Детский сад имени Рихарда Вагнера

«Нюрнбергские мейстерзингеры» Стефана Херхайма в Зальцбурге

Споры между поклонниками Вагнера и Верди сегодня не в чести. Но одновременные юбилеи поневоле столкнули композиторов еще раз. Не мог пройти мимо 200-летий и Зальцбургский фестиваль: здесь показывают сразу шесть опер на двоих, включая концертные исполнения.

«Нюрнбергских мейстерзингеров» Вагнера на фестивале не ставили давно. Еще до войны два сезона подряд ими дирижировал Тосканини. После аншлюса Австрии и отказа дирижера работать в новом, пронацистском государстве за пульт Венского филармонического оркестра тут встал Вильгельм Фуртвенглер.

После войны «Мейстерзингеры» в Зальцбурге уже не шли: опера обросла таким количеством политических смыслов, что браться за нее было страшновато. Пропаганда вовсю использовала сочинение Вагнера (например, у Рифеншталь в «Триумфе воли» Гитлер подлетает к Нюрнбергу под увертюру «Мейстерзингеров»), а хоры из единственной комедии композитора, как и ее сюжет, стали восприниматься как символ единения немецкого духа и немецкого народа.

Хорошо, что у Зальцбурга теперь есть режиссер Стефан Херхайм. В его версии «Мейстерзингеры» выглядят не так страшно. Это просто детская забава, причем в буквальном смысле слова. Декорации (художник Хайке Шеле) изображают квартиру немецкого буржуа эпохи бидермайера (правда, много книг). В правом углу сцены — детская комната. Ей предстоит сыграть решающую роль в спектакле, ведь мебель, начиная с обычного секретера, вдруг увеличивается в размерах и достигает непривычных габаритов. Фейт Погнер (Георг Цепенфельд) и Ганс Сакс (Михаэль Фолле) живут в таких супершкафах, различающихся так же, как их доходы: у одного — нарядный буфет из махагони с цветами, у другого — рабочего вида пространство для обуви. В итоге финальные хоры поются уже на стеллажах, занимающих весь левый угол сцены. На переднем плане — бюсты Гете, Бетховена и самого Вагнера. Самый большой, с венком, изображает Шопенгауэра.

Херхайм вступает в откровенную полемику с Вагнером-либреттистом. Вместо идеального Нюрнберга, города, мифологизированного до уровня квинтэссенции германской расы (незадолго до окончания работы над оперой композитор специально осматривал только что открывшийся в городе Национальный музей Германии), режиссер показывает Нюрнберг игрушечный. Все происходящее на сцене — лишь сон одинокого поэта. И вся эта подчеркнутая нарядность последнего, самого торжественного хора (костюмы — Гезине Фёльм) — не более чем праздник поэтического воображения.

Ничего, что его восторженность кажется иногда экзальтированной, а сам праздник духа отдает инфернальным. Издевка над гигантоманией идей, поразившей не только Вагнера, но и всю современную ему эпоху, оказывается слишком тонкой, чтобы быть оскорбительной. Сторонники националистического миропонимания, которым так глубоко и долго болел XIX век, могут увидеть в режиссерской концепции лишь подтверждение тому, что им и так было понятно: дух народа радостен и по-детски непосредственен. И вообще кажется, что после политически яркого «Парсифаля», поставленного Херхаймом несколько лет назад в Байройте, «Нюрнбергские мейстерзингеры» — чистый детский сад. Это и впрямь детский сад, но в другом, не лишенном кошмарного подтекста, смысле.

Херхайм, сделавший политический спектакль, где ирония убивает все претензии на особый статус немецкого искусства и особую роль художника как творца-идеолога нации, точно расставляет акценты. Он превращает все происходящее на сцене в ночное видение, фантазию. Игра с занавесом, который открывается до увертюры (идет молчаливая мизансцена с Саксом в белом шлафроке и ночном колпаке), а затем закрывается, чтобы комнатная мебель преобразилась, будет повторяться в финале каждого акта. Всякий раз Сакс задергивает занавес, словно кухонную занавеску. Тут и без Фрейда понятна его роль кукловода и манипулятора, не наигравшегося в детстве в солдатиков и кукольные дома.

Филигранной режиссуре требуется филигранное же исполнение. Актерски ярче всех выглядит Маркус Верба (критики подчеркивают: в его Сиксте Бекмессере нет ничего еврейского; считается — без достаточных оснований, — что в этот образ Вагнер вложил толику своего антисемитизма, но сегодня это интересует уже все меньше). Пением же радует, пожалуй, лишь Фолле, до уровня которого никто из коллег не дотягивает.

Зальцбургский интендант Александр Перейра уже объявил, что «Мейстерзингеров» Херхайма, как и «Дона Карлоса» в постановке Петера Штайна, он возьмет в репертуар Ла Скала, который возглавит в 2015 году. Видимо, там вновь будет дирижировать Даниэль Гатти, с которым Перейра давно и много работает. Хочется верить, что к этому моменту маэстро пересмотрит свое отношение к партитуре: в Зальцбурге «Мейстерзингеры» выглядели одной из самых бесцветных в музыкальном отношении постановок, лишенной нюансов, полной странных темпов. Гатти лишь иногда углублялся в Вагнера настолько, чтобы следить за его работой было так же интересно, как и за работой режиссера. И зачем заглушать певцов? Лирического тенора Роберта Сакку, певшего Вальтера фон Штольцинга, дирижер буквально уничтожил мощью оркестра.

На поклонах «букали» и Гатти, и Венскому филармоническому оркестру. Венцы вообще мало похожи на себя этим летом. Кажется, их больше заботит будущее, чем настоящее, планы выглядят важнее музыки. Представители оркестра дали в августе множество интервью, звучавших как ультиматум. Они заявили, что недовольны своим нынешним статусом на Зальцбургском фестивале, отсутствием своего представителя в совете кураторов. Из 12 оперных постановок, включая концертные исполнения, оркестр занят лишь в четырех — и это предел его возможностей. Потому в афише много других коллективов. Является ли оркестр в таких обстоятельствах «лицом фестиваля», как это было в предыдущие 93 года? Нет. Прислушиваются ли к мнению оркестрантов при выборах интенданта фестиваля, участившихся в последнее время до неприличия (сейчас грядут очередные досрочные выборы, Перейра уходит после лета 2014 года)? Нет. Влияет ли оркестр на программу? Нет.

Может ли оркестр в этих условиях покинуть фестиваль и отправиться летом, например, на гастроли в Америку, откуда давно уже шлют приглашения? Да.

Непонятно, правда, на сколько лет может быть рассчитан такой контракт и будет ли в нем что-то столь же историческое, как в почти вековой уже работе в Зальцбурге. Но иногда гордость дороже традиций.

Зальцбург воспринял ультиматум всерьез. Даже политики заявили, что они мечтают по-прежнему слышать летом Венский филармонический оркестр (хватит с них, дескать, отъезда Берлинского филармонического оркестра с Пасхального фестиваля). Впрочем, еще пара таких постановок, как «Нюрнбергские мейстерзингеры», и возможный развод не будет казаться таким уж страшным.