Как молодому художнику попасть в музей

Привилегированы ли студенты Школы Родченко? Что такое система Кирилла Светлякова? За что платит Владимир Овчаренко?

Для молодого художника музейная выставка — это показатель. Актуальности, востребованности, профессионализма, доверия к нему со стороны кураторов. С одной стороны, это возможность показать себя в новом контексте: практически у любого музея есть облако тэгов, набор ассоциаций, сложившийся как у зрителей, так и у профессионалов, с которыми придется вступить в диалог. С другой стороны, это и большая ответственность: принято считать, что музейная выставка привлечет больше внимания, чем показ новых работ в галерее. Плюс — если за плечами у художника еще нет галерейного бэкграунда — появляется возможность быть замеченным галеристами, или наоборот — уйти от бизнеса, создавать работы на музейные деньги и потом продавать их в музейные коллекции. Правда, такова идеальная модель: в нашей стране все эти «показатели» и «возможности» деформируются под нажимом российской арт-системы. На какие же подводные камни наталкиваются художники и музеи на пути друг к другу?

Выставка победителей конкурса «Инновация 2011», ГЦСИ

Чего не хватает

Считается, что простейший способ попасть в музей — заполнять заявки на участие в специальных программах для молодых художников и ждать, когда выпадет шанс реализовать свой проект в музейных стенах. Самой популярной программой является Московская биеннале молодого искусства, проходящая при поддержке двух институций: Государственный центр современного искусства и Московский музей современного искусства.

В ГЦСИ имеется и другая возможность показать свои работы — стать финалистом премии «Инновация». Правда, сначала все равно придется сделать выставку в другом месте и постараться, чтобы ее заметили и выдвинули на соискание Премии, и только потом радоваться, что ее кусок показали в тесном выставочном зале ГЦСИ. Зато за наградой может быть позовут в огромный «Манеж».

В ММСИ по системе опен-колла (открытой подачи заявок) набирают участников ежегодной выставки «Мастерская». Как правило, большую часть работ для нее поставляют учащиеся школы «Свободные мастерские» при музее, но принимают и художников со стороны. Отправленные заявки, кстати, анонимны.

На этом перечень регулярных музейных программ для молодых художников, работающих по принципу опен-колла, в принципе, заканчивается. Есть другие инициативы, но они единичны: фестиваль видеоарта «Сейчас&Потом» при ММСИ; «Ночь музеев», когда даже консервативные, работающие по преимуществу с «классиками», «звездами» и «заслуженными» институции, типа Третьяковки, предоставляют площадку молодым; ежегодный фестиваль «Современное искусство в традиционном музее», проходящий при поддержке Михаила Прохорова. Но перечисленные программы дают возможность участия в групповом проекте, а с персональными выставками все намного сложнее, и опен-коллы здесь уже не работают.

На выставке «ЧТОНИЧТО» Ольги Кройтор

В музей — по знакомству

Общероссийское убеждение «все по блату» соответствует положению дел и в музейных стенах. Но оно лишь звучит устрашающе: на деле, такая тактика при выборе молодых художников вполне обоснована — музейным кураторам гораздо легче работать с теми, кого они знают и в ком уверены. «С заявками молодых художников часто бывают обломы, — рассказала Дарья Камышникова, куратор программы “Дебют” при ММСИ. — Идея может быть отличной, но с реализацией проблемы: может не хватить денег на дорогие материалы или знаний о том, как с ними работать».

С кураторами нужно знакомиться и втираться в доверие. Лучше всего это делать во время учебы — в школе при нужном музее. Хочешь попасть в ММСИ — поступай в «Свободные мастерские» и становись участником программы «Дебют». Официально для участия даже необязательно являться учащимся «Мастерских», нужно просто отправить заявку. Правда, где и как это можно сделать — неясно. Страничка на сайте музея, где должна бы находиться информация о «Дебюте», пустует. Но статистика подтверждает, большинство «дебютных» художников учились в «Свободных мастерских»: Мария Сафронова, Рома Мокров, Роман Сакин, Ольга Кройтор.

Последняя попала в программу «Дебют», даже не заполняя заявок. Ее персональная выставка «ЧТОНИЧТО» в ММСИ на Гоголевском бульваре состоялась летом 2011 года. «В музее работала моя знакомая, она позвонила и предложила закрыть внезапно образовавшееся окно, — рассказала художница, — хотя к “Свободным мастерским” я имела давнее отношение — занималась там около трех лет назад. Я как раз думала над большой выставкой, где бы смогла реализовать свои амбиции: показать старые и новые работы, инсталляцию и перформанс. Я согласилась, но все пришлось делать очень быстро — месяца за два».

Случай с Кройтор — исключение. Как правило, ждать приходится долго. Марии Сафроновой, финалистке Премии Кандинского, персональную выставку устроили спустя год после подачи заявки. А художнику Владимиру Потапову, которого выбрали для участия в «Дебюте» в этом году, придется ждать два года: Дарья Камышникова обещает, что его выставка состоится в 2015 году. Тогда «молодому» художнику исполнится 35 лет, а его послужной список, наверняка, будет огромным. Уже сейчас за плечами Потапова несколько персональных выставок (последняя «Момент распада» в Агентстве Art.ru), несколько кураторских проектов (выставки в рамках проекта для молодых художников Launchpad в галерее «Триумф», Checkpoint на «Фабрике»), премия Strabag Awards.

С персональными выставками все намного сложнее, и опен-коллы здесь уже не работают.

Обучение в Школе фотографии и мультимедиа им. А.Родченко, по общему мнению, дает пропуск в Мультимедиа Арт Музей. Ольга Свиблова не отрицает привилегированного положения учеников: «Каждый год мы проводим в музее выставку выпускников, есть и такие студенты, которые уже готовы к персональной выставке, и я с радостью предоставляю им площадку». Свое слово Свиблова держит: в кинозале МАММ неоднократно походили показы фильмов объединения «Вверх!», участниками которого являются студенты и выпускники Школы, в «Новом Манеже» при поддержке МАММ прошла выставка Данилы Зинченко, в Галерее искусств Зураба Церетели — Алексея Корси и Ани Жуковой, в ММСИ — Марго Овчаренко. В этом году в рамках фестиваля «Мода и стиль в фотографии» состоятся выставки Никиты Шохова, Апполинарии Броше и Анастасии Кузьминой.

Односторонняя связь

В музеях, где регулярных образовательных программ нет, молодому художнику придется добиваться доверия кураторов окольными путями. Но произойти это может и без прямых действий с его стороны: музейщики могут увидеть его работы в галерее, в интернете, в заявках на получение различных премий, узнать о его существовании через знакомых.

В итоге, между многими музеями и молодыми художниками образуется своеобразная односторонняя коммуникация: кураторы вроде бы ищут новые и интересные имена, но у молодых художников практически нет возможности с ними связаться и показаться себя. Между ними, как правило, стоит посредник, будь то галерея или общие знакомые.

Самостоятельно ищет молодых художников заведующий отделом новейших течений Третьяковской галереи Кирилл Светляков: «Я пытаюсь максимально использовать все каналы: интернет, социальные сети, выставки в галереях; вхожу в экспертный совет “Инновации”». Правда, новых имен, руководствуясь системой Светлякова, не откроешь: для групповых выставок кураторы ГТГ, как правило, ищут уже готовые работы (так было, например, с художницей Анастасией Рябовой, которая участвовала в выставке «Монументы и документы»); для персональных — уже состоявшихся художников с четкой идеей, вписывающейся в контекст Третьяковки (Арсений Жиляев и его проект «Музей пролетарской культуры. Индустриализация богемы»).

При этом Третьякова не приобретает работы, выполненные специально для ее выставок, в свою коллекцию, а заключает с художником (или с владельцем работы) договор, гарантирующий сохранность произведения при передаче на временное (часто — довольно длительное) хранение. Так, все работы, представляющие новейшее искусство в рамках экспозиции «Монументы и документы» принадлежат либо художникам, либо частным лицам, ни одно произведение так и не попало в коллекцию ГТГ. Сейчас на выставке уже не хватает работы Анастасии Рябовой, которую сняли, чтобы повесить афишу проспонсированной фондом «Артхроника» выставки Бориса Орлова; совсем недавно убрали «Мечтателя» Арсения Жиляева, при чем сделав это также некорректно. Оба случая лишь подтверждают консервативность музея и его отношение «свысока» к художникам.

«Мечтатель» Арсения Жиляева

В столичном ГЦСИ выставки молодых и неизвестных проходят довольно редко, а новые имена открывает только молодежная биеннале. Практически все художники, удостоившиеся персональной выставки в московском филиале Центра, уже показывали свои большие проекты на региональном уровне — в тех же ММСИ или МАММе. Исключение составляют большие кураторские проекты — такие, как недавняя выставка «Фотография будущего», к участию в которой куратор Екатерина Лазарева привлекла, в том числе, молодых и талантливых: Софью Гаврилову, Антона Курышева. Готовых работ на этой выставке не было: все художники делали их специально в рамках проекта.

Художественный руководитель ГЦСИ Леонид Бажанов сложившуюся ситуацию объясняет тем, что проводить выставки молодых художников, как и многих других, они не могут по простой причине — у них нет места. С этим трудно поспорить: у того же ММСИ четыре больших здания в центре Москвы (плюс галерея Зураба Церетели на Большой Грузинской), а у московского ГЦСИ один небольшой выставочный зал. Правда, узость пространства в Центре пытаются преодолеть за счет сотрудничества с другими учреждениями, например, с галерей Международного университета в Москве (МУМ). У филиалов ГЦСИ дела обстоят лучше: их кураторы гораздо теснее общаются с молодыми художниками на местах, что, в принципе, понятно.

В главных петербургских музеях ситуация еще хуже. В Эрмитаже в принципе не проводят выставки молодых художников: работа с ними не входит в круг деятельности музея. В Русском музее время от времени — с периодичностью примерно один раз в два года — открывают новые имена. Так, в 2006 году там состоялась первая большая выставка фотографа Анастасии Хорошиловой, а в 2008 — Дмитрия Шорина. Никаких программ для молодых художников там, разумеется, нет, и редкие выставки случаются по какому-то чудесному стечению обстоятельств.

Между тем, в том же Русском музее любят делать выставки довольно слабых петербургских художников-«реалистов», например, Натальи Григорьевой или Лизы Михайловой. Другой недавний пример — вызвавшая немало негативных откликов выставка художника Максима Кантора, больше известного своей публицистикой.

Приходить в музей с портфолио — бессмысленно

Если знакомых и связей нет, а список достижений укладывается в несколько строк, всегда можно просто прийти в музей, предъявить портфолио и добиться того, чтобы его хоть кто-нибудь посмотрел. Некоторые музеи ждут таких инициатив. Ольга Свиблова даже жаловалась, что мало художников приходит в МАММ, чтобы показать свои проекты: «Им говоришь: “Мы вас ждем!”, а приходится все делать самим. Ведь как иногда бывает: успеха добиваются не самые талантливые, а самые пробивные. Психология художников, особенно молодых, такая, что они, с одной стороны, хотят быть представленными в музее, но с другой, почему-то боятся предлагать свои проекты, не верят в то, что попадут в музей. Им постоянно нужен кто-то, кто бы их подтолкнул».

Боязнь художников небезосновательна: часто кураторы достаточно иронично относятся к таким «самопоявленцам». «Примерно раз в неделю в ГТГ приходят художники со своими проектами и просьбой их посмотреть, — рассказал Кирилл Светляков. — Удачи здесь случаются очень редко. Понимаете, молодой художник может не выдержать музейного формата, может превратить музей в галерею: просто показать себя и свои работы».

Возможно, поэтому, случаи, когда проекты таких «самопоявленцев» были реализованы в музейных стенах, — большая редкость. Из недавних примеров — проект  фотографа Кирилла Овчинникова про Крымск, состоявшийся в МАММ в ноябре 2012 года. Он показал его Свибловой, она сочла его своевременным и удачным и быстро организовала выставку «на злобу дня».

Но чаще всего хождение по музеям превращается в хождение по мукам. Во-первых, у музейщиков мало времени, и проект может остаться без должного внимания с их стороны. Во-вторых, у кураторов, как правило, уже сложилось некоторое предубеждение против таких «самопоявленцев»: если шанс найти удачный проект один на миллион, значит, ждать чего-то грандиозного от таких проектов вообще не стоит.

Так что, перед тем как отправиться в музей со своими нереализованными проектами, лучше подумать об обходных путях. Возможно, с этим музеем уже сотрудничают ваши знакомые художники, тогда лучше обратиться к ним, а не к кураторам, и попросить замолвить словечко о ваших грандиозных проектах.

Кирилл Овчинников на выставке «Крымск. Свидетели. Прямая речь» в Мультимедиа Арт Музее

Денежный вопрос

Еще один важный момент в работе молодого художника и музея — это деньги. Нужно отдавать себе отчет в том, что музей — не галерея, и больших вознаграждений за свой труд здесь ждать не стоит. Просто ни у одного государственного музея нет денег на организацию чьей-то персональной выставки, департаменты и министерства культуры их попросту не выделяют. Поэтому общая схема выглядит примерно так: музей дает художнику площадку для реализации своего проекта, за все остальное платит либо сам художник, либо спонсоры. Как правило, их ищет музей, но иногда и художники.

Лучшая ситуация с денежным вопросом, как выяснилось, в Мультимедиа Арт Музее. Здесь оплачивают и труд художника и производство его работ. «В плане организации, механизм МАММ — один из самых отлаженных, которые мы встречали, — рассказала художница Маша Сумнина из дуэта «МишМаш» (их выставка SEE YOU прошла в Мультимедия Арт Музее в декабре 2011 года). — Все оплатили, и на своей базе сделали деревянные ящики для наших работ». Что касается спонсоров, то у МАММ есть несколько долгосрочных партнеров. «Новатэк» и Ahmad поддерживают, в том числе, и проекты молодых художников.

Чуть хуже дела обстоят в ГЦСИ и в Третьяковке. Центр современного искусства привлекает спонсоров и оплачивает производство работ. Правда, ждать того, что ГЦСИ потом еще и закупит вашу работу в свою коллекцию, не стоит. Вы можете просто подарить ее Центру — именно так и поступают многие художники. Как рассказал художественный руководитель ГЦСИ Леонид Бажанов, в год они покупают около пяти произведений, но коллекция между тем пополняется на 70 работ — за счет даров. Чаще всего спонсорами проектов ГЦСИ становятся различные культурные фонды: Гете-институт, фонд «ПРО АРТЕ», Фонд Михаила Прохорова и многие другие.

В Третьяковке, как рассказал Кирилл Светляков, поиск спонсора — это обоюдный процесс: им занимается и музей и художники. Часто спонсором становится галерея (реализовать «Музей пролетарской культуры» Жиляеву помогла «Риджина», с которой на тот момент сотрудничал художник), иногда — крупный бизнес с меценатским уклоном (например, «Новатэк»).

Им говоришь: «Мы вас ждем!», а приходится все делать самим.

От ММСИ материальной поддержки и вовсе не стоит ждать. Как объяснила Дарья Камышникова, у музея нет бюджета на производство работ. Спонсоров для молодых художников они практически не ищут. Поэтому все произведения художнику придется делать за свой счет. Еще покупать вино, чтобы открытие первой настоящей выставки выглядело более или менее прилично. Так было, например, с Марией Сафроновой, финалисткой Премии Кандинского: на открытии «Распорядка дня» художница едва ли не сама разливала его по бокалам. Причем, в ММСИ так происходит только с молодыми художниками — у тех, кто уже заработал имя, спонсоры всегда находятся. Сафронова, правда, совсем не жаловалась на такой порядок дел, и всячески благодарила музей — за предоставленные возможности. Но чаще отсутствие материальной помощи со стороны музея становится неприятным сюрпризом. Так произошло с Олей Кройтор: «Все работы я делала за свой счет, денег потратила много, пришлось даже брать в долг у друзей. Сначала думала, что хотя бы часть возместит музей, но этого произошло. Потом, правда, все расходы оплатил Владимир Овчаренко (владелец галереи «Риджина». — Прим.), у которого я уже выставлялась».

Художница Ксения Сорокина также рассказывала, как вместе с группой соавторов они готовили выставку для Музея архитектуры им. А.В.Щусева, но о том, что музей не собирается ее финансировать, художники узнали за четыре дня до вернисажа, когда все объекты уже были готовы. В итоге, выставка так и не состоялась.

Можно, конечно, согласиться с музейными кураторами, которые в один голос твердят о том, что музей и так много дает художнику: площадку для реализации своего проекта, зрителей, которые, возможно, клюнут на афиши, известность, чуть большую, чем просто в «узком кругу». Эти ощутимые привилегии важнее денег. Если бы музеи, действительно, давали художнику возможность быть замеченным. Правда, в российской системе музей практически всегда идет после галереи — особенно, если дело касается персональных выставок молодых художников.

Более того, галерея, с которой уже работает художник, часто финансирует его выставки. Поэтому делать работы на музейные деньги у нас нельзя: министерства и департаменты культуры денег на это не выделяют, а найти крупного спонсора для молодежной выставки достаточно трудно. Но это распространенная ситуация для всего мира. Зарубежные кураторы вторят русским. «Возможность выставляться во влиятельном музее стоит гораздо дороже, чем авторский гонорар. Мы не платим молодым художникам, потому что для них это и так огромный шанс», — утверждает Джефф Лэмбсон, куратор Музея современного искусства в Бригхэме.

В этом кроется еще одна несправедливость: авторы с именем, в отличие от молодых художников, свое материальное вознаграждение получают всегда — хороших спонсоров для их выставок найти куда легче. Но казалось бы, разве не должны музеи современного искусства искать и поддерживать перспективные таланты? С поиском они вроде бы справляются, но функция материальной «поддержки» практически всегда оказывается вне их ведомства. Но это уже другая большая тема.