Майк Парадинас: «IDM — один из самых бесполезных “зонтичных” брендов»

Интервью с одним из «отцов» британской электроники 1990-х и владельцем лейбла Planet Mu о его нелюбви к термину IDM, о причинах камбэка µ-Ziq и о том, что он думает по поводу демо из России

Примерно 20 лет назад в мире электронной музыки случился «фазовый переход». Компания молодых музыкантов во главе с Ричардом Джеймсом, более известным как Aphex Twin, и дуэтом Autechre вознамерилась доказать, что выросшая из британской рейв-лихорадки конца 80-х электроника способна быть не только развлечением для «клубящейся молодежи», но и искусством. Англичане нарушили сразу несколько привычных для того времени канонов. Во-первых, сразу принялись выпускать альбомы (техно- и хаус-продюсеры в то время мыслили синглами — пластинками по два-три трека, предназначавшимся для диджеев). Во-вторых, их музыка при очевидных техно-корнях была не слишком пригодной для танцев и носила «высоколобый» оттенок. Очень во многом этот путь напоминал эволюцию джазменов в пятидесятые, когда Чарли Паркер, Майлз Дэвис и Джон Колтрейн выстраивали авангардный хард-боп на фундаменте развлекательного свинга.

Еще одним важным событием стало то, что главной медиаплощадкой этой «прогрессивной электроники» впервые стал интернет. Тогда в сети, разумеется, не было ни самой музыки, ни даже сколько-то развитой системы всемирной паутины, но уже были тематические мейлинг-листы — группы, где при помощи электронной почты подписчики могли общаться и обсуждать музыкальные новинки. В 1993-м в сети появилась специальная группа под названием Intelligent Dance Music, где публика обсуждала Aphex Twin, Autechre, Black Dog, µ-Ziq и их коллег. Вскоре несколько неуклюжий и претенциозный термин «интеллектуальная танцевальная музыка» прижился как обозначение жанра. Громоздкое словосочетание тут же сократили до аббревиатуры IDM, которая стала самодостаточным термином, живущим в отрыве от собственной расшифровки. Примерно как театр «Ленком» несет в своем названии следы Ленинского комсомола, но уже никак с ним не ассоциируется.

Одним из главных героев этой волны стал уроженец Лондона Майк Парадинас (Mike Paradinas), чье имя в списке «отцов» часто называлось третьим вместе с Aphex Twin и Autechre. Майка отличало пристрастие к эмоциональной фанковой мелодике (среди коллег он оказался, возможно, лучшим мелодистом), а также чрезвычайная плодовитость. Майк придумал себе с полдюжины псевдонимов (самым популярным из которых стал µ-Ziq — исковерканное слово «музыка», начинающееся с греческой буквы «мю») и издавал по несколько альбомов в год на лейблах Warp, Rephlex и Astralwerks. Причем в отличие, скажем, от чересчур высоколобых Autechre Парадинас был востребован не только в IDM-подполье, но и в мейнстриме. Он записывал ремиксы для инди-рокеров вроде Mogwai и Yo La Tengo, гастролировал вместе с Бьорк и даже заполучил контракт от мейджор-издателя Virgin.

Тогда были Atari и Cubase, сейчас — Mac и Logic.

Однако к концу девяностых шумиха вокруг электроники потихоньку сошла на нет. Мейджоры начали избавляться от не принесших золотых гор клиентов, Autechre погрузились в авангардные дебри, Aphex Twin — в эксцентричное ретроградство, а вчерашний флагман интеллектуальной электроники Warp Records подписал рок-группу Maximo Park. В этой непростой ситуации Парадинас оказался куда успешнее своих приятелей. Проявив недюжинные менеджерские таланты, Майк вывел из-под покровительства Virgin свой тогда еще маленький лейбл Planet Mu и построил вокруг него настоящую империю. Первым делом он открестился от термина IDM — перспективы узкожанрового лейбла, ориентированного на небольшую группу фанатов, его совсем не интересовали. А затем Майк принялся культивировать на своей «планете» один модный тренд за другим. Planet Mu одними из первых стали издавать дабстеп и брейккор, да и в популяризации ретроградского эйсида роль сыграли совсем не последнюю. Ни интернет-пиратство, ни пресловутый «кризис звукоиндустрии» не помешали Парадинасу превратить Planet Mu в гиганта калибра Kompakt или Ninja Tune.

Сейчас, когда лейбл твердо стоит на ногах и не требует ручного управления, Майк снова вернулся к музыке. Весной этого года вышло сразу несколько пластинок µ-Ziq, включая сборник старых неизданных вещей «Sommerset Avenue Tracks» и долгожданный новый альбом «Chewed Corners». С этой программой Парадинас приезжает в Москву и выступит 17 августа в клубе «16 тонн».

— В последние десять лет вы не были очень активны как музыкант, но в этом году выпустили сразу три альбома, если считать проект Heterotic. В чем причина этого «большого камбэка»?

— Да, я действительно мало выпускал музыки с 2003-го — занимался в основном лейблом, работал над тем, чтобы создать ему должную репутацию. Но и над этими альбомами я работал с 2010-го. Что же касается сборника ауттейков «Sommerset Avenue Tracks», то в этом году исполнилось 20 лет моему альбому «Tango N'Vectif», и я посчитал это хорошим моментом для издания архивного материала.

— Как бы вы описали разницу между нынешним µ-Ziq и тем, что было в середине девяностых, эмоционально и технологически?

— Технологически тогда были Atari и Cubase, сейчас — Mac и Logic. Но главное в том, что музыка всегда отражает события, происходящие в моей жизни, а с 1993-го изменений было очень много. Поэтому музыка существенно изменилась, особенно с учетом того, что я долго не сочинял.

— Создавалось впечатление, что в девяностые вы сознательно избегали термина IDM, пытались никак не связывать себя с этой сценой. Что вы сейчас думаете об IDM и о том, как этот жанр, если он все-таки существует, эволюционировал в последние годы?

— Думаю, что IDM — один из самых бесполезных «зонтичных» брендов. Сюда включается музыка, возникшая внутри совершенно различных, более реальных сцен, которая затем пошла по совершенно разным путям. То, что начиналось в 1992-м как общая эстетика AFX и Autechre, эволюционировало во множество совсем разных направлений. В Британии мы просто называем это «техно», и, так же как на брейкбит, британский хардкор или на джангл, на эту музыку очень повлияли хип-хоп, чикагский хаус или детройтское техно. Все это мы жадно скупали в юности, и для нас это были просто «пластинки из США», новая удивительная музыка с другой стороны «большого пруда». Термин IDM я действительно не люблю, мне он кажется ошибочным и обидным, но я понимаю, зачем он нужен. Существует ли новый IDM? Саймон Рейнольдс считает, что нынешний IDM — это то, что выпускают лейблы Hyperdub, Night Slugs или Fade to Mind. Мне кажется, что в чикагском footwork'е (один из многочисленных подвидов еще одного зонтичного термина «бас-музыка». — Н.З.) есть то самое сочетание поиска, эксперимента и танцевальности, которое я чувствовал в музыке начала девяностых.

— Не могу не спросить о том, как вообще возникла эта музыка, откуда взялась идея сочетать перегруженные агрессивные барабаны с романтическими синтезаторными мелодиями?

— В юности я слушал инди-рок, хип-хоп, детройтское техно, чикагский хаус, кое-какой индастриал (Meat Beat Manifesto, Cabaret Voltaire), но на меня больше всего повлияла музыка восьмидесятых — Human League, Soft Cell, Heaven 17, OMD. А происхождение того, что потом стало называться IDM, мне видится так: группа музыкантов из Британии и континентальной Европы (Aphex Twin, Black Dog, Autechre, Edge of Motion, Speedy J и т.д.) стала каким-то общим образом влиять на развитие танцевальной музыки в целом. С тем же успехом можно назвать IDM'ом детройтское техно или чикагский хаус — не думаю, что эта музыка была нетанцевальной.

Существует ли новый IDM?

— Вы очень много занимались ремиксами, причем некоторые из них звучат довольно эксцентрично — в ремиксе на Kinesthesia «Flicklife», кажется, нет ни звука от оригинала. У вас есть какая-то философия, концептуальное видение ремикса? Какие оригинальные партии вы обычно используете, какие сразу выбрасываете и так далее?

— Это индивидуально для каждого ремикса. Я начинаю экспериментировать и затем смотрю, куда этот эксперимент меня приведет. Сейчас я работаю над ремиксом для MGMT, и до тех пор, пока мне не удалось найти звучание, которое мне понравилось, я успел сделать два абсолютно разных варианта. А с «Flicklife» была такая история — Гранту (совладельцу лейбла Rephlex. — Н.З.) не понравился ремикс, который я сделал на композицию «Flicklife», поэтому под этим названием вышел просто оригинальный трек µ-Ziq, который пришелся Гранту по вкусу.

— Я слышал легенду, что ваш ремикс на Aphex Twin «On» отправился на релиз прямо с кассеты, которую вы дали Ричарду Джеймсу в качестве демо, и эффект плывущей пленки там совсем не был задуман…

— Это правда, у меня до сих пор хранится чистая версия.

— Как владелец лейбла, вы, должно быть, очень много музыки слушаете «по работе» — демо-записи, промежуточные версии и т.д. Как это сказывается на вашей способности слушать музыку просто ради удовольствия? Можете ли назвать какие-то альбомы, которые понравились вам как слушателю?

— С этим у меня как раз нет проблем. Одна из редких вещей, которые получаются у меня по-настоящему хорошо, — переключаться между «эмоциональным» (подсознательным) уровнем прослушивания и уровнем «лобных долей мозга», когда нужно вслушиваться в аранжировки и детали того, как трек был сделан. Для удовольствия я в последнее время слушал медитативный нью-эйдж Стивена Холперна (Steven Halpern).

— Вообще как, по-вашему: полезна ли музыканту такая вот «наслушанность» или лучше изолировать себя от чужой музыки, чтобы избежать ненужных влияний?

— Оба варианта могут быть хороши, это зависит от склада ума.

Главная задача лейбла — быть знаком качества, чем-то вроде фильтра.

— В начале двухтысячных Planet Mu был одним из первых лейблов, издававших дабстеп. Вы уже тогда предполагали, что он станет так популярен? Что вы думаете по поводу нынешних дабстеп-звезд вроде Skrillex и Nero?

— Мне нравится то, что сейчас называют EDM-звучанием, это напоминает мне, каким мускулистым и элегантным к концу девяностых стал drum & bass. Это как старый автомобиль — начищенный до блеска, хромированный, но внутри все равно дабстеповое шасси.

— Вопреки пессимистичным прогнозам, лейблы в эпоху интернета все-таки выживают. Как, на ваш взгляд, изменилась роль лейблов в последние годы, в чем их ключевая задача сейчас?

— Не думаю, что она изменилась существенно, если вообще как-то изменилась, ну разве что мы уже не можем зарабатывать так много, как раньше. Главная наша задача — быть знаком качества, чем-то вроде фильтра.

— Часто ли вы оказываетесь перед выбором между вашим личным вкусом и реалиями рынка? Чем-то вроде «эта запись мне очень нравится, но я не могу ее издать, потому что она не продастся, а эта не кажется мне гениальной, но выпустить ее будет мудрым бизнес-решением»?

— Первая ситуация случается постоянно, вторая — никогда.

— У вас всегда неплохо получалось предугадывать тренды — брейккор, дабстеп, эйсид. Может, предскажете, что все будут слушать в ближайшем будущем?

— Нет, вряд ли. Ха-ха, хотя, может быть, John Wizards?

— Есть ли артист на Planet Mu, которым вы особенно гордитесь? Этакий бриллиант в короне?

— Это Kuedo.

— Что вы знаете о российской электронной сцене? Много ли вам шлют демо отсюда?

— Я получаю очень много демо из России, но не могу сказать, что они мне всегда нравятся.