Навальный и новое подполье

18 июля в Кирове была дана отмашка для будущего радикализма, считает АЛЕКСАНДР АРХАНГЕЛЬСКИЙ

Ну что же. То, что было очень вероятно, но во что не хотели верить ни твердые враги режима, ни колеблющиеся интеллигенты, ни рациональные сторонники режима, случилось. И теперь уж нет никакого смысла обсуждать, что, да как, да почему; историки потом поспорят, правда ли, что Собянин затеял игру в легитимность, то есть рискнул прорваться из пешек в ферзи, а ему ее попытались сорвать, выколов записку на спине Навального: «Превет Сережы от Диме и Вове». Важно только то, что дело сделано. И независимо от того, выпустят Навального и Офицерова под подписку о невыезде или не выпустят, продолжит ли он предвыборную борьбу в Москве или сойдет с дистанции, – в любом случае забыть про 18 июля уже не удастся. Все случившееся очень серьезно; гораздо серьезнее, чем кажется.

Да, само по себе аморальное отношение власти к суду – давно уже не новость. И приговор Навальному отнюдь не самый жестокий из тех, что выносились. Новой стала разве что опись имущества; вместо олигархических сокровищ, наворованных сезамов – половина двухкомнатной квартирки, компьютер и старая советская машина. Но почему же так много людей встретило решение суда как некий сбой системы, знак окончательного слома и начало катастрофы? Почему на огражденную Манежку вышли и те, кто восхищен Навальным, и те, кто относится к нему сдержанно? А потому, что из всех возможных вариантов был демонстративно выбран наихудший, в том числе для самой власти. А если власть выбирает наихудший вариант, это значит, что она сошла с ума от страха. Если же власть, что называется, поехала, не время рассуждать о правоте/неправоте ее врага; время размышлять о том, что делать.

В чем заключается худшесть выбранного варианта? Во-первых, в том, что приговор автоматически ведет к радикализации продвинутой части общества. Пятилетний срок владельцу двухкомнатной квартиры в блочном доме – заведомо неправосудный, надуманный – оскорбляет обычных людей, заставляет примерять историю Навального к своей собственной судьбе. С Ходорковским такого не было и быть не могло: он социальный чужак, выскочка, приватизатор; Навальный – «такой же, как все, как все, как все». И вталкивает многих в радикальность; если нечего терять, то почему бы не поддержать революцию, даже если ты по природе своей не революционер. Во-вторых, Навального отправили в подполье и тем самым обрекли на выбор в пользу краха существующей системы, без медленного демонтажа и пересборки. Он, наделенный даром настоящего политика, эту ставку неизбежно сделает, никаких иллюзий быть не может. Потому что если не сделает – его просто в политике больше не будет. А ведь мог бы действовать в легальном поле, откуда в революцию не вывернешь. А если вывернешь, то не сразу. В-третьих, почувствовав угрозу, власть обязательно усилит встречный жим. В-четвертых, получив дополнительный жим, радикальное общество станет еще радикальнее… и так далее, до бесконечности. Ну или до конца. Кому как нравится.

Был запущен маховик, который, раскручиваясь, может привести к выбросу в радикализм.

Повышает ли все это шансы для Навального взять когда-нибудь верховную власть в свои жестковатые руки? Повышает, равно как и риск не добраться живым и здоровым до цели. Повышает опасность расшатывания внутренних границ, распада территории на удельные княжества? Повышает. И усиливает перспективу левых крайностей, за которыми последуют крайности правые. И такое ухудшение экономического климата, что обвал окажется неизбежным. А где экономический обвал, там жди раздражения и смуты в умах людей, которые сегодня ничего не желают слышать про Навального.

Хочется ошибиться, но похоже на то, что ближайший расчет (ответим обнаглевшему Навальному, заодно притушим рвущегося к власти Собянина, не позволим ему выиграть по-чистому) оказался важнее расчета дальнего. И был запущен маховик, который, раскручиваясь, может привести не к смене политиков и даже не к смене политик, а к выбросу в радикализм. С самыми невеселыми последствиями. А это хуже, чем преступление. Это ошибка.