ГИТИС.doc

АННА АНАНСКАЯ провела ночь у горящей альма-матер и расспросила непосредственных очевидцев происшествия

01:30

Малый Кисловский переулок перекрыт со стороны «Художественного». Здания ГИТИСа не видно. В небе — клубы дыма, ветром их уносит в сторону Воздвиженки. В соцсетях пишут, что запах гари устойчиво слышен даже в метро на «Библиотеке имени Ленина». Полицейские в переулок не пускают, сворачиваем с подругой в соседний Калашный. Проходим его насквозь и пробираемся к Кисловскому со стороны Большой Никитской. На ходу читаю в Фейсбуке: «Пожар локализован». Выдыхаю.

01:40

Попадаем наконец в Малый Кисловский. Проезжая часть основательно залита черной жижей из грязного снега, по тротуару не пройти: с обеих сторон переулок уставлен пожарными машинами. Ближе к ГИТИСу дежурят две «скорые». Запаха гари не ощущаем. Пройти без препятствий удается прямо к центральному входу института — перед ним скучает пара полицейских. Ни суеты, ни паники. Альма-матер горит в полной тишине. Ныряем в гущу студентов, стоящих на противоположной стороне Кисловского — ровно напротив проходной.

01:45

«Все еще горит. Столб огня прямо по центру здания», — пишу СМС мастеру курса, загружаю пруфпик. Поднимаю глаза — ба, Сергей Александрович Капков собственной персоной.

— Почему он улыбается? — спрашивает подруга.
— Да какие уж тут улыбки, — говорю, — просто он, как всегда, на позитиве. Фирменный стиль.

Хотя нет. Смотрю — и в самом деле: улыбается.

— Блядь, ну чему радоваться-то? Подойти к нему, спросить, что ли? — злится от бессилия еще одна студентка театроведческого.

ГИТИС продолжает гореть. В толпе возмущаются: в новостях пишут, что пожар уже локализован. В небо неистово рвется полыхающий столб пламени, огненный гейзер бьет как будто из-под самой земли, пронзая старинный особняк насквозь, — это у них, значит, называется «пожар локализован». О'кей, будем знать.

— Стояк горит, — слышится в толпе.

По дальнему левому углу крыши пляшут искры. Верх здания тлеет на глазах. Из-под кровли слева прорываются мелкие языки пламени. Пожарные безуспешно заливают огненный столб в центре крыши. Пламя разгорается сильнее, телевизионщики снимают на его фоне эффектные стендапы. Капков курит и улыбается. Студенты раздраженно молчат.

— Будешь еще смотреть или пойдем уже? — обращается Капков к соседу слева. Сосед, как брат-близнец похожий на Клима, неопределенно кивает.

02:15

— Все еще горит? Прямо сейчас горит? — с Фейсбука приходят комментарии к очередной выложенной фотографии с языком пламени. Мы подсчитываем: первые сообщения о пожаре пришли порядка двух часов назад.

— Книжкам хана, — переговариваются в толпе. Из окон третьего этажа — тех, что над библиотекой, — льется вода.

Пожарные пилят крышу и скидывают обугленные куски кровли на землю. В толпу протискиваются двое. Лица перекошены от растерянности.

— Ребята, это конец. С задней стороны здания, где вход на театроведческий факультет, все время что-то валится. Все обугленное и черное. Мы со стороны консерватории увидели. Это п...ц.

02:30

С грохотом обваливается очередной кусок кровли. Из-под земли выросшие полицейские оттесняют нас к соседней с ГИТИСом пожарной части. Журналисты возмущаются: они уже полчаса ждут комментариев от большого пожарного начальника.

— Если понадобится, вас пригласят, — страж порядка вежливо, но очень настойчиво выдавливает наблюдателей на тот участок Кисловского, с которого полыхающая крыша ГИТИСа не видна.

— Наш дом горит, — со слезами на глазах шепчет девушка. — Ну что вы, звери?!

Страж непреклонен. Лица у студентов бледные. От запаха гари у многих начинает болеть голова, но расходиться никто не намерен. Сворачиваем в «Маяк» — греться и заряжать телефоны. Внутри встречаем студентов режиссерского факультета с курса Сергея Женовача, пристаю с расспросами к одному из них — Владимиру Смирнову.

Это у них, значит, называется «пожар локализован». О'кей, будем знать.

— В начале восьмого вечера мы начали играть «Скапена» в 39-й аудитории. Примерно в восемь я услышал странный пищащий звук секунд на десять, но не придал ему значения. Теперь понимаю, что это, вероятно, была пожарная сигнализация. Ребята с факультета говорят, что слышали что-то подобное еще раньше — около семи часов вечера. Никакой реакции ни охранников, ни вахтера, по их словам, тогда не последовало — да и я внимания не обратил. Около девяти вечера спектакль закончился. Захожу в гримерку — и чувствую: пахнет дымом. Все углы проверил — ничего подозрительного, подумал, что горит что-то рядом с ГИТИСом. По домам мы разошлись в районе десяти вечера: «камни» (студенты курса Евгения Каменьковича и Дмитрия Крымова. — Ред.), кажется, еще оставались в здании, репетировали, мелькал в коридоре и кто-то из «кудряшей» (студенты курса Олега Кудряшова. — Ред.). Новость о том, что ГИТИС горит, пришла примерно через полчаса после нашего ухода. Не заметил ли я тем вечером каких-то странностей? Ну разве что с располагающейся рядом с нашей гримеркой костюмерной: она обычно закрывается строго в пять часов дня, а тут стояла открытой до семи вечера.

03:20

После трех часов ночи в «Маяке» становится тише. Фейсбук к этому времени тоже затихает. Google на запрос «гитис пожар» выдает новости двухчасовой давности — пресловутое «Пожар в ГИТИСе локализован». Стараясь забыть о промокшей обуви и сводящем ноги холоде, в начале четвертого возвращаемся в Кисловский.

На подступах к ГИТИСу встречаем пожарных.

— Ребята, ну что там? Все плохо? Третий этаж сгорел? Все обвалилось? — поперхнувшись собственной истерикой, вскрикивает кто-то.

Пожарные останавливаются и даже пытаются улыбнуться, но отвечать не спешат — и тем более не спешат говорить о чем-то конкретно.

— Мно-о-о-ого воды, завтра точно спектакль играть не сможете. Но все наладится, не переживайте!

Успеваем сказать им вслед спасибо. Подходим к ГИТИСу. Вокруг никого. Огня не видно. Дыма немного. Окна на всех этажах открыты настежь. Стекла, кажется, целы. Справа и слева к зданию приставлены пожарные лестницы. На крыше что-то сверлят и долбят. Переулок больше не огражден — можно пройти насквозь. Ненадолго задерживаемся у входа. Двор ГИТИСа подсвечен как обычно. Как будто ничего и не случилось.

04:00

Вернувшись домой, звоню Дмитрию Седькову — однокурснику, оказавшемуся на месте происшествия раньше всех: в Малом Кисловском он был начиная с полуночи.

— Мне мама позвонила около 23:30. Сказала, что услышала по телевидению новость: институт горит. Примерно в четверть первого я был уже у здания: Кисловский залит пеной по щиколотку, под ногами отвратительная жижа. В это время горела крыша над левым флигелем, сильного огня не было, зато дымило страшно — может, поэтому мне казалось, что все вокруг происходит как при замедленной съемке, в рапиде. Пожарные были на месте, но не спешили, народ в трансе смотрел на горящий особняк. Через четверть часа огонь слева потушили. Я выдохнул и собрался уходить. И вот тут около половины первого ночи из центральной части крыши вырвался, стремительно набирая плотность, мощный дымовой столб. Нас стали отгонять. Мелькнула мысль, что крыша сейчас снова загорится — и еще что пожарные пока явно проигрывают стихии. Я постоял еще пару минут и уехал — на часах было без четверти час.

Сопоставляем время, монтируем поминутную хронику событий. Выходит, что только на наших глазах ГИТИС горел в течение двух с половиной часов.

05:30

Просматривая ленту новостей, замечаю огромное количество нестыковок: «пожар удалось потушить в течение полутора часов», «на момент возникновения пожара в университете никого не было».

Цепляюсь за последнюю строчку. По официальным данным, информация о пожаре на пульт поступила в 22:54. В это время в ГИТИСе, как во всяком театральном вузе, просто не могло не быть студентов. Всем известно: режиссерский факультет каждый день репетирует до своих победных 23:00. Официально к этому времени в здании не должно быть ни души, букве закона университет следует строго, чем сильно раздражает студентов: на режфаке в связи с этим даже существует специальная вечерняя смена (год назад я сама занимала на факультете должность «вечернего методиста») — представитель деканата находится на этаже до 23:00, после чего еще какое-то время вместе с вахтером выпроваживает студентов из здания.

Как именно обстояло дело в тот злополучный вечер, рассказывает студент режиссерского факультета из мастерской Каменьковича—Крымова Димитрис Георгиадис:

— Пожарную сигнализацию я услышал еще в семь вечера, но не придал этому особого значения. Говорят, она потом еще и в восемь часов срабатывала — но повторного сигнала я уже не слышал. С 21:30 до 22:45 мы с ребятами репетировали в большой аудитории. Без четверти одиннадцать пришел напомнить о «часе Х» охранник, мы стали собираться. Вошли в каптерку: пахло так, как будто плавится пластмасса. Обшарили аудиторию, ничего подозрительного не нашли. Открыв окна, увидели, что на углу здания (где профессорская аудитория соединяется с деканатом) между крышей и стеной пробивается огонь — пламя тогда было размером примерно с палец. Прикинув, мы сообразили, что в том месте, где, очевидно, произошло возгорание, находится костюмерная. Прибежали туда и страшно удивились: всегда закрытая на амбарный замок железная решетка, отделяющая лестницу от двери костюмерной, была открыта. Сама костюмерка была на замке, а вот маленькая дверь рядом была открыта настежь — из нее и валил дым. Войти не смогли, очень сильно пахло гарью. Мы вернулись на третий этаж — и тут кто-то из ребят сказал, что пожарных уже вызвали. Обошли этаж, собрали всех, кто оставался на тот момент в аудиториях, — наших человек пятнадцать и пять-шесть ребят с курса Кудряшова — и стали спускаться вниз. На все про все ушло минут пять, не больше. Навстречу с криками «скорее выходите!» уже поднимались пожарные. Выйдя во двор, увидели, что крыша ГИТИСа сильно дымит, к левому ее краю была приставлена пожарная лестница — не прошло и получаса, как оттуда начали вырываться языки пламени.

***

В соцсетях абсолютное большинство сообщений о пожаре в той или иной форме содержит ясно читающиеся подозрения: ГИТИС подожгли. В этой истории и в самом деле много загадочного: необъяснимо, к примеру, то, почему очаг возгорания возник именно на третьем этаже, на режиссерском факультете, где совсем недавно закончился обстоятельный капитальный ремонт и где с пожарной безопасностью (официальная версия возникновения пожара — вызванное проблемами с проводкой короткое замыкание) все должно было быть, по идее, в полном порядке. Довольно странно выглядит и официальная информация о том, что на момент начала пожара в здании никого не было, — всем известно: весной студенты днями и вечерами репетируют дипломные спектакли. В связи с возможным поджогом вспоминают о давнем желании то ли власть имущих, то ли стоящих за ними сил выселить ГИТИС в построенное для него еще в конце девяностых здание на улице Гарибальди — не слишком подходящее для нужд творческого вуза и находящееся далеко от центра города: поговаривают, что за исторический особняк в Малом Кисловском не первый год идет нешуточная борьба и что на минувшей неделе эта борьба вступила в решающую стадию.