев и его коллеги по критическому цеху Сергей Ходнев, Лариса Барыкина и Дмитрий Ренанский.

Михаил Фихтенгольц

Петр ПОСПЕЛОВ, музыкальный критик, композитор, в 2001—2002 гг. — начальник отдела перспективного планирования Большого театра, в настоящее время — редактор отдела культуры газеты «Ведомости»

В последние годы именно Михаил Фихтенгольц был лицом Большого театра — как в предыдущие годы его лицом был Александр Ведерников или Алексей Ратманский. Главной фигурой оказался творчески мыслящий музыкант в должности менеджера.

Фихтенгольц делал очевидные вроде бы вещи — но получались они только у него. Большой запел по-другому, стал выглядеть молодо и современно. Лучшими спектаклями из недавних стали именно те, к которым он относился как к своим проектам, — «Кавалер розы», «Сомнамбула», а не те, от которых он дистанцировался, — «Чародейка», «Князь Игорь».

Если Фихтенгольца уволили в угоду оперной труппе, которая оказалась не столь гибка, как приглашенные им солисты, — тогда это плохая новость. Если новый директор Владимир Урин ведет на смену Фихтенгольцу свою команду — тогда это рабочая новость. В кадровой политике, как в шахматах, иногда приходится разменять сильную фигуру.

Дело его в любом случае не пропадет, ведь Михаил Фихтенгольц успел собрать и спектакли наступающего сезона, такие, как «Дон Карлос». И новые люди, очевидно, пойдут тем же путем — пожелаем им удачи.

За самого Мишу я не беспокоюсь: он остается в филармонии и наверняка скоро появится в новом интересном месте.

 
Вадим ЖУРАВЛЕВ, музыкальный критик, в 2002—2009 гг. — начальник отдела перспективного планирования Большого театра, в настоящее время — советник президента Московского международного Дома музыки

Отдел перспективного планирования — очень молодая структура, открывшаяся в Большом театре лишь в 2001 году. Первые шаги делались практически вслепую, но мы тем не менее (под «мы» я подразумеваю директора Анатолия Иксанова, главного дирижера Александра Ведерникова и себя) старались сделать театр таким, каким он обязан быть: делая ставку на больших художников, а не на мейнстрим. В наши годы в Большом работали Някрошюс, Стуруа, Чхеидзе, Сокуров, Фокин, Черняков, Конвичный, Уилсон, Вик, Паунтни, Доннеллан, Ноймайер — не берусь утверждать, что все они создавали шедевры, но этот список, кажется, говорит сам за себя. Сегодня же Большой — это торжество серости: мало кто знает имена тех режиссеров и дирижеров, которых приглашают работать в Большом. Все приглажено и сделано так, чтобы удовлетворить самые консервативные вкусы, — и спектакли выглядят так, будто кто-то специально хочет изгнать из оперы всю ее театральную составляющую.

Еще в 2002 году я написал статью «В ожидании амока», и до сих пор я настаиваю на том, что в любимом мной театре должны показываться спектакли, вызывающие дискуссии и привлекающие внимание самой разной публики, как это было с задуманными в нашу с Ведерниковым пору «Летучим голландцем», «Огненным ангелом», «Онегиным», «Китежем», «Воццеком», «Русланом». Самое страшное сегодня в Большом — это работа в угоду публике, которая интересуется главным образом ассортиментом буфета и правотой высказываний Николая Цискаридзе.

Перспективное планирование — один из самых сложных участков работы в музыкальном театре. Всего один пример: московская премьера «Дон Жуана» Дмитрия Чернякова не выстрелила в полную силу именно потому, что кастинг был собран «на коленке» — а в Экс-ан-Провансе, где этот великий спектакль впервые увидел свет рампы, его готовили три года, тщательно подбирая вместе с режиссером певцов-артистов. В Москве же постановкой Чернякова просто заткнули репертуарную дыру, образовавшуюся после того, как своего «Дон Жуана» отказался ставить в Большом Анатолий Васильев. Но неужели ни один человек в театре не понимал, что такой режиссер, как Васильев, — занятый поисковым, лабораторным театром — в принципе не сможет работать в жестких условиях оперной индустрии? В предупреждении подобных эксцессов и заключается работа начальника отдела творческого перспективного планирования театра.

Артист — понятно, администратор-хозяйственник — тем более, а это что за птица такая, не зря ли ест свой хлеб?

Понимаю, конечно, что не все в Большом было целиком отдано на откуп нашему герою. По себе знаю, как трудно работать в театре, где директор лишь озвучивает чужие концепции: помню, как сильно когда-то напугал своим радикализмом господина Иксанова роскошный проект «Травиаты» Ахима Фрайера. В свое время Большой побоялся включить в свою афишу спектакль, поднимающийся над бытовой картиной мира, — и что же? Теперь в репертуаре идет ходульная постановка, целиком отвечающая выхолощенному театральному стилю, насаждаемому в Большом после открытия Основной сцены.

Думаю, что если бы наш герой не стал взваливать себе на плечи еще и другие участки работы (кастинг, молодежную оперную программу) — или, напротив, ограничился бы только ими, — то он бы проработал еще много счастливых лет в театре. Но последнее, что нужно делать в Большом, да и вообще в любом театре, — противопоставлять себя коллективу: так может поступать только молодой и неопытный человек, не понимающий специфики работы в театральной сфере. Большой театр может простить многое, но только не снобизм.

Впрочем, трагизм ситуации заключается в том, что даже любое позитивное начинание сегодня вязнет в рутине разросшейся еще в советские годы структуры управления творческими механизмами. Последние десятилетия Большой театр все время лихорадит — и связано это исключительно с тем, что в нашей стране так и не выработаны новые принципы, по которым могли бы существовать театральные институты. До тех пор, пока не будет введена контрактная система, не умрет рутинный репертуар, кто бы ни приходил в Большой театр или уходил из него — ничего не изменится. И начальник отдела творческого планирования — всего лишь винтик в этой неповоротливой монструозной машине.

Сергей ХОДНЕВ, музыкальный критик, обозреватель ИД «Коммерсантъ»

Было понятно, что рано или поздно увольнения будут — и громкие, но в голову не могло прийти, что они начнутся еще до начала сезона — причем начнутся с отдела перспективного планирования: если что-то в хозяйстве иксановского Большого выглядело образцово-показательным, а по нашим условиям даже и уникальным, то это работа именно что пресловутой структуры. Фихтенгольц — наш лучший оперный менеджер, тут как-то даже обсуждать нечего, людьми таких способностей не разбрасываются, но в любом случае было бы хорошим тоном дать команде доработать хотя бы сезон. Ну что ж, зато понятно, что недавние обещания Владимира Урина — революций, мол, не будет, все будет как при Иксанове, только без скандалов — стоили не слишком дорого. И вот еще что неприятно. Создается ощущение, что в информационном смысле Большой сейчас, при новом руководстве, держит удар так же неважно, как и в последние месяцы руководства старого. В ответ на известие об увольнении следует глухой комментарий в том смысле, что «его не уволили, а не продлили с ним контракт», — и все. Дальше — тишина. Как будто речь идет о должности вахтера, а не об администрировании оперной жизни в главном театре страны.

Лариса БАРЫКИНА, музыкальный и балетный критик, председатель экспертного совета по музыкальным театрам Национальной театральной премии «Золотая маска»

Работая в театре, нужно быть готовым ко всему — в том числе и к тому, что тебе укажут на дверь. А вот стоит ли этого дожидаться — другой вопрос. Не возьмусь оценивать деятельность Михаила Фихтенгольца на этом посту, отмечу только, что считаю должность начальника отдела перспективного планирования в Большом театре ключевой, краеугольной. То, что она была введена в штатное расписание именно при Иксанове, характеризует экс-директора Большого с позитивной и прогрессивной стороны: в постсоветском театральном хозяйстве впервые появилась позиция для человека исключительно интеллектуального труда — к коим наше государство, как известно, традиционно относится крайне настороженно. Артист — понятно, администратор-хозяйственник — тем более, а это что за птица такая, не зря ли ест свой хлеб?

Между тем именно здесь проходит водораздел между отечественной театральной системой и просвещенным Западом, где крупными культурными институциями управляют не крепкие хозяйственники, а люди, привыкшие работать мозгами, — с масштабно-панорамным взглядом на культурный процесс, умением определить стратегию художественного развития, помочь с выработкой эффективных репертуарных решений. Сегодня, на мой взгляд, главное не то, кто займет должность ответственного за планирование в Большом (думаю, кандидатуры найдутся), а останется ли она в принципе. В прежней вотчине Урина такой должности формально не было, но фактически — чего уж тут скрывать — такие функции выполняла начальник отдела международных связей Ирина Черномурова. Кто и на каких правах станет подобным советчиком Урина в Большом — вопрос.

 
Дмитрий РЕНАНСКИЙ, шеф-редактор раздела «Театр», COLTA.RU

Вообще-то сам по себе факт отставки Михаила Фихтенгольца не дает поводов говорить ни об ошибках экс-начальника отдела перспективного планирования, ни о его успехах: в Большом произошла смена руководства, новая метла по-новому метет — вот вроде бы и весь сказ, не особенно-то нуждающийся в интерпретации.

Стоит заметить, впрочем, что экспертиза работы Михаила Фихтенгольца в Большом — затея крайне непростая: неоднозначные ее результаты будут по-разному оцениваться в зависимости от того, какую позицию эксперт занимает во взглядах на оперное дело, что ставится им во главу угла — музыкальное ли начало или театральное. Проекты Фихтенгольца в Большом всегда были, условно говоря, про музыку — театральной стороной дела в оперном департаменте ГАБТа в последние годы занимались лишь по остаточному принципу (единственно бесспорные в этом отношении спектакли — «Воццек» и «Руслан и Людмила» Дмитрия Чернякова — были задуманы, важно помнить, предыдущим руководством оперной труппы).

С одной стороны, за годы работы Фихтенгольца в репертуаре Большого появились мертворожденная «Чародейка», безликая «Сомнамбула» и вульгарные «Кавалер розы» с «Травиатой»; никаких открытий не сулят и мало что значащие в табели о рангах мировой режиссуры имена постановщиков премьер грядущего сезона. Нельзя одновременно не признать, что палитра выступающих на сцене Большого певцов за годы работы Фихтенгольца существенно расширилась — и в количественном, и в, так сказать, качественном плане, не в последнюю очередь благодаря работе молодежной оперной программы ГАБТа, в организации которой экс-НОПП принимал самое деятельное участие.

Между тем при более пристальном рассмотрении ситуации можно предположить, что поводом для прекращения трудовых отношений с экс-НОППом послужило не столько недовольство профессиональными его качествами, сколько эксцентричная, трикстерская модель поведения, которой Михаил Фихтенгольц придерживался за время работы в Большом. Ни для кого не секрет, что за эти годы он не раз и не два нарушал нормы корпоративной этики, — и недавний сюжет с антагонизмом дирекции ГАБТа и экс-НОППа, последовательно поддерживавшего Павла Дмитриченко, подозреваемого в организации нападения на худрука балетной труппы Сергея Филина, здесь только верхушка айсберга. Оставаясь уже в бытность сотрудником Большого обозревателем журнала TimeOut, Фихтенгольц позволял себе выступать на его страницах с критикой тех или иных шагов руководства театра. Принимая во внимание один только этот факт, отставки экс-НОППа следовало ожидать много раньше — вполне естественно, что привыкший работать в условиях жесткой административной вертикали Владимир Урин первым делом устранил из доставшейся ему в наследство структуры анархический элемент.

Одна беда: отечественный рынок специалистов в оперной индустрии по сути безальтернативен, так что замену экс-НОППу если где-то и придется поискать, то только на Западе — и это, кстати, был бы едва ли не самый позитивный исход дела.