Дальше — тишина

Научил ли нас чему-нибудь бойкот крупных художественных институций и стоит ли этот опыт повторять?

«Манифеста-10»: за и против

До 16 августа Manifesta-10 — Европейская биеннале современного искусства, которая должна пройти летом 2014 года в Санкт-Петербурге на площадке Эрмитажа, была предметом обсуждения лишь среди кураторов, художников и некоторых журналистов. За прошедшие две недели судьба будущей выставки превратилась в едва ли не самую обсуждаемую тему в сети, вышедшую, впрочем, далеко за границы проблем современного искусства. 15 августа Manifesta Foundation официально объявил имя куратора юбилейной биеннале — им стал немецкий арт-менеджер Каспер Кёниг, 12 лет возглавлявший Музей Людвига в Кельне (подробнее о Кёниге читайте в статье Лии Адашевской). А уже на следующий день на сайте Change.org появилась петиция (ее автор — ирландский куратор и критик Ноэль Келли), адресованная организаторам Manifesta-10 и требующая перенести биеннале из Санкт-Петербурга в любой другой европейский город в знак осуждения гомофобских законов, принятых местными депутатами. Или отложить биеннале «до восстановления прав человека». Немногим позже на том же портале появилась другая петиция, на этот раз в поддержку проведения Manifesta в Петербурге: ее инициировала студентка магистратуры Смольного института свободных искусств и наук Елизавета Матвеева. На своей странице в Facebook она прокомментировала эту идею так: «Попытка бойкотирования выставки является, в сущности, попыткой лишить Петербург уникальной платформы для культурного диалога как внутри страны, так и с международным сообществом. Для нас в первую очередь, жителей Петербурга, но также и для всех тех, кому небезразлична его судьба, важно поддержать инициативу проведения “Манифесты-10” в России и возможность открытого диалога. Мы призываем всех подписать эту петицию в поддержку проведения “Манифесты-10” в Эрмитаже летом 2014 года. В противном случае это чревато необратимыми последствиями».

Реакция фонда «Эрмитаж XXI век» на появившиеся в сети инициативы оказалась предсказуемой: задача Manifesta — выстраивание мостов между Западом и Востоком, поиск общего языка с местной художественной средой, а главное — публикой. И — никакой политики. «“Манифеста” не занимается пропагандой, не шокирует и не внедряется в культурные контексты страны, но убедить, показать необходимость толерантной, терпимой и осознанной культурной политики — ее главная цель и задача».

Между тем идея бойкота Manifesta-10 сейчас активно обсуждается в художественной среде, однако превалирует мнение, что даже если большая часть художников решится на бойкот, вряд ли это приведет к большому международному скандалу и уж тем более — переносу биеннале в другой город. Как справедливо отмечает критик Мария Чехонадских, для Manifesta Foundation Россия не что иное, как денежный мешок. Стало быть, поиск компромисса и сглаживание всех существующих углов — главная задача для европейцев. Именно этим соображением многие эксперты объясняют затянувшийся выбор куратора Manifesta-10. Как известно, им стал Каспер Кёниг — фигура во многом компромиссная. Очевидно, что от него ждут вовсе не радикального искусства, а политкорректного кураторского высказывания в духе «да будет мир во всем мире». Хотя Manifesta славится как раз обратным — традиционно она поднимает самые острые социальные, политические, культурные проблемы того региона, где местные власти решаются ее провести. Критик Лия Адашевская в своей статье «Согласно внутренним установкам и предпочтениям» пишет: «Еще в 2007 году Кёниг сформулировал свою позицию в отношении музейных проектов: “Музейная выставка должна всегда устанавливать связь с собственной коллекцией музея, помещая ее в центр или интерпретируя, тем самым поднимая диалектические проблемы музея” как места хранения и пространства современности». Кроме того, по мнению лидера арт-платформы «Что делать?» Дмитрия Виленского (сам Виленский в 2005 году бойкотировал Московскую биеннале современного искусства, протестуя против исключения из международной кураторской группы Виктора Мизиано), на Manifesta будет оказываться большое влияние со стороны российских организаторов, которые не имеют опыта работы со столь масштабными проектами современного искусства: «Они будут делать все возможное, чтобы вписать “Манифесту” в комфортную риторику коммодификации “Олимпийских игр современного искусства” (именно за эту вывеску и купила питерская администрация города это событие), и сможет ли “Манифеста” из этого выйти и как, покажет ближайшее время» (полный текст письма смотрите здесь).

Художник Дмитрий Врубель, много лет живущий в Германии и традиционно поддерживающий все протестные акции, на разговоры о бойкотах в России отвечает безапелляционно: «Срать хотел Путин на все эти ваши культурно-спортивные бойкоты. На него подействует только бойкот со стороны нас — европейских потребителей его газа и его нефти. Но мы на такой бойкот не пойдем, потому что нам всем очень хочется сытно жрать и сладко спать».

Бойкот как художественный жест

История с возможным бойкотом Manifesta-10 — хороший повод оглянуться назад и вспомнить, чем заканчивались похожие акции в России и некоторых соседних странах бывшего соцлагеря, схожих с нами в политическом, экономическом, культурном плане.

Чаще всего призывы к бойкоту со стороны российского арт-сообщества звучали и продолжают звучать в отношении Московской биеннале и двух главных художественных премий — государственной «Инновации» и частной Кандинского (учредитель последней — культурный фонд «АртХроника» бизнесмена и коллекционера Шалвы Бреуса). Так, в 2008 году разразился скандал вокруг попадания в шорт-лист Премии Кандинского (номинация «Проект года») картин ультраправого художника Алексея Беляева-Гинтовта из серии «Родина-дочь», откровенно прославляющей сталинизм. Решение жюри породило волну недовольства в профессиональном сообществе, что, впрочем, не помешало опальному художнику обойти конкурентов и все-таки получить премию. В знак протеста некоторые художники, среди которых были Арсений Жиляев, Мария Сумнина, Михаил Лейкин, объявили Премии Кандинского бойкот. В 2012 году история с бойкотом премии повторилась, правда, с меньшим скандалом. На этот раз возмущение художественного сообщества было вызвано отсутствием в лонг-листе клипа «Богородица, Путина прогони» панк-группы Pussy Riot, номинированного арт-критиком Ириной Кулик в категории «Проект года». Вошедшие в лонг-лист фотограф Игорь Мухин и группа Electroboutique в знак протеста отказались от выдвижения на премию. Через некоторое время их поддержали и другие коллеги — от участия в номинации отказались художники Антон Николаев и Михаил Косолапов (проект «Пленэр» Антона Литвина), мотивировав свое решение тем, что Премия Кандинского «этически небезупречна». Отсутствие Pussy Riot в списке номинантов на премию тогда многие расценили как акт цензуры со стороны организаторов, между тем учредитель премии Шалва Бреус объяснил это тем, что проект панк-группы не набрал достаточного количества голосов. В итоге премия досталась художнику Грише Брускину (проект «Время “Ч”») и арт-группе AES+F (видеоработа «Священная аллегория»). В августе нынешнего года идея бойкотировать Премию Кандинского прозвучала вновь, но в достаточно неожиданном контексте. Шалва Бреус объявил о закрытии бумажной версии журнала «Артхроника», потребовав от членов редакции написать заявления об уходе по собственному желанию. Информация тут же просочилась в СМИ, и вскоре на странице бывшего сотрудника журнала критика Глеба Напреенко в Facebook появилось следующее обращение: «Дорогие друзья, уважаемый Шалва Петрович Бреус, мы очень обеспокоены известиями о том, что от сотрудников журнала “Артхроника” требовали сперва уволиться по собственному желанию, а позже, когда они отказались, стали им грозить увольнением за прогулы. Если увольнение не пройдет по всем законам с выплатой компенсаций, а также если всем авторам, работавшим над последним номером журнала, не будут выплачены причитающиеся им гонорары, то будет разумным и правильным бойкотировать Премию Кандинского-2013 и проекты в “Ударнике”, к чему мы и призовем всех участников арт-сообщества». Благодаря этому заявлению или несмотря на него, издатель и редакция расстались мирно — по соглашению сторон, а идея очередного бойкота отпала сама собой — за ненадобностью. Видимо, до нового информационного повода.

«Срать хотел Путин на все эти ваши культурно-спортивные бойкоты».

Не обошлось без призывов к бойкоту в отношении другой художественной премии — государственной — «Инновации». Самой громкой историей стало исключение московской протестной арт-группы «Война» из шорт-листа премии в 2011 году. Их акция «Х… в ПЛЕНу у ФСБ» была номинирована в категории «Произведение визуального искусства», однако в последний момент оказалась вне списка финалистов. Формальной причиной исключения было названо нарушение «технического регламента» (один из лидеров арт-группы Алексей Плуцер-Сарно назвал участие в госпремии позором). Реакцией на такое решение оргкомитета стало намерение художников и экспертов бойкотировать «Инновацию». В результате арт-группу «Война» вернули в шорт-лист, а их проект получил премию как лучшее произведение визуального искусства 2010 года. В 2011 году «Война» объявила бойкот 4-й Московской биеннале. Поводом для такого решения стало то, что на одной из площадок биеннале была представлена акция «Лобзай мусора» бывших участников арт-группы Петра Верзилова и Надежды Толоконниковой, которые, по мнению Алексея Плуцера-Сарно, не имели права выступать под брендом «Война». В своем ЖЖ он тогда написал, что «Война единогласным решением бойкотирует Проституирующий Московский БиАннале». История получилась локальной и к каким-либо серьезным последствиям — ни для самих художников, ни для биеннале — не привела.

Между тем бойкот как инструмент обратной связи и правовой механизм воздействия на те или иные институции может быть весьма эффективным. Об этом, в частности, говорили на Первомайском конгрессе творческих работников в Сахаровском центре в том же 2011 году, где обсуждалась идея создания профсоюза творческих работников. Художник Хаим Сокол упомянул тогда о важности применения практики бойкота как неотъемлемого права профессионального сообщества: «Как только художник, переводчик, куратор, рабочий и т.д. соглашается на участие в выставке либо начинает сотрудничество с галереей, он (она) вступает в зону трудовых отношений, которые могут и должны оформляться трудовым договором. Задача профсоюза — помогать в случае несоблюдения этих договоров. Можно действовать в рамках трудового законодательства, а в случае необходимости организовывать бойкот галереи на международном уровне — например, на ярмарках. Главное здесь — солидарность, как бы наивно это ни звучало». О солидарности внутри российского художественного сообщества с тех пор говорили много. Например, в 2012 году арт-активисты Денис Мустафин и Алексей Кнедляковский придумали учредить новую художественную премию «Сигнал», которая должна была стать альтернативой успевшим дискредитировать себя Премии Кандинского и «Инновации», объединив, таким образом, всех не ангажированных властью и московской арт-тусовкой художников. Главным ее отличием от прочих наград объявлялась полная независимость от государства и частного капитала — премиальный фонд должны были формировать сами номинанты. «Художники, в особенности функционирующие без поддержки институций и безапелляционно выступающие против системы, все больше отторгаются художественным гетто», — заявляли активисты. Предполагалось, что художники смогут сами себя выдвигать на премию, имея в портфолио хотя бы один реализованный проект. Однако идея организаторов провалилась, «Сигнал» так и не стал полноценной альтернативой, но о необходимости появления новой независимой премии для российских художников по-прежнему говорят все участники арт-процесса. Бесконечные попытки бойкотировать те или иные крупные институции и тем самым заявить о себе и своей самостоятельности — лишнее тому подтверждение.

«В украинской художественной среде сегодня произошло жесткое разделение — одна ее часть призывает бойкотировать институцию “Мыстецкий арсенал”, а другая, напротив, предлагает и дальше с ней сотрудничать».

Практика бойкотов крупных художественных институций и реакция на них показательны не только в России. Здесь уместно вспомнить недавнюю историю с бойкотом «Мыстецкого арсенала». В июле 2013 года в Киеве разгорелся скандал вокруг выставки «Великое и величественное», приуроченной к 1025-летию крещения Руси. Накануне визита высоких гостей во главе с президентом Украины Виктором Януковичем одну из работ — «Колиивщина: Страшный суд» Владимира Кузнецова, изображающую горящих в аду чиновников, полицейских и священников, директор «Мыстецкого арсенала» Наталья Заболотная распорядилась закрасить черной краской. Поступок Заболотной, который сама она расценивает как художественный акт, вызвал шквал возмущения со стороны киевской общественности: протестующие собирались у стен «Арсенала» с черными прямоугольниками, вырезанными из картона и бумаги, — в знак солидарности с пострадавшим художником. Инициативная группа местных художников потребовала официального оформления отношений с выставочной площадкой и гарантий свободы самовыражения, но в ответ получила лишь угрозы (подробнее о конфликте читайте в статье Алексея Радинского). Киевский художник Николай Ридный так описывает сложившуюся ситуацию: «В украинской художественной среде сегодня произошло жесткое разделение — одна ее часть призывает бойкотировать институцию “Мыстецкий арсенал”, а другая, напротив, предлагает и дальше с ней сотрудничать. При помощи бойкота призывают признать сам факт цензуры, который пока что прикрывают неким творческим разногласием, а также заставить институцию вести прозрачное сотрудничество с кураторами, художниками и другими деятелями культурной среды (заключать договоры, платить гонорары за участие в выставках и т.д.). Эти требования абсолютно справедливы и, я думаю, также остроактуальны в отношении политики многих российских институций, нарушающих права творческих работников. Проблема состоит лишь в том, что эффективность бойкота достигается наличием большинства участников, а солидарность — это то, чего сегодня в художественной среде явно не хватает. Если вернуться к тому же примеру Кузнецова, то никто из современных украинских художников, участвовавших с ним в цензурированной выставке, не поддержал коллегу и не забрал свои работы из позорного контекста». Такая реакция, с одной стороны, удивительна, а другой — вполне закономерна. Художник Никита Кадан рассказывает, что в «Арсенале» «каждому может быть заткнут рот без объяснений — это обесценивает любое официально присутствующее на его территории высказывание».

Сам Владимир Кузнецов видит главную проблему «Арсенала» и его руководителей в том, что они стремятся «выехать» в Европу с помощью «репрессивных методов и идеологического зомбирования посетителей и участников выставок».

Очевидно, то же стремление можно усмотреть и в действиях российских властей, которые одной рукой принимают гомофобские законы, а другой — приглашают мир на Олимпиаду в Сочи. Призывы бойкотировать «любимую игрушку» Владимира Путина звучат не первый месяц. К антисочинской кампании уже присоединились британский актер и писатель Стивен Фрай и шведский музыкант Александр Бард. Однако это тоже скорее походит на красивый художественный жест с поправкой на местный политический пейзаж.