Краткая история Африки

АНДРЕЙ КОВАЛЕВ — об одном удивительном свойстве Сергея Бугаева

История, как мы видим, кончилась грустно: Африка стал большим государственником. Якобы пытался втянуть бедного Мамышева-Монро в одну грязную авантюру. А недавно оказалось, что группа питерских художников подала на него в суд за то, что он не хочет отдавать их картины.

А вот начиналось все очень весело. В 1980-м четырнадцатилетний гений из Новороссийска прибыл в город Ленинград с целью его покорения. И тут проявилось удивительное свойство Сергея Бугаева — он сразу же протырился в самый центр наикрутейшей тусовки. Начал играть в проекте Сергея Курехина, который еще даже и не назывался «Поп-механикой». А прозвище «Африка» присвоил этому блондину непосредственно Борис Гребенщиков. Юноша сразу же поймал стиль этой чудесной тусовки и гнал какую-то пургу про африканские корни русской культуры. Собственно, эта версия происхождения псевдонима рассказана Сергеем Бугаевым в недавнем интервью, но обычай гнать что-нибудь немыслимое был очень характерен для этого круга.

Скоро Африка обрел своего истинного наставника — Тимура Новикова, из рок-музыкантов перетек в художники. Правда, время было такое, что тусовка была одна, все вертелось вокруг двух прекрасных харизматиков — Сергея Курехина и Тимура Новикова. Художник и актер Юрий Карасев («Циркуль») рассказывал Екатерине Андреевой: «И Тимур, и Сергей были очень мощные организмы, оба. Похожие равновеликостью своей. <…> Он (Курехин. — Ред.) подошел к “Поп-механике” именно благодаря тому художественному пространству, которое уже к тому времени организовал Тимур. Сергей стал регулярно появляться в мастерской Тимура на [ул.] Воинова...». «Чей это был тогда круг? — спрашивает Андреева. — Курехина или Тимура?» Карасев отвечает, что круг был «чисто курехинский»: «Это были уже разные пространства — как Тимур организовывал людей вокруг себя, так же и Курехин».

Начал играть в проекте Сергея Курехина, который еще даже и не назывался «Поп-механикой». А прозвище «Африка» присвоил этому блондину непосредственно Борис Гребенщиков.

И особой границы между видами занятий не было. «Новые художники» с начала восьмидесятых выступают с оркестром «Поп-механика» Сергея Курехина — картины использовались в качестве задника на концертах. В 1985-м «Новые» становятся художниками Ленинградского рок-клуба. Виктор Цой, например, начинал как художник, стал рок-звездой. Кстати сказать, такое сращение в тот момент происходило по всему миру. Рок-н-ролл играл Жан-Мишель Баския, буквально на улице подобранный великим художником-коллекционером Энди Уорхолом. Около 1981 года наблюдался удивительный феномен: новейшие течения стали возникать в разных точках синхронно, без какой-то особой связи между собой. По большей части итальянские трансавангардисты (Transavanguardia), немецкие «Новые дикие» (Neue Wilde) и французы, объединившиеся под лозунгами Figuration Libre, друг о друге знали не очень много. И для нашего искусства наступил момент полной синхронизации с мировым процессом. Более того, Тимур Новиков, который считал основателя поп-арта своим небесным покровителем, познакомился с юным гением в 1981-м, а Уорхол нашел чернокожего граффитиста годом позже.

Сергей Бугаев с финалистками первого ленинградского конкурса красоты

Но у ленинградских «Новых художников» было и существенное отличие от их западных сверстников, склонных к живописной депрессии. В Питере все откровенно веселились и оттягивались. Достаточно посмотреть на картину Африки «Русские народные космонавты Белка и Стрелка». Славные такие собаченции «делают секс». Отметим, что не видно никаких приколов и подколов в духе московских соц-артистов. А вот какой-то монстр с подъятым пенисом угрожает ножом некой даме, стоящей на четвереньках. При этом называется картина «Так я любил». Выглядит все это, конечно, брутально, но почему-то очень оптимистично.

Впрочем, именно такими и были все собравшиеся вокруг Тимура Новикова «Новые художники». И именно к этому веселому времечку и восходит последний по времени скандал. Наверное, многие знают о том, что в Советском Союзе однажды случилась перестройка, а на Западе — началась мода на «независимое искусство из СССР». И тут Африка проявил свои удивительные способности. Компания его предавалась бесконечной расслабухе, неотъемлемой частью которой было производство картин и других произведений искусства. По рок-концертам, показам альтернативной моды и прочим увеселениям он тусил не меньше остальных. Но при этом, как рассказывают, практически монополизировал коммуникацию (и торговлю!) с Западом. Мои коллеги-искусствоведы, посещавшие Ленинград в те годы, первым делом вспоминают обаятельного Сергея Бугаева. А два европейских коллекционера рассказывали мне, что по мастерским их водил именно Африка, наводя туману, делая вид, что скрывается от слежки КГБ. При том что «органы» уже с середины восьмидесятых этими фриками и маргиналами совершенно не интересовались.

Сергей Бугаев, Виктор Цой и Борис Гребенщиков

В мае этого года в музее Академии художеств в Санкт-Петербурге открылась прекрасная выставка «АССА: последнее поколение ленинградского авангарда». На этой выставке обнаружились картины, которые давно разыскивали бывшие члены группы «Новые художники», причем в экспозиции работы были маркированы как находящиеся в коллекции Сергея Бугаева. После безуспешных попыток получить вещи назад художники подали на Африку в суд. Как они попали к Африке? Художник Олег Маслов рассказал в эфире радиостанции «Дождь»: «В конце 80-х годов были выставки, которые группа “Новые художники” делала за границей, а также концерты “Поп-механики”. В связи со сложностями вывоза картин за границу в советское и постсоветское время картины иногда вывозились как декорации концерта “Поп-механики”, а на самом деле выставлялись в выставочных залах и имели большой успех. Оттуда, когда представителем “Новых художников” был Африка, они очень редко возвращались».

Два европейских коллекционера рассказывали мне, что по мастерским их водил именно Африка, наводя туману, делая вид, что скрывается от слежки КГБ.

Похоже на то, что сами его товарищи знали, что их работы где-то там у Африки болтаются. Однако не особо парились на эту тему: картины легко делались, поэтому с ними столь же просто и расставались — в твердой уверенности, что намалюют еще сколько хочешь. Но времена бесконечного драйва однажды ушли в прошлое — и эти принципиально небрежные почеркушки и каракули оказались предметами уникальными и ценными, вещами, за которыми охотятся музеи и коллекционеры.

После выставок в Русском музее и ММСИ, кажется, начался бум именно на этот период их творчества, на эпоху «Новых художников». Но г-н Бугаев известен своим плюшкинизмом, дом его до потолка забит самыми странными раритетами с помоек, чердаков и блошиных рынков. И никому ничего не отдаст.

И уж одну вещь Африка точно не отдаст никому. Дверку, которая располагалась под юбкой мухинской «Колхозницы» и которую они совместно с Сергеем Ануфриевым и фотографом Сергеем Борисовым выломали и утащили. Виктор Тупицын оценил это деяние так: «Читатель, знакомый с соображениями французского философа Ж. Деррида по поводу Hymen (целка), мог бы расценить приапическую доблесть Африки и Ануфриева как “фаллогоцентризм”». Именно с этим особо ценным предметом Африка и начал свое триумфальное шествие по западным странам, правда, Сергей Ануфриев как-то тихо из проекта исчез.

Как бы то ни было, Сергей Бугаев оказался среди тех немногих художников из России, чьи фамилии помнят западные критики и кураторы. Дело тут, очевидно, в удивительном свойстве — протеизме Африки, способности идеально вписываться в абсолютно любую ситуацию. К примеру, в довольно закрытую тусовку питерских рейверов. Кулинарный техникум в родном Новороссийске он, кажется, так и не окончил, но оказался среди соучредителей и авторов одного из самых тяжеловесных интеллектуальных проектов — журнала «Кабинет». И поэтому вовсе не удивительно, что в девяностых он стал едва ли не единственным отечественным художником, который абсолютно точно рассчитал и оформил все запросы западного художественного мира. Поэтому выставки его открывались в самых ключевых музеях и галереях, о них писали в важных изданиях, включая «Нью-Йорк таймс» (1, 2).

Вовсе не удивительно, что в девяностых он стал едва ли не единственным отечественным художником, который абсолютно точно рассчитал и оформил все запросы западного художественного мира.

И если слава Комара и Меламида или Ильи Кабакова была опосредована реалиями холодной войны, то интернациональная карьера Сергея относится к девяностым, периоду, когда уже начал сдуваться пузырь «русского бума», вызванного вниманием Запада к событиям горбачевской перестройки. Карьера Африки приходится как раз на это десятилетие, когда русское искусство утратило свои бонусы в международном контексте, то есть на самый пик утраты интереса к «русскому» на западной художественной сцене. Его персональная выставка «Крымания» открылась в 1995 году в месте очень серьезном — в венском Музее прикладного искусства (МАК). Сюжет тоже серьезный — Сергей лег в настоящую психушку в Крыму на две недели, для того чтобы подойти к границе безумия. Решение, несомненно, отважное. Но выставку он наполнил своей личной, весьма обширной коллекцией советского кича, состоящей из всяких ковриков со Сталиным, бюстиков Ленина, медалек и т.д. Африка и в самом деле совершенно неуемный фанат всего этого идеологического мусора, который он упорно выкапывает по чердакам и блошиным рынкам (кстати, именно там и была использована сакральная дверка от «Колхозницы»). И этого никому, казалось бы, не интересного барахла хватило на весьма обширную инсталляцию. Конечно, директор МАКа Петер Ноевер, пришедший от проекта Африки в необычайную ажитацию, сильно ошибался, настаивая на том, что так выразилась у художника травма от пережитого тоталитаризма. Однако и сам Африка тоже не возражал против такой интерпретации. Здесь как раз самое важное, что он нашел в себе силы «показать себя» — со всем безумием и болезненным пристрастием к коллекционированию всяческого мусора. И сделал это в нужном месте и в нужное время. Именно в такой форме и выразились идеальный протеизм и способность приспособления ко всякой ситуации, которые и позволяют причислять Сергея Бугаева — Африку к крупнейшим русским художникам.

Открытие выставки «Асса: последнее поколение ленинградского авангарда», 2013

Но все то же «приспособленчество» и привело к тем печальным результатам, которые мы наблюдаем сегодня. Мутации этого мира фатально приводят к мутациям личности Сергея Бугаева. В девяностых он числился помощником депутата и демократа Юрия Щекочихина, осторожно уклоняясь при этом от мракобесия и гиперфундаментализма, в которые постепенно впадали его наставники — Тимур Новиков и Сергей Курехин. А теперь он настаивает на том, что художник должен стать государственником. При напоминаниях о прошлой игре с гейским дискурсом жестко возмущается, настойчиво напоминает о своих двух детях и прекрасной жене. Пробился каким-то образом в доверенные лица президента Путина. И еще якобы уговаривал наивного собрата своего, Владислава Мамышева-Монро, устроить какой-то порноперформанс, где тот будет изображать лидеров оппозиции (правда, история звучит как-то уж слишком неправдоподобно). Так что можно ответственно и четко сказать — какова эпоха, таков в ней и Сергей Бугаев. И вся надежда на то, что Африка еще к нам когда-нибудь вернется.