Чем заняться проигравшему в России. Эпоха простоя

COLTA.RU публикует два текста о кризисе протестного движения и его ближайших перспективах. АНДРЕЙ АРХАНГЕЛЬСКИЙ считает, что ближайшие пять-десять лет мы проведем в заслуженной исторической яме

Моя депрессия не есть что-то эфемерное и отвлеченное, она совершенно рациональна и закономерна. Потому что она исторична.

Депрессия эта не связана с малочисленностью последних митингов, например, в Новопушкинском сквере — ибо что там могло удивить? Теперь ходить или не ходить — это личное дело, осознанный выбор каждого. Теперь ходят, «чтобы совесть потом не мучила», как сказала одна моя коллега. Что ж, по-своему хороший результат для общества. Так формируется новая этика, и ей все равно, с чего начинаться.

Депрессия не связана с наступающим мракобесием: это тоже, в общем-то, скорее смешно, чем страшно. Всякий мыслящий человек давно чувствует моральное и интеллектуальное превосходство над традиционалистами или фундаменталистами, понимая, что, в общем, исторически они уже проиграли.

Но ведь и мы тоже проиграли ближайшие пять-десять лет.

И все 1990-е, и 2000-е, когда основной вопрос, вопрос о свободе, можно было решить естественным, безболезненным образом, — прожиты были, получается, зря. Все эти годы убиты на шмотки, на вечеринки, на потребление, на перечисление сортов еды, которые ты уже попробовал и которые тебе еще предстоит попробовать, — и никто, никто не говорил о том, что лежит в основе всего этого. За это — за нерешенный вопрос о свободе — история оставила нас на второй год, и поэтому здесь Путин. Это наказание — за непонятые 1980-е, за бездумные 1990-е, за неинтеллектуальные 2000-е. Есть ощущение исторического второгодничества, постыдного двоечничества.

Это даже не застой, это простой. Россия на ближайшие годы опять выпала из истории. Мы тут будем заниматься, безусловно, чем-то важным, нужным, но в историческом смысле все равно будем топтаться на месте. Потому что все, что здесь будет происходить, — это только предварительный этап; нужный только для того, чтобы опять вернуться в историю. Опять на старт.

Недавно инвестор «Большого города» сказал в интервью, что для успешного существования сайта ему нужно было бы не 30—40 тысяч посетителей сайта, а 300 тысяч. Это не игра цифр, это вовсе не с потолка взято. Это, в сущности, правильная цифра. По всем законам развития общества с 1991-го по 2013-й число тех, кто понимает ценность свободы, должно было бы вырасти в разы. Но не выросло. На уроках географии в школе нас пугали, что бывают демографические ямы — «неродившиеся поколения» из-за потерь в войне. Эти недостающие инвестору 300 тысяч спартанцев — тоже последствия ямы, только эволюционной: это неродившиеся свободные люди. Власть сделала все, чтобы агенты прогресса не появились: запретами, поправками, судами, угрозами, особым кнутом образования, особой культурой, телевизором, казаками, ссылками на Трулльский собор и винтажом — она добилась того, чтобы потенциальные «новые» уехали, растворились, уснули, мимикрировали. Не родились. И мы на пороге этой эволюционной ямы, и этот провал неизбежен, невосполним, и эта невидимая бомба уже заложена. Власть сменится, технологии будут, все будет — но без этого недостающего числа свободных людей опять ничего не заработает.

Гражданский протест переходит в гражданскую оборону, и, чтобы победить в этой борьбе, придется стать параноиками.

Оставшихся свободных власть сделает параноиками. То есть мы сами ими сделаемся. Это логика сопротивления, неизбежная вещь: гражданский протест переходит в гражданскую оборону, и, чтобы победить в этой борьбе — а мы знаем, как быстро заморозки проникают в наш дом, — придется стать параноиками. За свое дело, за убеждения, за каждую запятую и за точку — но в любом случае часть сил уйдет не на созидание, а на сопротивление. Ученые будут бороться с мракобесами, а не открывать новые законы. Учителя будут бороться с диктатом, а не учить. Оппозиция будет бороться за право быть оппозицией, а не за людей. Пресса будет бороться за права прессы, а не за читателя. Время бинарных оппозиций: мы — они, свои — чужие. Ужас в том, что это — единственно правильная тактика для того, чтобы спасти себя. Но чтобы спастись, придется стать сумасшедшим.

Одновременно исчезает личное пространство для маневра, для рефлексий, для сомнений. Собственно, все репрессивные законы последнего времени направлены на борьбу с символическим: правила поведения, речевые нормы, вера, этика — все это теперь не в нашей юрисдикции. Тем проще будет превращаться в параноиков.

Выбор, впрочем, есть: либо параноик, либо мурзилка. Термин Олега Кашина, мурзилочность — имитация подлинности. Этот вопрос вскоре коснется каждого: быть или не быть мурзилкой. Мурзилочность уже стала стилистикой, самой сутью страны. Она накладывается еще на мурзилочность общества потребления, образуя едкую смесь жестокого и бездушного. О чем, по сути, говорится в знаменитом интервью Владимира Маркина «Известиям»? Будь Мурзилкой, Чебурашкой, Крокодилом Геной — выбери себе костюм по душе! Играй — но не забывай, где границы игры. Не испытывай человеческих эмоций — и тебе ничего не будет. А жаждущий подлинного сам запутается в подделках: их тут понаставлено и уготовлено. Жизнь пройдет в разгадывании поддельных диалогов, дискуссий и новостей общественных российских телевидений.

Предстоит, как и прежним меньшинствам, жить с ощущением страны как чужой, не принадлежащей тебе. Сжиться с ощущением «не», подозрения, подвоха. Именно простота задач, стоящих сейчас перед обществом, — выстоять, выдержать, пережить — вот она вгоняет в депрессию. Жизнь проста, когда ждешь выстрела с той стороны, — теперь я, кажется, понял смысл этой фразы.

Также по теме:
Оксана Баулина. Чем заняться проигравшему в России. Сражаться нельзя дезертировать