Смерть за картошку

Новый фильм Бориса Хлебникова как общее место русской литературы

Действие сельскохозяйственной драмы «Долгая счастливая жизнь» разворачивается на севере, в Мурманской области. Приполярная локация сразу задает нужный градус абсурда — эти холодные, болотистые места минимально подходят для овощеводства, в советское время главной сельскохозяйственной деятельностью тут были сенокос и выпас скота. Протагонист фильма, героический фермер Александр Сергеевич (Александр Яценко), не дотягивает до животновода, он начинает с малого — с поля картошки.

Впрочем, скорее, заканчивает: фильм, собственно, открывается эпизодом, в котором Саша выслушивает в районной администрации приговор: его черт знает как оформленная, практически самозахваченная земля отходит новому владельцу, государство в ответ выплачивает ему компенсацию и гасит кредит. С неприбыльным делом давно пора завязывать, и наш герой уже строит планы переезда в город. Но мир против: деревенские горлопаны призывают хозяина поднять дубину народной войны и отстоять родную землицу. Смущенно потупившись, Александр идет в район объявлять сопротивление. Чиновники ласково грозят бунтарю пальцем.

«Долгая счастливая жизнь» раскручивалась прессой как кинопублицистика, результат тщательного режиссерского расследования ситуации на селе, облеченного в форму художественного произведения (этому во многом способствовали увлекательные интервью Хлебникова об особенностях российского свиноводства). Но ни свиней, ни социалки в фильме нет: Александр Сергеевич, что весьма символично, растит картошку, хтоническую, земляную культуру (и мечтает, разумеется, о возвышенном птичнике), а продажная администрация окружает его, бестолкового недотыкомку, такой терпеливой, отеческой заботой, словно дело происходит в фильмах Авдотьи Смирновой с их романтическим корпоративизмом. В общем, весь документальный материал оттеснен тут назад, к фону, к багряным лесам. А то, что происходит в центре этой драмы, — не что иное, как чеховщина, демонстрация вечных глупостей и несчастий маленького человека, умело раздутая до уровня эксплойтейшена.

Герой Яценко, в отличие от практически всех героев русского кино, вызывает у зрителя несомненную эмпатию, точнее, сочувственную неловкость. По сути, «Долгая счастливая жизнь» — это триллер слез: из русской литературы мы уже знаем о герое чуть больше, чем он знает сам (а на самом деле — все), и с неприятным волнением следим за тем, как он последовательно «перечеркивает себя» (цитата из фильма): идет на поводу у толпы, не внемлет советам разума, вслух убеждает себя в правоте своего нелепого (и никому, как вскоре выяснится, не нужного) дела. Все это жалко, криво, безнадежно, фатально. С вестерном, от традиции которого отталкивался Хлебников в самом начале работы над фильмом, «Долгую счастливую жизнь» роднит вот это повсеместное ощущение фатума, но здесь фатальность — не достойный противник эпического героя, а судьба неудачника, станционного смотрителя и идущего в народ студента, немного стыдная, мелкая, лишенная на самом деле героики. Этой судьбе вот уже двести лет, и кажется — она, как призрак, будет еще лет двести ходить по России. «Задавшись благими намерениями, я отправился в деревню хозяйничать, но потерпел фиаско».