Рустем Булатов из Lumen: «Чиновники не знают про нас ни черта»

Лидер успешной уфимской рок-группы незаметно для властей учит молодых людей критическому отношению к происходящему в стране и смыслу жизни

Уфимская группа Lumen, существующая уже 15 лет, занимает место в первой лиге рокеров, поющих на русском, и продолжает стремиться быть нашими Linkin Park или Placebo. В прошлом году они выпустили зрелый альбом «На части», который был поддержан турне по 60 городам России, Украины, Белоруссии, Казахстана и Прибалтики. На этой неделе Lumen даст два специальных концерта в Санкт-Петербурге и Москве, на которых прозвучат песни, давно не исполнявшиеся на концертах. По этому поводу ДЕНИС БОЯРИНОВ созвонился с вокалистом группы Рустемом Булатовым, автором метафоры «дух времени — это лужи крови и дерьма, густо залитые нефтью», и узнал, что бы он попросил у президента Башкортостана.

— Недавно прошла новость: то ли у Стаса Намина забирают Зеленый театр, то ли он его продает. Поклонники Lumen переживают, что это может отразиться на московском концерте группы, который там назначен. Как ты это прокомментируешь?

— Я очень внимательно слежу за событиями, которые происходят в стране. Да, около двух недель назад прошла такая информация. Но на нашем концерте это никак не отразится — он состоится, как и запланировано, 1 июня.

— Я слышал, что у вас были какие-то невероятные технические требования по звуку, каких прежде не видел Зеленый театр, несмотря на то что там выступали большие группы — наши и западные.

— Мы очень тщательно подходим к техническим вопросам и очень долго подбирали звуковую и световую аппаратуру, которая будет на концерте. Я не совсем погружен в детали. На сегодняшний момент в группе такая ситуация, когда у каждого участника коллектива есть свой фронт работы. Группа Lumen — это не только четыре человека на сцене, а гораздо больше людей, которые занимаются нашим общим делом. Наш звукорежиссер и художник по свету согласуют до концертов все технические вопросы. Этот процесс согласований вызывал у прокатных контор такую реакцию: мол, «ребята, мы уже неоднократно работали с “Зеленым театром”, и то, что вы просите, — это уже какой-то космос. Многие зарубежные исполнители были менее требовательны к этой площадке. Вы хотите слишком многого». Но решение было найдено. По ощущениям специалистов, которые знают эту площадку и работали на ней, ни один коллектив до нас не выставлял такую аппаратуру, в таком количестве и такого качества.

— Для большинства людей группа Lumen — это четыре человека, максимум пять, включая вашего директора и продюсера Вадима Базеева. Но, как мы понимаем, людей работает больше. Сколько? Кто у вас звукорежиссер? Где вы нашли режиссера по свету? Насколько я знаю, хорошего светорежиссера сейчас ищут многие российские группы.

— Звукорежиссер Влад Савватеев — это человек, который очень сильно нам помог в записи первого альбома. Мы пришли на уфимскую студию, абсолютно не понимая, как записываться. Первые наши записи были совершенно отвратительными. И на тот момент Влад, что называется, «оптом» загрузил нам в мозги столько информации, что мы ее продолжали осмысливать еще многие годы и только со временем поняли. Влад — человек, принимавший участие в работе над каждым нашим альбомом, включая последнюю пластинку «На части», и наш бессменный звукорежиссер, который с нами во всех турах, на всех концертах и фестивалях начиная с 2004 года.

Художник по свету — Илья Смирнов. Однажды, когда у нас еще не было такого человека в команде, мы приехали на концерт в Кострому и там познакомились с Ильей как с прокатчиком, который нам привез все необходимое оборудование. Тот концерт нам очень сильно запомнился, потому что мы впервые ощутили, что значит на рок-концерте хорошо срежиссированный и поставленный свет. Свет очень мощно добавлял. Через какое-то время Илья вошел в нашу команду и теперь является ее неотъемлемым звеном. Если честно, то лучше него мы еще не встречали художника по свету в нашей стране, так что, можно сказать, нам с ним повезло!

Lumen — «Карусель»

— Если подытожить, сколько человек можно назвать компанией Lumen?

— В туре нас 10 человек. Но есть еще люди, которые не ездят с нами, однако тоже выполняют большой фронт работы. Два человека занимаются жизнью коллектива в сети — администратор сайта и менеджер по социальным сетям. Наш пресс-атташе Светлана Боброва координирует всю работу со СМИ. Еще несколько человек подключается к нашей команде, когда на подходе большие события вроде выхода нового альбома. Так что на сегодняшний день Lumen — это 15 человек!

— По российским меркам это уже не малый бизнес, а средний. Помимо людей, ежедневно работающих на группу, есть еще профессионалы, которым вы периодически поставляете заказы: дизайнеры, клипмейкеры, те, кто печатает футболки, кто организовывает концерты, кто поставляет оборудование… Я к чему веду: у нас, к сожалению, к музыкантам относятся как к бездельникам, которые суетятся с инструментами, никто не задумывается, что одна успешная рок-группа вроде Lumen своему родному городу приносит экономическую пользу — платит налоги, создает рабочие места.

— Многими людьми музыка вообще воспринимается не как труд, а как какое-то баловство. Я вот целый день в офисе, или у станка, или за рулем — это работа, а то, чем вы занимаетесь, — вышел, спел-сплясал, получил за это деньги — это так, ерунда. Мне всегда было немного обидно, что люди не понимают, сколько труда и времени было потрачено для того, чтобы эти два часа жизни на сцене состоялись.

— Раз мы говорим про группу как про некоторое экономическое образование, то возможны ли какие-то способы поддержки и стимулирования музыкантов со стороны властей? Если бы у тебя, например, была завтра встреча с президентом Башкортостана Рустемом Хамитовым и он спросил тебя: «Рустем, что я могу сделать для группы Lumen и для рок-музыки в Уфе вообще?» — что бы ты попросил?

— Самая большая проблема на сегодняшний день в Уфе для молодых рок-коллективов — это проблема репетиционных баз. Пару лет назад в Уфе появилась интересная клубная площадка, небольшое рок-кафе, которое так и называется Rock's Cafe. А вот баз не хватает. Если группе есть где репетировать и где выступать — то все, больше для развития ничего не нужно. Всего остального они должны добиваться сами — искать себе инструменты, искать вдохновение, сочинять песни. Вот если бы у нас сделали небольшой центр для молодежи, в котором было бы дешево репетировать и выступать, то этого хватило бы. Но, с другой стороны, если государство не будет вмешиваться совсем, то, может быть, будет даже лучше. Потому что естественный отбор — он суров, но справедлив. Если для тебя музыка — это просто хобби, то наступит когда-нибудь переломный момент в жизни, когда судьба тебе нарисует ряд перспектив: вот тут ты мучаешься с музыкой без репбазы, без инструментов — или ты можешь пойти учиться или работать. И если для тебя рок-музыка — это не все, что ты хочешь от жизни, то скорее всего ты выберешь иной путь, который приведет туда, куда тебе прийти хочется. Но если ты не мыслишь себя без музыки, то выбора не остается. Ты будешь мучиться, но все равно будешь выгрызать для себя какие-то варианты и стремиться к чему-то лучшему. В этой борьбе можно очень хорошо закалиться, чтобы выпрыгнуть на новый уровень.

Если государство не будет вмешиваться совсем, то, может быть, будет даже лучше.

— Вы сейчас объехали большое количество российских городов. В каких городах России концертная культура развита лучше всего и в каких ситуация плачевна? С точки зрения того, как устроены площадки, как компании работают со звуком и светом?

— Организация каждого концерта тура начинается с согласования технического райдера с каждым городом тура. Это первый момент и самый важный. Не вопрос денег, не вопрос проживания или бытовых удобств. Есть ли в городе хорошая площадка, есть ли возможность на эту площадку поставить хороший звук и хороший свет? Если ответ на любой из этих вопросов — «нет», то концерта у нас в этом городе просто не будет. На этом переговоры заканчиваются. Поэтому там, куда мы приезжали, с инфраструктурой было или нормально, или хорошо.

Есть города, где ситуация лучше, есть — где хуже. В Сибири и на Дальнем Востоке до сих пор отсутствует здоровая конкуренция — там нередки случаи, что один прокатчик работает на весь город или на весь регион. И из-за того, что это монополия, цены совершенно дикие, несопоставимые с арендой в Москве, Нижнем Новгороде или Ярославле: в два, три или четыре раза выше. Это, конечно, удручает и ввергает в шок, но вариантов-то нет — приходится работать с этими людьми.

— Музыканты часто жалуются, что приходится выступать на площадках, под концерты не приспособленных или давно устаревших. Например, в старых домах культуры.

— Нам, кстати, нравятся ДК — там, где адекватная администрация, которая понимает, что им предстоит рок-концерт, и в связи с этим готова сделать определенные шаги навстречу. Как минимум убрать несколько первых рядов сидений, чтобы люди могли стоять перед сценой. Администрация, понимающая, что придут люди, которые будут прыгать, скакать в слэме, и не нужно, чтобы местная охрана их втаптывала в паркет. Труднее бывает с новыми клубами, которые расположены, например, в заводских ангарах, где была проведена минимальная работа с акустикой и там все гремит, звенит и летает. В таких местах очень тяжело выстроить хороший звук. А в ДК — можно. Не то чтобы мы были только за ДК, но это не самое худшее из того, что мы повидали.

— А что самое худшее?

— Группе уже 15 лет, мы всякое повидали: и пульт звукорежиссера под сценой был, и несколько киловатт для выступления на улице, и совсем маленькие площадки, не похожие на клубы и концерты на больших спортивных аренах, когда оказывалось невозможным отстроить хороший звук.

— Были ли новые клубы, которые тебя впечатлили своим уровнем?

— Да, есть города, где мы были слишком давно и теперь по возращении увидели большие перемены. Например, Тюмень. У нас был очень большой перерыв, порядка пяти-шести лет, — там мы играли в очень хорошем месте, которое мне понравилось, клуб назывался «Байконур». В Нижнем Новгороде мне тоже очень понравился концерт в клубе Milo. Есть города, где мы играем в одних и тех же клубах уже много лет, как, например, в Rock Сity в Новосибирске. Нам там из года в год хорошо.

— Вы давно известны как группа, исполняющая протестные песни. Твоя строчка «Здесь типа демократия, на самом деле — царство» даже стала мемом. Возникали ли у вас при таком большом количестве концертов по России проблемы с администрацией клубов или властями?

— Нет. Если у организаторов были какие-либо разговоры по этому поводу с представителями власти, то я об этом ничего не знаю.

Lumen — «Государство»

— Занятно. Потому что даже Вася Обломов рассказывал о том, что у него были проблемы.

— Лично для меня это объяснимо. Вася Обломов в смысле попадания в информационную среду именно в связи с протестами гораздо популярнее, чем группа Lumen. Мы давно этим занимаемся, но все равно никак не покидаем весовую категорию, которая называется «широко известен в узких кругах». Лично меня такое положение дел устраивает, потому что нас окружают люди, которых я могу назвать нашими единомышленниками. Они следят за нами достаточно давно и знают, что те настроения и мысли по поводу нашей страны, тот протест, который мы нередко выражаем по тому или иному поводу, появились резко, но не вчера. И не на фоне массовой истерии, связанной с нарушениями прав людей на декабрьских выборах в Государственную думу. Нам это все не нравилось начиная с 2005 года. Мы хотим, чтобы что-то поменялось в нашей стране. Не что-то, а многое. Именно с этого времени наших единомышленников становилось все больше и больше. По большей части это люди не случайные. Если завтра мода на протест пройдет, эти люди никуда не уйдут. Они будут верить в свои идеалы. Большая часть из них останется верна своим принципам. Мы честно говорим нашим слушателям, что нас по-настоящему волнует, а они честно нам сопереживают. Даже если мы перестанем быть популярным коллективом, они от этого сопереживать не перестанут, потому что их на самом деле это тоже волнует. Но при этом мы настолько погружены в свой космос, что вырываемся в эфир крайне редко и с такими информационными поводами, которые никогда человека, не знающего, чем мы вообще по жизни занимаемся, не насторожат. Всех этих чиновников наша группа совершенно не беспокоит. Они не знают про нас ни черта. Мне это очень приятно, пускай они и дальше про нас ничего не знают. Потому что, пока так есть, мы что-то молодым людям в головы вкладываем. И я надеюсь, что вкладываем правильное и хорошее.

Мне хочется, чтобы они относились ко всему в стране крайне критически. Нельзя никому верить на слово, даже нам. Нужно все оценивать, на все смотреть трезво. Какой бы процесс ни происходил в обществе или в стране, насколько ты способен, попытаться проанализировать, представить возможные последствия. А к чему это приведет? А почему это происходит? А кому это выгодно? Какие силы за всем этим стоят и чего пытаются добиться? На мой взгляд, это нормальное отношение гражданина к своей стране. Не так, чтобы «как бросили, так и летит» или «как течет река, пусть так и плывет», но хотя бы понимать. Даже если у тебя нет возможности исправить это течение, сориентируйся в нем. Если ты видишь впереди камни, возьми тех, кто тебе дорог, и оплыви их, раз уж всех остальных окружающих ты не можешь вразумить и показать эти камни. А их много, мы с ними сталкиваемся регулярно.

А насчет Васи Обломова… Я могу понять, откуда ноги растут. Когда ты снимаешь клипы с Ксенией Собчак, когда ты выходишь на Болотную площадь и на всю страну перед телекамерами высказываешь громко свое мнение, это все, безусловно, заслуживает уважения. Мне не нравится отношение тех людей, которые занимаются каким-то протестным или околопротестным творчеством или высказывают свою гражданскую позицию так же давно, как мы, или еще раньше, но у них есть ощущение, что они способны этот протест приватизировать: «Ребят, вы все модные, только сейчас начали какие-то протестные песни сочинять, потому что это конъюнктура. Вы все фальшивки, это все ерунда, а мы вот тут самые настоящие, поэтому мы тру, а вы все перхоть». Это недопустимо. Такое отношение к происходящему очень некрасиво. Становится совершенно понятно, что человеку важнее. «Я, великий и бронзовый, и моя борьба» или перемены к лучшему в стране. Если завтра со сцены Киркоров начнет говорить о каких-то проблемах в стране, если Алла Борисовна начнет критиковать власть более активно, нежели просто поддерживая Прохорова, если кто угодно из артистов, которые мне не близки по духу, вдруг начнет делать что-то общественно полезное, я буду этому аплодировать стоя. Потому что какая разница — как? Главное, чтобы результат был.

— При этом можно понять, откуда берутся голоса критиков, которые говорят, что песни Lumen — это тоже конъюнктура. В последней песне на вашем последнем альбоме под названием «Дух времени» ты поешь о том, что «двадцать лет из моего окна не видно ни хрена в этой темени, лужи крови и дерьма густо заливает нефть, и это просто дух времени». Но ты живешь в Уфе. Мы с тобой уже говорили в прошлом интервью, что Уфа — очень благополучный город, как и вообще Республика Башкортостан. Недавно президент Хамитов докладывал президенту Путину, как прекрасно идут дела вообще в Башкортостане и в Уфе, что рождаемость на пике за последние двадцать лет, что Уфа входит в десятку самых привлекательных городов страны, растет экономика и так далее. То есть ты живешь в одном из самых благополучных регионов страны, ты — успешный музыкант, твоя группа путешествует по России и с успехом зарабатывает, и при этом ты позволяешь себе строчку «густо заливает нефть» — но ведь именно благодаря этой нефти хорошо живут Уфа и Башкортостан. Парадокс.

— Песня «Дух времени» не только, конечно, про Россию. Она про то, что в мире творится, потому что нефть очень дорогая сейчас, дороже любого золота и алмазов. За нефть сейчас убивают, уничтожают целые страны только из-за нефти, просто потому, что она там есть. «Густо заливает нефть» — это больше об этом. Хотя если вспомнить веселые девяностые годы, то в нашей стране за ту же самую нефть крови было пролито какое-то невероятное количество. Здесь просто нужно вспомнить новейшую нашу историю, потому что в момент, когда шел передел этого рынка, люди недолго жили. Кто-то выжил, и это хорошо. Они сейчас имеют то, что имеют.

Нельзя никому верить на слово, даже нам.

А если говорить о благополучии, то для меня есть вещи, которые не продаются, что ли. Помимо того что у нас и с группой все замечательно, и регион прекрасный, я в общем-то и не из бедной семьи, у меня всегда все было нормально. У меня не было в жизни момента, когда я был бы в отчаянии от того, что не вижу перспектив. У меня всегда было куда пойти, чем заняться. У меня в каждый момент жизни был угол, в который я мог спрятаться и чувствовать себя в абсолютной безопасности. Дело не в том, чего ты хочешь получить от жизни в материальном плане. Дело в том, что жизнь — она одна, она конечная. И потратить ее просто на перерабатывание пищи и времени, не оставляя за собой чего-то по-настоящему важного, очень страшно.

Я в свое время пытался быть колумнистом журнала «Ровесник». У меня это не очень получалось. Но начинал я с того, что пытался донести до молодых читателей «Ровесника» свое отношение к смыслу жизни. Человечество не понимает, зачем оно существует. У меня со смыслом жизни все понятно. Из всего того многообразия, что существует в мире, из всех тех знаний, из эмпирического опыта, который человек за жизнь может получить, необходимо отфильтровать все самое важное, все самое лучшее. Самому-самому необходимому надо научить сначала себя и передать это все по наследству, для того чтобы у наших потомков, у наших детей были совершенно другие стартовые возможности. Чтобы им не нужно было заново приручать огонь или изобретать колесо. Это то, что касается вопросов технических и материальных. Вот с идеями у нас почему-то беда. Хотя тоже ведь совершенно понятно — есть стихотворение Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо». Для маленького ребенка в нем содержится самое первое представление о правильном: что лучше мыться, чем не мыться. Что лучше читать, чем быть неучем. Это прописные истины. Почему бы каждому из нас по жизни не отфильтровать какие-то совершенно понятные вещи? Что вот это хорошо, а это плохо. Свобода — хорошо, несвобода — плохо. Принимать совместные решения, всем обществом решать, куда дальше двигаться, — это хорошо. Довериться одному человеку, чтобы он решил один и за всех, — это плохо, потому что даже если это очень хороший человек, то после него может прийти очень плохой. Этот список того, что хорошо, а что плохо, можно очень долго продолжать. Лично для меня хорошо — это пытаться сделать этот мир лучше. Неважно, каким образом: словами, песнями, руками. Я это делаю не для кого-то, я это делаю для себя. Это меня лично заставляет чувствовать себя нормальным, полноценным человеком. Если я не буду этого делать, я буду чувствовать себя неполноценным, нечеловеком. Для меня это страшно. Я хочу оставаться нормальным в том понимании нормальности, к которому я привык, в котором меня воспитали.

— Сколько у тебя детей?

— У меня два сына. Старшему в этом году будет девять, а младшему — восемь. Погодки.

— Уже взрослые ребята. Рок-музыку слушают?

— Да, уже взрослые личности. Рок для них — этап уже пройденный, они сейчас слушают другую музыку. Я надеюсь, что к року еще тоже вернутся.

— Моцарта слушают?

— В том числе классическую музыку. Сильно их пробрало. Нужно отдать должное телеканалу Disney. Спасибо им огромное за «Маленьких Эйнштейнов» — это такой мультсериал, в котором персонажи знакомят детишек с шедеврами мировой живописи, классической музыки, с культурными особенностями разных стран. Потрясающий мультсериал. Приятно, когда твой 6-летний сынок говорит: «О, а это я знаю, это произведение Эдварда Грига “В пещере горного короля”». И у тебя челюсть стремительно приближается к полу.

Lumen выступят 31 мая в Петербурге в клубе «А2», а 1 июня в Зеленом театре в Москве