Сказка с несчастливым концом

Памяти «алкоголика анархиста» Михаила Горшенева

В ночь на 19 июля умер лидер группы «Король и Шут» Михаил «Горшок» Горшенев, не дожив три недели до своего 40-летия. Для тысяч молодых людей это — внезапная смерть близкого товарища. Для их отцов и старших братьев таким же человеком, героем, которому можно верить, когда-то был Виктор Цой.

«Мертвый анархист», Москва, Лужники, 18-19 октября 2002

Безусловно, тот чуть застенчивый мужчина под 40, с которым общались журналисты последнее время, не был похож на жутковатого лохмача из 90-х, словно сошедшего с советских карикатур на панков. При этом в нем сохранялась мальчишеская харизматичность. Когда смотришь на видеозаписи Горшка кажется, что он — еще одна псевдо-версия Сида Вишеса. Но стоило с ним столкнуться в жизни, как понимал, что он действительно — такой, настоящий панк. Но не дикий, а блаженный и сердечный. Если говорил невпопад и выдавал забавные сентенции — то совершенно искренне. Если рубился на концерте — то всерьез. Его песни могли вообще не цеплять. Но поболтать с таким человеком хотя бы пару минут хотелось.

Михаил Горшенев: «Когда мне было десять лет, я смотрел, как большие парни подтягиваются на турнике. Мне стало интересно: а можно удержаться за турник не руками, а зубами? Я подпрыгнул, попытался укусить железный турник — и выломал себе четыре передних зуба. Позже в драках мне выбили еще несколько. А от наркотиков остальные зубы довольно сильно испортились». (Из книги Ильи Стогова «Грешники»)

В конце 90-х и начале нулевых «Король и Шут» были единственной по-настоящему известной панк-группой в стране, заменявшей слушателям поп-панк, хардкор и фолк-панк-сцену разом. Им удалось скрестить напористую гитарную музыку с жанром страшной сказки на ночь, чем никто до них не занимался всерьез. Горшок и Князь (Андрей Князев) заменяли малолетним размалеванным фанатам родителей. Из-за них они брались за гитары и учили песенки про колдунов, ведьм и прочую нечисть. И несмотря на то, что вокалистов в «Короле и Шуте» было двое, именно беззубая ухмылка Горшка, сына строгого военного, была символом группы.

Безусловно, в какой-то момент пьяная публика в майках Misfits стала раздражать и самих музыкантов. Вероятно, это стало одной из причин появления зонг-оперы «TODD» о безумном парикмахере Суини Тодде. Вместо очередного набора песенок-историй от «Короля и Шута» поклонники получили целый мюзикл, с декорациями, спецэффектами и Вениамином Смеховым в качестве рассказчика. Рок-опера, во-первых, стала причиной ухода Андрея Князева из группы. Во-вторых, показала, что о «Короле и Шуте» нужно судить совсем с других позиций. На постановку в РАМТ пришли взрослые люди. Которые не собирались ломать стулья или лезть на сцену. А только лишь наслаждаться эффектным, хоть и жестоким зрелищем в исполнении Горшенева и его окружения.

Михаил Горшенев в этой ситуации повел себя, как настоящий лидер. Он смог сработаться со сторонними авторами. Приструнил себя для актерских занятий. Раздавая в прошлом году интервью по поводу премьеры «TODD», он выглядел очень бодро, его явно радовала возможность вырваться из конвейера «альбом-гастроли». А на вопрос о том, кто будет теперь писать тексты вместо Князя, отвечал, что история с оперой продлится еще долго, а дальше время покажет.

В 70-е молодым нужны были притчи Макаревича, в 80-е — духоподъемные гимны Цоя, а в нулевые — эскапистские страшилки «Короля и Шута». Можно дать голову на отсечение, что после скоропостижной смерти рокера, чей единственный сольник носил название «Я алкоголик анархист», на стенах по всей стране начнут писать «Горшок — жив». Потому что каждому поколению нужен автор, чьи песни поют на гитарах в подъездах. Который ушел слишком рано, только начиная осознавать, чем ему надо заниматься. И не важно, хороши или плохи эти песни. Все равно уже — народные. Пусть не про звезду по имени солнце и троллейбус, который идет на восток. Зато про сапоги мертвеца, анархистов и несчастную любовь. И пускай в них бойцы о траву не вытирают мечи, зато в них всадник мчится стрелой, горы разбивает рукой.

Михаил Горшенев: «Есть жизнь, есть смерть. Я люблю жить, но иногда больше не могу. Бывает, что мне хочется просто исчезнуть. Навсегда вырвать себя из мира. Разгладить место, которым когда-то был я. Сделать так, чтобы меня никогда не существовало. Потому что дальше ВОТ ТАК было невыносимо». (Из книги Ильи Стогова «Грешники»)