Золото и коктейли

Сегодня фильмом База Лурманна «Великий Гэтсби» открывается Каннский фестиваль. ТАТЬЯНА АЛЕШИЧЕВА — о том, как экранизации романа Фицджеральда прошли эволюцию от нуара и реализма до барочной хореографии Лурманна

«Великому Гэтсби» с самого начала не везло с экранизациями. Роман был опубликован в апреле 1925 года, и в первую неделю продаж издатель Макс Перкинс отправил Фицджеральду в Марсель, где тот находился с семьей, тревожную телеграмму: критика отличная, но продажи вялые. Фицджеральд был обеспокоен — чтобы обеспечить семье определенный уровень жизни, ему приходилось зарабатывать литературной поденщиной, публикуя в журналах рассказы, которые хорошо оплачивались, в ущерб тому, что он считал подлинным творчеством. Так что когда в июне 1925 года были проданы права на драматическую постановку «Гэтсби», это стало подспорьем в его вечно расстроенных финансовых делах. В 1926 году на Бродвее уже шел спектакль Оуэна Дэвиса «Великий Гэтсби» в постановке Джорджа Кьюкора, и в том же году появилась первая экранизация, где звезда и муза Чаплина Джорджия Хейл играла Миртл, а роль «шофера» Уилсона досталась Уильяму Пауэллу. Этот немой фильм был впоследствии утерян, и представление о нем можно составить разве что по рецензии штатного критика The New York Times, красноречиво названной «Золото и коктейли»: «Коктейли становятся главной фишкой фильма, после того как Гэтсби возвращается с войны. Режиссер мистер Бренон постоянно помещает в кадр коварное зелье — даже плавая в бассейне, красотки не выпускают из рук бокалов с коктейлями. Чтобы показать, как безрассудно Гэтсби относится к деньгам, он вводит сцену, где тот швыряет в бассейн золотые монеты, за которыми ныряют девицы. Тут есть элемент комедии: одна из девушек спрашивает, что Гэтсби швыряет в воду, и услышав, что монеты действительно золотые, тоже немедленно плюхается за ними в бассейн. Гэтсби занимается этим с очевидным энтузиазмом, хотя было бы куда лучше показать, что зрелище дерущихся за золото мужчин и женщин наводит на него тоску». Любопытно, что в этой самой первой рецензии на первую экранизацию критик уже упрекает режиссера в недостатке реализма: «В одной из сцен Дейзи глушит абсентом свое разочарование в жизни и выпивает столько, что и здоровый мужик свалился бы с ног. Тем не менее она выглядит только слегка пьяной, а скоро от опьянения не остается и следа». А поскольку за сто минувших лет в кинокритике едва ли что-то изменилось, мы скоро наверняка прочитаем нечто подобное и об экранизации База Лурманна, в фильмах которого реализм никогда и не ночевал. Фицджеральд был разочарован этим зрелищем, как следует из письма Зельды дочери: «Ходили в кино на “Гэтсби”. Это полная ДРЯНЬ, ужасный, кошмарный фильм, мы ушли». Слово «дрянь» (rotten) Зельда написала большими буквами.

Следующая экранизация последовала в 1949 году, уже после смерти автора. Это был фильм с Аланом Лэддом в роли Гэтсби, где сюжет втиснули в канон фильмов нуар, в которых Лэдд постоянно снимался. Роман, впрочем, к этому располагал: ретроспективный монолог рассказчика о взлете и падении Гэтсби, гибель героя в бассейне — все это было будто создано для образцового нуара, вроде «Двойной страховки» (1944) или «Бульвара Сансет» (1950). Образ Гэтсби, в пику роману, был лишен всякой таинственности, никаких сомнений на его счет режиссер Элиот Наджент не оставил уже с первых кадров: Алан Лэдд участвует в гангстерских разборках вокруг нелегальной торговли спиртным, расстреливает конкурентов во время автомобильной погони, а позже отделывается от своего подельника Рибы (Джек Ламберт с его патологически гангстерской физиономией), отправляя того в нокаут прямо на своей роскошной вечеринке. Изменениям подверглись и другие важные детали сюжета. Упомянутая в романе лишь вскользь жена покровителя Гэтсби Дэна Коди льнет к персонажу Лэдда, и сама Дейзи в ключевой сцене вовсе не разочарована в нем после разоблачения и не оставляет намерения уйти к нему от мужа. Вдобавок первоначальным капиталом для бутлегерства Гэтсби становится наследство Дэна Коди, пресловутые 25 тысяч, которых в романе он вовсе не получал. Сюжет был очевидно заточен под героический образ Лэдда, а тема очарованности Гэтсби богатством и недостижимой для него «девушкой из высшего общества» тут вовсе не прозвучала. В результате «Гэтсби» 1949 года стал просто еще одним нуаром с Аланом Лэддом.

Зато постановка 1974 года не содержала никакой отсебятины. Главный продюсер «Парамаунта» Роберт Эванс, один из столпов Нового Голливуда, купил права на экранизацию, чтобы занять в ней свою жену Эли Макгроу в роли Дейзи, но она ненароком сбежала со Стивом Маккуином, и кастинг окончился выбором на эту роль беременной Мии Фэрроу. Ее фигуру маскировали свободными нарядами, и в фильме по той же причине было много ее крупных планов, где она наивно хлопала глазами и сетовала строго по тексту, что женщине, чтобы быть счастливой, пристало быть хорошенькой дурой. Но никакой химии между ней и 38-летним Робертом Редфордом в роли Гэтсби не чувствовалось. Сценарист Трумен Капоте был уволен за вольности в трактовке персонажей, а занявший его место Фрэнсис Форд Коппола сочинил унылый, нудный подстрочник. Фильм длился более двух часов, а Редфорд хорошо играл только половину Гэтсби — его романтическую ипостась, несчастного обреченного влюбленного, но было сложно поверить, что этими же руками он торгует спиртным из-под полы. На сей раз из «Гэтсби» вышла развесистая мелодрама, на которую зрительницы повалили валом, чтобы еще раз заглянуть в голубые глаза Редфорда. Но именно тогда кто-то из критиков заметил, что интерпретации этого во многом фантасмагорического сюжета чужд реализм и снимать «Гэтсби» как дотошную психологическую драму было провальным решением.

Довольно любопытной зато оказалась телепостановка «Великий Гэтсби» (2000) Роберта Марковица. Сценарист Джон Маклохлин вживил в сюжет фильма несколько ярких деталей, будто удваивая образы романа. Он зарифмовал толстые очки Филина, завсегдатая вечеринок Гэтсби, с одним из ключевых образов романа — знаменитой фантасмагорической рекламой «Глаза доктора Эклберга», которая парит над Долиной Шлака. И в эти же «глаза Эклберга» в фильме засматривается Дейзи, ведя машину, когда сбивает, как собачонку, бедную Миртл. А к уже имеющимся в романе гротескным запонкам Вулфшима, сделанным из человеческих зубов, Маклохлин присовокупил историю о том, как Дейзи выпросила золотые запонки у завсегдатая клуба, куда они с Гэтсби хотели попасть, и торжественно вручила их Гэтсби. Позже они превратились для помешанного на богатстве Гэтсби в фетиш, и, даже умирая, он держит их в руке, а когда разжимает руку, они красиво опускаются сквозь толщу воды на дно бассейна. Маклохлин сработал очень ловко — ключевую сцену, где Дейзи рыдает о прошлом, уткнувшись в кучу дорогих рубашек Гэтсби, он попросту опустил, зато подчеркнул трагизм гибели Гэтсби сценой, когда после убийства полицейский небрежно кидает эти самые рубашки на пол. Но никакая ловкость сценариста не могла спасти эту постановку от сокрушительного непопадания англичанина Тоби Стивенса в роль Гэтсби и слишком приземленной Миры Сорвино в роль девушки-мечты Дейзи.

Так и получилось, что к моменту выхода в 2013 году фильма База Лурманна роман «Великий Гэтсби» все еще не имел адекватной экранизации, всякий раз ускользая от интерпретаторов. Не исключено, что Лурманн пополнит число неудачников, не справившихся с романом, но надо признать, что именно у него имеются все задатки к успеху. Еще никому не приходило в голову представить классический текст в виде фантасмагорического бурлескного шоу, абсолютно оторванного от какой бы то ни было «реальности», как в свое время Лурманн поступил с «Ромео и Джульеттой». А ведь «Гэтсби» — это субъективное повествование. Случай великой любви, которому рассказчик, Ник Каррауэй, был свидетелем, продолжает мерцать в его воображении, будто зеленый огонек на причале Дейзи. По сути дела вся история Гэтсби — проекция памяти Ника и совершается в одном длинном флэшбэке в каком-то надмирном измерении. После гибели Гэтсби проходит время, а образы героев этой истории теснятся в голове Ника, приобретая героические и почти сказочные формы, пока он не дает им выход, написав свой рассказ. И это рассказ вовсе не о том, как одному парню не повезло выбрать не ту девушку, а о том, как «вокруг мечты вздымается ядовитая пыль» и как один чудак хотел воскресить прошлое, но когда это ему почти удалось, оно его убило.

Образ Гэтсби дан в нескольких приближениях — его появлению и их с Ником знакомству предшествуют фантастические слухи: он немецкий шпион, родственник кайзера Вильгельма, он, возможно, убил человека. Никто не знает доподлинно, who is Mr. Gatsby. «Пусть бы мне сказали, что Гэтсби — выходец с луизианских болот или из самых нищенских кварталов Ист-Сайда, я бы не удивился. В этом не было ничего невероятного. Но чтобы молодые люди выскакивали просто ниоткуда и покупали себе дворцы на берегу пролива Лонг-Айленд — так не бывает». И даже после того, как Ник знакомится с Гэтсби, таинственное прошлое этого человека не делает его образ понятнее. Особняк Гэтсби — это сказочный дворец Ксанаду, а сам он — загадочный владелец сокровищ, которые бросает к ногам когда-то потерянной возлюбленной. Золотых монет в бассейне, простоватого бутлегерского шика Алана Лэдда и даже голубых глаз Редфорда тут явно недостаточно — антураж должен соответствовать герою и выглядеть фантастически, так, чтобы вокруг клубилась ядовитая золотая пыль. И коль скоро образы главных героев пропущены сквозь воображение Ника, то чем более гротескными они предстанут на экране, тем лучше — что абсолютно соответствует творческой манере Лурманна. Он умеет заставить людей и предметы выглядеть нереально, будто мечта и память: достаточно вспомнить сцену из «Ромео и Джульетты», где Клэр Дейнс — Джульетта впервые встречает ДиКаприо — Ромео и смотрит на него сквозь толщу воды в аквариуме, как будто уже потеряла его, не успев найти. Еще в своем австралийском дебюте «Строго по правилам» (1992) Лурманн манифестировал отказ от всех и всяческих правил, пропел гимн импровизации и провозгласил, что глупо подчиняться классическому стилю. А в дальнейшем он только и делал, что развивал эту мысль. Это привело к полной стилистической сумятице и провалу его амбициозного блокбастера «Австралия», будто скроенного из кусков разных фильмов. Но хорошим образцом для того, как стоит представить историю Гэтсби, можно считать его пышный и избыточный «Мулен Руж» (2001) со всей его опереточной вульгарностью, которая так соответствует представлениям нищего Джея Гетца о роскошной жизни. В «Мулен Руж» бульварщина переплетается с пронзительной романтикой, как и в романе Фицджеральда, и приправлена изрядной дозой эксцентрики и толпой пляшущих на заднем плане фриков, которых полно в романе — все эти Филины, Вулфшимы и Мак-Ки. «Огни тем ярче, чем больше земля отворачивается от солнца, и вот уже оркестр заиграл золотистую музыку под коктейли, и оперный хор голосов зазвучал тоном выше. И вдруг одна цыганская душа, в волнах чего-то опалового, для храбрости выпив выхваченный прямо из воздуха коктейль, выбежала на площадку и закружилась в танце без партнеров. Вечер начался» — так описывает Фицджеральд вечеринку у Гэтсби, и это выглядит как идеальный сценарий для Лурманна, с которым они наконец-то встретились.