Маленький лорд Фаунтлерой, или Дорасти до демократии

ЕКАТЕРИНА ШУЛЬМАН отвечает Олегу Кашину, который полагает, что Россию спасут дети чиновников. Она так совсем не полагает

— Но каковы же, — спросила она, помолчавши, — ваши виды? Или вы не имеете никаких, кроме ожидания смерти миссис Феррас — печальная и отталкивающая крайность? Готов ли ее сын подчиниться этому и нести всю тяготу многолетней неизвестности, к которой вы будете этим принуждены, — скорее чем рискнуть временной ее немилостью, открыв правду?

Джейн Остин, «Чувство и чувствительность»

Что нехорошо в таких рассуждениях: «какой-нибудь получивший хорошее западное образование и искренне ненавидящий как риторику, так и практику отцов сын чекиста из кооператива “Озеро” придет во власть, чтобы поломать путинскую систему к чертовой матери. <…> Дети гангстеров закончат университеты, и жизнь станет лучше. Это, в общем, и есть эволюционный путь развития»?

Во-первых, мы их уже многократно слыхали в девяностых — бандиты отправят своих детей в Гарвард, и те вернутся цивилизованными людьми (чекисты тогда еще не выступали в роли прародителей чаемой элиты). Увы — те, кто стал цивилизованным, не вернулись, а вернувшиеся — или, чаще, никуда и не уезжавшие — оказались не слишком-то цивилизованными. Кто работал в госкорпорациях и госбанках, видел этих начальственных сынков и племянников в изрядных количествах — малолетних директоров департаментов и вице-президентов с образованием отнюдь не гарвардским, а из МГИМО, школы беловоротничкового алкоголизма, и «Плешки», матери-кормилицы Маркова с Бурматовым. Губернаторские дочки с выдающимися бизнес-талантами тоже всем известны — чем они лучше своих отцов-губернаторов? Да ничем. Те, которые по счастливой случайности уродились ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца, не уголовной коммерцией занимаются в родном регионе, а чем-нибудь душеполезным в иных климатических зонах. Так что линейно понимаемый поколенческий прогресс сам собою не работает — какого-то элемента не хватает в простой схеме «кооператив “Озеро” — Оксфорд — демократия в России».

А во-вторых и в-главных, это опять призыв «сидите, ничего не делайте, все случится силою вещей» (и мы в Париже, и русский царь главой царей, ага). Излагаемое «когда естественным образом уйдут все вот эти» есть чуть приукрашенный вариант активно пропагандировавшегося в начале новой жизни сценария «хождение сорок лет по пустыне» — пока не умрет последний, осквернившийся совком, не видать нам капиталистической земли обетованной. Каковой сценарий есть бесчеловечная глупость (всякая глупость бесчеловечна, а бесчеловечность глупа — вопреки популярному заблуждению, безнравственное стратегически неэффективно).

В бесплатном пакете к путеводителю «Сорок лет по пустыне» прилагаются рассуждения о непригодных к приличной жизни народах, мифических национальных традициях жить плохо, а умирать рано и от насильственных причин — и прочий, простигосподи, менталитет. И это по итогам двадцатого века, когда в странах с самым разным климатом и расовым составом — от Германии до Кореи — по линейке проводились случаем обусловленные границы, и километром левее были «менталитет», нищета, пение хором и доносительство, а километром правее — нет, не сообщество ангелов и не молочные реки, но понятная жизнь из потопал и полопал, с трудом вытянул рыбку из пруда, да фо горшок, да сам большой, с положенным процентом преступности, пьянства и эндемических извращений, но без лагерных дикостей, характерных для территорий «проекта».

Линейно понимаемый поколенческий прогресс сам собою не работает — какого-то элемента не хватает в простой схеме «кооператив “Озеро” — Оксфорд — демократия в России».

В сущности, это все перепевы советского же сценария «единственный способ получить собственное жилье — дождаться, когда умрет бабушка». Нет, товарищи, дело обстоит не так — вне преднамеренно сконструированного советского ада путь к своему углу и минимальному порядку в нем не лежит через трупы ближайших родственников. Новое жилье строится, покупается, снимается — ничего мистически-недоступного в нем нет, это не Грааль. Разумная, обустроенная жизнь без массового людоедства на государственном уровне — бог с ними, с терминами, демократия — не демократия (как говорила бедная Анна Каренина, «чтоб не счастье уже, а только не-мучение») — не требует для своего достижения физической смерти поколений.

Идея, что демократическое устройство есть нечто наподобие царствия небесного, до которого надо дорасти, а еще лучше умереть, чтоб стать его достойным, — крайне вредный миф, он продуцирует общественную пассивность и уныние. Зачем трудиться, если все равно главное мое дело — вовремя помереть и лечь компостом под ноги будущих поколений, о которых мы все равно знать толком ничего не можем. Каковы они будут и поблагодарят ли нас за наши труды? Или, как это обычно бывает с детьми, будут любить родителей веселых, занятых и успешных, а жертвенных коров и агнцев с укором в очах старательно избегать, как только свои ноги вырастут?

Поднимаясь на следующий уровень обобщения, отметим забавную закономерность: автор, судя по тексту, в вековечном споре nature vs nurture на стороне последнего — что приятно сочетается с евгеническим по сути посылом статьи. Тут надо сказать, что тысячелетний опыт человечества скорее высказывается в пользу натуры, а не среды: фольклор всех народов полон переодетыми принцессами, чьи белые ручки не скроет никакая ослиная шкура, и барышнями-крестьянками — но не крестьянками-барышнями. NB: вопреки тому, что обыкновенно думают, «Золушка» — это история не о том, как принц женился на домработнице, а о том, как совершенная в отношении добродетельной знатной девушки несправедливость компенсировалась с избытком. Но мы отвлеклись.

Так вот, подобно тому, как врачи избегают делать своим детям прививки и вообще сильно берегут их от фармакопеи, так и педагоги не верят ни в какое воспитание, а только в наследственность, и тайно шепчут друг другу на ухо неполиткорректные сентенции типа «от осинки не родятся апельсинки». Реальность, старая шлюха безнравственная особа, подтверждает, разумеется, оба тезиса — и приемные детдомовцы вырастают умничками, и родные отпрыски академиков скалываются вусмерть, и наоборот, и еще раз наоборот. Сын Елены Мизулиной выглядит довольно приятным молодым человеком (но у нее, как известно, был умный муж), и у нас нет оснований утверждать, что от сына прокурора (скажем, Дмитрия) и дочери чекиста (скажем, Инги) не произойдет ничего гуманитарно ценного. Наш тезис состоит в том, что пускай бы каждый о своих детях заботился, а не на чужих надеялся — которые еще неизвестно, когда вырастут и захотят ли нас с вами облагодетельствовать в смысле насаждения демократии и цивилизованного предпринимательства.