«Рэй Манзарек — секс-машин»

МАКСИМ ДИНКЕВИЧ объясняет, почему группу The Doors невозможно представить без ее пианиста

«Как можно представить себе The Doors без Джима Моррисона?» — возмущались скептики накануне первого приезда пианиста Рэя Манзарека и гитариста Робби Кригера в Москву в июле 2011 года. Тогда двое участников знаменитой группы отмечали сороковую годовщину смерти своего фронтмена первым за долгие годы мировым турне под титулом The Doors of the 21st Century. Особо преданные поклонники Короля-Ящерицы не изменили своего мнения и после московского концерта. Их не убедил ни горевший огнем Манзарек, игравший «Light My Fire» ногами, ни «джимозаменитель» Дэвид Брок, который призвал напуганных строгой охраной зрителей пафосного «сидячего» зала встать со своих мест, подойти к сцене и наконец «показать всем, что такое рок-н-ролл». Судя по бешеному энтузиазму, с которым ютившиеся на последних рядах любители The Doors последовали призыву вокалиста, такого по-детски озорного ощущения свободы они не испытывали давно. А что есть рок-н-ролл, если не свобода? Но привередам все нипочем — задолго до окончания шоу они покидали зал, недовольно поджав губы: «Ну какие же The Doors без Джима?».

Конечно, трудно переоценить роль Моррисона в формировании образа и мифологии группы, ставшей музыкальной квинтэссенцией 1960-х. При этом задумываться о том, что бы делал одержимый демонами Король без своей свиты почему-то не принято. Рэй Манзарек был позвоночником группы, на котором крепко держалась ее буйная голова. Когда 26-летний потомок польских эмигрантов познакомился с будущей иконой рок-н-ролла в 1965-м, тот жил на крыше, питаясь салатом из консервированной фасоли и ЛСД. Впрочем, дисциплинированного трудоголика Манзарека это обстоятельство нисколько не смутило. Музыканту, который в то время набирался опыта в семейной группе Rick And The Ravens, удалось заключить талант Моррисона в изящную оправу. Потому-то их союз дикого рок-идола и кропотливого ремесленника прославился на весь мир. Именно Манзареку пришла в голову идея украсить классическую песню The Doors «Riders on the Storm» джазовым фортепьянным соло, звенящим стеклянными каплями дождя; именно он стал автором эпического финала погребального гимна «The End», блюзового фундамента «Roadhouse Blues» и разудалой партии клавесина в рок-н-ролльной «Love Her Madly».

В The Doors прошлого столетия никогда не было обязательного для большинства рок-групп басиста: ловко управляясь с двумя синтезаторами, Манзарек вывел на передний план клавиши во времена, когда главным инструментом была электрогитара. Вопросами о том, как могут The Doors существовать без Моррисона, журналисты начали донимать оставшихся участников группы сразу после того, как Король навсегда сложил с себя полномочия. Можно лишь догадываться, какого мужества стоило Манзареку с друзьями продолжать вслепую двигаться дальше, фактически начав все с нуля. По всей видимости, таким был его характер: как показало время, он просто не мог не играть.

К сожалению, его поиски другого безумного гения на роль фронтмена ни к чему не привели. В книге «Прошу, убей меня» есть эпизод, в котором Манзареку предлагают поработать с Игги Попом. В итоге на первую репетицию Рэй привез отца панк-рока прямо из обезьянника, однако заставить экстравагантного исполнителя одеться и начать петь оказалось выше его сил. Попытки бывших музыкантов The Doors функционировать как трио предсказуемо потерпели неудачу. Однако и это обстоятельство не заставило неутомимого пианиста опустить руки. В последующие годы он был продюсером лос-анджелесских панков из группы X, выпустил совместный альбом с композитором-минималистом Филипом Глассом, записал несколько сольных пластинок в духе любимых чикагских блюзменов и написал две книги воспоминаний. Эти труды Манзарека не получили и десятую долю того успеха, который пришелся на The Doors. Впрочем, казалось, что его это не сильно беспокоит. Трезво отдавая себе отчет в том, что годы славы остались позади, он продолжал играть и писать музыку для себя, просто потому что это делало его счастливым.

«Рок-н-ролл — это не работа, рок-н-ролл — это прикол», — эта строчка из песни «Алисы» вполне описывает творческий путь Манзарека. Мало кем замеченный и, по большому счету, довольно нелепый совместный трек экс-музыкантов The Doors и молодого дабстеп-исполнителя Skrillex, вышедший незадолго до их короткого возвращения, кажется очередным тому подтверждением. «Зачем мы это сделали? Да нам просто понравился этот парень», — говорил Рэй Манзарек, когда я брал у него интервью накануне первого приезда осколков «Дверей» в Москву. «Разумеется, своими концертами мы зарабатываем деньги, а вы разве работаете за так? Мы готовы играть песни The Doors бесконечно, потому что они гениальны», — беззлобно смеялся музыкант в ответ на мой вопрос, не устал ли они исполнять композиции полувековой давности.

Исходившая от разменявшего седьмой десяток пианиста бодрость и энергия ощущалась даже через телефонный провод. В его словах не было ни малейшего сожаления по поводу давно минувших «старых-добрых» шестидесятых. Он жил сегодняшним днем, продолжая радоваться жизни, и его жизнелюбию хотелось поучиться. На первом московском концерте он сумел вклинить в хиты The Doors специальную композицию для фанаток, положив строчку «Рэй Манзарек — секс-машин, Робби Кригер — секс-машин, Джим Моррисон — секс-машин» на рок-н-рольную прямолинейность и угар.

Возможно, о том, что у него рак, основатель The Doors знал уже тогда. Для всех остальных его посмертный диагноз прозвучал как гром без дождя.