Клим: «Творить-то необходимо, иначе зачем мы»

Клим в беседе с АЛЕНОЙ КАРАСЬ

COLTA.RU продолжает серию интервью АЛЕНЫ КАРАСЬ с победителями конкурса творческих концепций развития столичных театров, результаты которого были объявлены Департаментом культуры Москвы в начале месяца. Вслед за новым худруком Театра имени Станиславского Борисом Юханановым мы предоставляем слово его однокурснику по мастерской Анатолия Васильева — режиссеру и драматургу Климу, предложившему лучшую, по мнению Департамента культуры, концепцию обновления Центра драматургии и режиссуры Алексея Казанцева и Михаила Рощина. Текст публикуется в авторской редакции — неспособный думать и писать «в строчку», выдающийся мыслитель и теоретик театра то и дело сбивается на свою излюбленную поэтическую строку.

— Почему и с какими намерениями ты решил вступить в объявленный Департаментом культуры конкурс?

— Мне кажется, что это очень важный культурно-государственный жест, обнаруживающий весь спектр идей, существующих в головах так называемых театральных деятелей, меняющий не только принципы назначения, но и поведение так называемых победителей, который необходимо было поддержать актом своего участия.

Он спровоцировал очень многих, как участвовавших, так и не отважившихся в конечном итоге подать свои проекты, попытаться сформулировать хотя бы для самих себя: а что же на самом-то деле они хотят, за что готовы взять ответственность. Написанное пером ведь сильно все объективизирует, и прежде всего себя перед собой же.

Правильно, что это был стремительный конкурс. За короткое время что-то придумать, конечно, можно, но если оно в твоей крови не живет, то это не просто.

— И страшно?

— Да. Как там? Бойтесь желаний своих. Они могут осуществиться…

у «бездны мрачной на краю»,
…в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы…

— Какова, с твоей точки зрения, главная проблема современного театрального процесса, которую тебе хотелось бы попытаться решить?

— Очарованность чумой, вот это у «бездны мрачной на краю». Понимая под чумой прежде всего нашу же очарованность собственным нежеланием иметь надежду и веру в то, что жизнь все-таки имеет некий высший смысл, а игра — главная изначальная природная технология познания этого волшебного мира, этой Божественной Среды внутри и вне нас. Театр — не инструмент «убивания времени обывателем», а

Последнее Прибежище Человека, Золотая Сфера Мгновения
Шаровая молния, Ранимая и прекрасная одновременно.
как чудо
первого мыльного пузыря
который мы Творим
болью ребенка нашей памяти
о том какими
мы могли бы стать
но не стали
и эта рана
каким-то чудом
не кровоточит
только в Театре
в самом же Театре
как социокультурном пространстве
это отказ Актера
быть Актером
в высшем
изначальном смысле
то есть Божественной Марионеткой
и входить
в эту Дверь в Иное
в эту Запредельность
в Зазеркалье
где ему является
очевидно как в магическом зеркале
наше прошлое-грядущее
наше настоящее-прошлое
и сами мы
во всей полноте
ада и рая
нашей души
это уничтожение режиссуры
режиссера как некой Воли
ставящего перед Актерами
Актером
запредельные требования
развивающие Актера
как живой
уникальный
инструмент познания
микроскоп и телескоп
одновременно
для меня Театр
это Актер
Божественная Марионетка
Священная Жертва Драмы
Жаждущая во всем
Дойти до самой сути
До сущности протекших дней
До их причины
До оснований
До корней,
До сердцевины.
Все время схватывая нить
Судеб событий
и далее по тексту Пастернака
а Режиссер
служитель Театра
поставленный для того
чтобы не позволить
актеру не быть
этой самой Божественной Марионеткой
так что
основное слово Режиссера
к Актеру
должно быть
как это и было всегда
не верю
Платон мне друг
но истина
есть истина

— Она дороже. Но театр — это дорогое удовольствие. Своевременно ли оно? Здесь только начни — сколько нужно всего... Да и время ли?.. На это ведь нет никаких оснований и ресурсов, экономических и человеческих, духовных.

— Именно это и нужно делать в ситуации кажущейся бессмысленности этого жеста, надеясь, что Бог милует и не позволит впасть в безумие и ради, как кажется, благого

победы над Тьмой
превратиться в князя тьмы
ибо вся суть в том
куда мы
лично мы
лично я
сознательно
или подсознательно
толкаем Мир
в Космос
или Хаос

— Что ты подразумеваешь под «театральной Касталией», в которую ты пообещал превратить ЦДиР?

— Простите, но в этой ситуации — на краю пропасти, даже не Бездны, но именно пропасти

нашего тотального самошкуроспасания
под флагом «после нас хоть потоп»
это не блажь
но конкретные деяния
исполненные любовью
к искусству как вечному возвращению
к истокам
к Времени Оно
у Бога
ведь нет иных рук
кроме наших
более того у Бога
нет иных рук кроме моих
лично моих
лично каждого из нас
а не неких абстрактных нас
и это касается всего
ибо у Бога
нет иного ума для меня
кроме моего
и ответственности за Жизнь
свою своих близких
человечества
не блажь
ибо скоро уже никто знать не будет
кто мы такие
откуда мы такие
куда мы такие
зачем жили
и что это был за странный язык
на котором была создана
великая русская литература
наша Книга Книг
наша Библия
да может все уже необратимо
мы обречены
на исчезновение
историческая необходимость
и закономерность
но пытаться-то мы можем
прошлого ведь нет
вернее оно есть
только в той мере
в какой мы его храним
воссоздавая заново
Оно и есть наше настоящее
из которого растет наше будущее
Никакого экономического эффекта
кроме служения ЛОГОСУ ТЕАТРА
РУССКОМУ И МИРОВОМУ
а значит тому
чтобы после нас что-то осталось
а для этого необходимо
чтобы что-то осталось от предыдущих
а это прежде всего Слово
классический текст
и вечно-необходимое обновление
его смыслов
вселенского гуманистического смысла
возрождающего и хранящего
так что Театральная Касталия
это служение
В Театре
как и в величайшем из театров Церкви
Служат
а не работают в нем
и слово работа
в Театре
как и в церкви
происходит не от слова раб
но от сочетания
имени бога Солнца Ра
и слова бот
лодка

У Бога ведь нет иных рук, кроме наших.

— Какие изменения в связи с этим ожидают Центр драматургии и режиссуры?

— Дело не в том, что что-то этому самому Климу нравится, а что-то нет в ныне там происходящем. Дело в том, что нужно делать то, зачем пришел, часто вопреки так свойственному человеку желанию быть белым и пушистым и всем нравиться. Это социальный заказ, и его нужно выполнять. А это значит, что прежде всего необходимо создать такой психологический климат, такую акустическую среду сознания, установить такие ритуалы повседневного бытия, которые не только не будут мешать,

но как материнское лоно
зачинать
питать
взращивать
хранить
являть миру
и явленное растить и воспитывать
Театр храмово-лонное пространство
требующее уникальной чистоты
тишины
спектакль ведь безмолвие как бы на полчаса
а для достижения этого
необходимо такое сосредоточение
всех человеческих
и надчеловеческих сил
и такое вспомогание ангелов
и гениев
а они птицы
малосговорчивые
это первое
главное
и пожалуй самое сложное

— Следовательно, открытую структуру ЦДиР ты предлагаешь превратить в закрытый исследовательский центр?

— Открытость и закрытость как день и ночь, как инь и ян. Он будет открыт всем, кто желает превратить себя в Божественную марионетку, в инструмент, направленный на постижение странного феномена его души, разума и плоти. Естественно, если на это есть изначальное Его

Творца разрешение
Дар
При этом и очень важно
Попытка будет предоставлена каждому
вне зависимости
от его так называемого образования
это будет неостановимый поиск
талантливых и способных к служению
как говорит Борис Юхананов
Театру Театру людей

— Тихая, замкнутая обитель, где медленно и углубленно все будут учиться, учиться и еще раз учиться? Это будет лаборатория, или, как ты любишь говорить, — обсерватория, центр исследования исполнительского искусства?

— Интеллект ведь есть способность к обучению, а не количество прочитанных книг. Так что нужно тренировать интеллект, голос — без голоса в театре, если ты не танцовщик, а в драме ты обязан быть танцовщиком, нельзя. И страсть к литературе, любовь к ней… Так что все по Крегу: триединство поэт-танцовщик-певец.

— Как я понимаю, с этим связана твоя мечта о постоянно действующем проекте Касталии — «Москва как русская театральная Мекка». Что это?

— Как там? Гении в провинции, а уж потом — от удушья двора. Но в столицу-то они попасть должны. Суть проекта в пьесе на небольшое количество актеров. Пьесе, которая может быть отрепетирована где угодно и сыграна в заведомо известном сценографическом пространстве, что ставит всех участников в равное положение и, возможно, откроет нам новые лица и имена.

— Еще один твой проект — «Русский Логос» — имеет графическое выражение «ХХI — ХХ — Х». Стрелки от цифры к цифре слева направо обозначают обратное движение к корням, вечное возвращение?

— Народ, нация — это язык. В будущее мы движемся через наше прошлое. Открытие нас теперешних через психогеном нас предыдущих. Поэтому одним из условий может быть «условие русского традиционного классического текста», связанного с традицией русской реалистической школы, с серьезными исследованиями в этой области.

Текст, рассматриваемый с точки зрения Феномена Человека во всей полноте ада и рая его сознания, — этим, собственно, и занимались русское искусство, литература, музыка, театр. По крайней мере, так думает об этом мир, а значит — это наше место в истории. Какое уж досталось: мы распяты между Толстым и Достоевским, Горьким, Чеховым, Станиславским и Мейерхольдом, Стравинским и Шостаковичем, Розановым—Булгаковым, Врубелем—Малевичем. Список распятий можно длить, длить и длить, может, кому-то это не нравится, но это так. Кто-то должен продолжать этот русский путь между, а значит, творить в этой, хочется надеяться, Бездне, а не пропасти. Впрочем, даже если это пропасть,

Творить-то необходимо, иначе зачем мы.

— И последнее. А обществу, социуму — что до всего этого? Почему оно должно все это оплачивать? Любимый вопрос сегодняшней повестки дня: налогоплательщику зачем это?

— Я хочу, чтобы дети этой земли, этой части славянского мира, были образованны. И могли ночи напролет читать друг другу Цветаеву, Пушкина, Маяковского, Блока… Зачитываться ночью с фонариком под одеялом Толстым и Достоевским. В оригинале — Сервантесом, Томасом Манном, Шекспиром. Но для начала должен быть пример серьезного, без дураков и штампов типа «Пушкин — наше все», «все мы вышли из гоголевской “Шинели”», отношения к нашему культурному наследию.

Беседу Алены Карась с Борисом Юханановым читайте здесь.