Павел Артемьев: «Даже при Советском Союзе было больше разнообразия в музыке!»

Не-участник группы «Корни» и не-внук Эдуарда Артемьева о кризисе попсы, появлении здоровой индустрии и о том, как написать удачную песню

Судьба предоставляла Павлу Артемьеву возможности остаться в Италии играть в симфоническом оркестре или попасть в тромбонисты при группе Жанны Агузаровой. Сложилось, впрочем, иначе. В России Артемьев прославился в 19 лет как участник первой «Фабрики звезд» и бойзбенда «Корни» — тот самый, «кудрявый», который в телевизоре пел «Ты узнаешь ее» или «С днем рождения, Вика». Его до сих пор узнают на улицах и просят сфотографироваться — он не отказывает, хотя у него теперь совсем другая жизнь. Он давно ушел из бойзбенда и Продюсерского центра Игоря Матвиенко. По телевизору его не показывают — его чаще можно увидеть на сцене театров «Практика» и «Политеатр», где Павел задействован в нескольких спектаклях. А еще у него своя инди-группа Artemiev, которая на этой неделе презентует дебютный альбом.

— Сделай, пожалуйста, официальное заявление для прессы, а то многие до сих пор не знают...

— Что я ушел? Итак, спешу сообщить, что ровно три года назад я ушел из группы «Корни» (смеется).

— Почему?

— Ну сколько можно-то уже было? Восемь лет я там просуществовал. У меня изначально не было планов участвовать в бойзбенде. Я не планировал этого в детстве, когда рисовал постеры вымышленных кинокартин со своим участием и обложки альбомов. Так сложилось.

Я ушел, когда закончился контракт, вот и все. Он закончился, и я пошел дальше. Мне всегда хотелось заниматься чем-то своим и отвечать за свои собственные ошибки самому.

Artemiev — «В улыбках»

— А если бы тебе Игорь Матвиенко предложил условия, от которых ты не мог бы отказаться?

— Я не могу себе представить такие условия.

— Например, быть самостоятельным артистом, но под крылом его продюсерского центра.

— Я за полтора года до ухода сказал, что не буду продлевать контракт, что я ухожу. Как и Саша Асташенок — мы ушли одновременно. Мы сказали об этом, чтобы подготовить почву — чтобы не было никаких неожиданных моментов. Уже когда дело приближалось к уходу и поигрывала нервная система, я подходил к Матвиенко с вопросом: вот, мол, я буду делать сольный проект, не хотите ли выпустить его как лейбл? Он ответил: «Я считаю, что это тебе не нужно. Это с тобой сыграет злую шутку». И я понял, что он прав, это очень порядочный жест с его стороны.

Ведь Матвиенко — это сам по себе очень сильный бренд, сильнее многих артистов. «Пэ Цэ Матвиенко» (продюсерский центр. — Ред.) — уже все понятно, даже не надо разбираться, что это за проект или группа. Ты слышишь любую его мелодию — брынь, и все понятно сразу, и березы запели, и трава зажурчала. И это тоже хорошо, он человек огромного таланта, его мелодии бьют прямо туда, где таинственная русская душа находится.

— Был же этот странный эксперимент у «Корней» с четырехдисковым альбомом «Дневники», по поводу которого мы с тобой впервые встречались.
— Да, я помню то интервью — ты общался по отдельности с каждым участником группы «Корни» и каждого спрашивал: «А ты знаешь, что ты в “Корнях” самый популярный?» Все реагировали по-разному — это был отличный ход (смеется)!

— Казалось, что Матвиенко дает вам карт-бланш и за этой возможностью самовыразиться должно что-то последовать, но не последовало.

— Для меня тогда это был поиск. Я недавно переслушивал этот альбом и очень многим недоволен.

Я думаю, что он сделал эти «Дневники», потому что мы его замучили уже — эго у каждого очень сильно играло, каждому хотелось себя проявить. Я не могу за всех говорить, но думаю, что каждый из нас шел на «Фабрику звезд» с надеждой выступать как сольный артист. Нам было там по 19 лет, каждый строил какие-то иллюзии. Когда нам объявили, что из нас, из участников проекта, сделают бойзбенд, ребята радовались: «Йуу-ххууу!» — а я подошел и говорю: чему вы радуетесь-то? Вы разве за этим сюда шли? Но потом, скажем так, меня убедили.

Не-е, не заставишь ты меня гадости про него говорить!

— Но вот «Иванушки International» по-прежнему существуют как бойзбенд, и ничего.

— Да, но у «Иванушек» есть Рыжий, который всегда будет вечным двигателем, он всегда излучает радость. На Рыжем «Иванушки» могут продержаться еще лет пятьсот. При всем моем уважении к группе «Иванушки», их пример был одной из причин моего ухода: мне бы не хотелось и в сорок лет пытаться порадовать девочек, которые гораздо-гораздо младше меня. Меня до сих пор пугает, когда передо мной стоит уже взрослая женщина с двумя детьми и сообщает мне, что она «выросла на моих песнях».

— Кажется странным — Матвиенко умеет писать песни, проникающие прямо в мозг, но у его последних проектов есть потолок, которого они достигают и сквозь который не пробиваются. Это, наверное, как-то говорит о нем как о продюсере?

— Не-е, не заставишь ты меня гадости про него говорить!

— Я не хочу, чтобы ты гадости про Матвиенко говорил. Давай поговорим про кризис системы! Вот есть молодые ребята, которые хотят стать популярными артистами. Вот есть телешоу, скопированные с западных каналов, призванные делать их звездами. И вроде даже у этих шоу есть рейтинги. Но выхлопа не происходит.

— Ну да, холостыми стреляют. Я думаю, мы в данный момент находимся в состоянии перехода. Все вот эти шоу «Голос» мне кажутся какой-то фикцией — даже если взять Севару, которая действительно большого таланта певица. Только она, наверное, за счет своего таланта может выйти из этого в какую-то новую колею — а в целом все эти артисты из телешоу очень быстро забываются и исчезают.

— Но при этом профессионалов, которые могли бы им помочь, нет?

— Эти профессионалы уже заинтересованы другими делами — открывают банки, кулинарии, рестораны... У нас все любят заниматься не своим делом. Потому что своим делом — быть музыкантом — очень сложно зарабатывать. Ну всем же хочется жить хорошо.

Мне кажется, этот кризис, о котором ты говоришь, касается не только ПЦ Матвиенко, а всей машины популярной музыки — так называемой попсы. То же можно сказать и про Фадеева, Дробыша, Меладзе... Они делают настолько все узнаваемо, однообразно — и уже не первое десятилетие… Конечно, разум любого человека устанет от того, что ему впихивают двадцать лет. Даже при Советском Союзе было больше разнообразия в музыке! В общем, мне кажется, не то чтобы был какой-то кризис — просто природа взяла верх: ветки отпадают от деревьев...

— Альбом «Artemiev» — это такие песни, которые по большому счету должны быть мейнстримом. Почему тебя — человека с узнаваемым именем и лицом — тут же не подхватили крупные лейблы? Если к тебе придет сейчас лейбл Universal и скажет «давай к нам» — ты согласишься или тебе нравится быть инди-артистом, независимым?

— Прямо сейчас я не вижу необходимости в лейбле. Инди-артисту можно выжить — и примеры удачной работы без лейблов появляются каждый день. В данный момент сложно сказать однозначно — но есть впечатление, что здоровая индустрия только начинает появляться. Сейчас все неоднозначно — может быть, мы облажаемся с этим альбомом и окажется, что надо было бежать с ним к большому лейблу; а может быть, у нас и без них получится выстрелить. И, я полагаю, большие лейблы сейчас тоже смотрят на нас и думают точно так же.

Слушать Artemiev на soundcloud.com

— Расскажи, как устроен «инди-лейбл» Павла Артемьева.

— Ну, инди-лейблом называть это смешно. Есть я, есть директор группы Маргарита, есть группа, есть звукорежиссер. Вот и все. В группе четыре человека, но меня в ней едва ли можно назвать «руководителем». Вероятно, из-за этого так долго и собиралась группа — поскольку я не хотел тирании, мне хочется, чтобы каждый приходящий в группу занимался музыкой потому, что ему хочется ей заниматься, а не для того, чтобы заработать. А заработать в независимом коллективе не так уж и легко. Я — имя и лицо коллектива, но едва ли художественный руководитель. Вернее, даже фамилия — кстати, в Википедии написано, что Артемьев — одна из самых популярных фамилий в России. Так что, может, вы еще и не знаете, какого Артемьева я имел в виду.

Профессионалы уже заинтересованы другими делами — открывают банки, кулинарии, рестораны...

— Может быть, Эдуарда?

— Это какая-то подлянка: кто-то где-то написал, что я его внук, — и я до сих пор отмазываюсь. Это неправда. Я безмерно его уважаю, он мегакрут, я считаю, но мне даже неловко от этих слухов — еще и такое ощущение, как будто я сам к нему подмазываюсь! Но никакого родственного отношения я к нему не имею.

Но у меня замечательные прадедушка, дедушка и вообще семья. Мой прадедушка Павел Артемьевич Артемьев командовал войсками Московского военного округа, оборонявшими столицу, командовал парадом на Красной площади в 1941 году и руководил организацией парада в 1945-м. Так что мне есть кем гордиться.

— У тебя литературная семья, насколько я знаю.

— В общем, да. Все связаны со словом. Отчим только пианист.

— Как отчим относится к твоей музыке?

— Что-то ему нравится. Было бы странно, если бы ему нравилось все: понятно, что это человек совершенно другого склада ума, он — гениальный классический пианист, который абсолютно другой музыкой живет. Но какие-то вещи ему нравятся — например, песня «Виды» ему понравилась и клип на нее. Я думаю, что когда ему не нравится, он об этом просто не говорит, а когда нравится — он искренне как-то это комментирует, и это приятно, я это очень ценю.

Artemiev — «Виды»

— Кстати, о клипах. Показывают ли твои клипы по каким-нибудь телеканалам?

— Их показывали по «Муз-ТВ», пока он еще был музыкальным, по MTV и сейчас хотели брать на какой-то еще канал — в общем, вроде показывают. Но сейчас же музыкальное ТВ не очень работает как инструмент. Вот ты мне можешь сказать, что какой-то артист продвинулся благодаря телеротациям его клипа?

— Нет. Но при этом, казалось бы, эти каналы должны быть заинтересованы в новом контенте — и твой контент для них хорошо подходит.

— Мистика, да! Наверное, единственный музыкальный канал, который остался до сих пор музыкальным, — это RU TV. Но с ними отношения у меня не сложились. При том что я с его сотрудниками давно знаком. Они мне говорили, мол, «ну вы же сами все понимаете». А я искренне отвечал: «Не понимаю!» Я не знаю, как работает мышление программных директоров телеканалов. Про радиостанции я уже более-менее понял — мне кажется, ими руководит страх за рабочее место. А вот чем рискуют люди на ТВ, ставя тот или иной клип, не понимаю. Но это все равно не играет никакой роли — сейчас же надо снимать такие клипы, чтобы у человека в первые же секунды рука тянулась к кнопке «поделиться». Хотя мне было бы куда интереснее снимать такие микрофильмы...

Здоровая индустрия сейчас только начинает появляться.

— Расскажи, какая стратегия развития группы Artemiev на ближайшие тридцать... часов, дней, лет?

— У нас презентация альбома 11 июля в клубе Gipsy, приходи. А дальше? Мне хотелось бы экранизировать как можно больше песен. Это, правда, не про бизнес-стратегию. Просто мне это нравится — это творческий процесс, дающий еще одну жизнь песне. И я уже хочу делать второй альбом — материала много, и не хотелось бы, чтобы он залеживался. У меня есть какое-то опасение, что это все может потерять актуальность. Хотя это, наверное, обманчивое ощущение: если песня удалась, то неважно, когда ты ее издашь — через год или через два.

— Кстати, когда вы «Дневники» писали, Матвиенко читал вам спецкурс «Как написать удачную песню»?

— Нет. Он и сам не знает. Просто у кого-то это лучше получается, у кого-то хуже. Конечно, Матвей нашел какую-то свою тему и за нее вовремя ухватился. Но, например, песню «Ты узнаешь ее из тысячи» он долго сочинял, и ее очень долго не хотели брать на радиостанции! Зато песня «Это ты объявила войну» — ох, очень с тяжелой душой я подходил к ее исполнению — она и без всяких клипов стала суперхитом. Так что нет никакой схемы суперхита. Я даже давно перестал думать на эту тему — просто иногда получается что-то такое, что думаешь: «Блин, пришло!»

— Ну и последний вопрос — а почему обложка альбома выжжена на доске?

— Это такая ностальгическая тема же. Я в детстве занимался выжиганием — да все, наверное, занимались! И это было такое удовольствие! И запах дерева, это так круто — мне просто захотелось это вспомнить... Обложку выжигала Рита, сама; у нас были даже идеи сделать специальное лимитированное издание в деревянных коробочках, рукодельно выжженных...

— А что ты выжигал в детстве?

— Да как и все — какие-то вертолеты, чипов и дейлов… (смеется).