Человек, порождавший время

COLTA.RU прощается с Владиславом Мамышевым-Монро

Смерть человека останавливает порождение им времени. Несколько дней назад перестал порождать время Владислав Мамышев-Монро, но узнали об этом все только вчера.

За ночь стало ясно, что его исчезновение из этого мира не может не сказаться на самоощущении культурной и околокультурной среды. Последние годы он проводил в Юго-Восточной Азии и Москве, но корни его деятельности тянутся в Петербург, где в середине 1980-х состоялась встреча с Тимуром Новиковым, по сути, инициировавшим его в искусство. После — активное участие в деятельности «новых художников», изменивших городской культурный ландшафт, создание «Пиратского телевидения», где он уже был единственной и главной звездой.

Мамышев-Монро был адептом и героем традиции жизнетворчества. Его жизненная практика заключалась в жадном поглощении и порождении образов, он проверял на прочность границы возможного в конструировании нового человека. Субъекта, основанного на чистом желании, не знающем социальных запретов и не имеющем обязательств, желании антиинституциональном по сути. Богемный образ жизни на высокой скорости, активная коммуникация, расширение сознания — он объединял не только города, обладая такой редкой способностью быть обожаемым всеми, соединяя разные сферы: художественное сообщество, фэшн, гей-комьюнити, бизнес. Когда умирает художник — это потеря; когда умирает человек, чья жизненная практика и художественная деятельность слиплись, умирает часть времени, связанного с праздником, интенсивностью и духом жизни.

Пространство, в котором оказывался Монро, преображалось. Так было еще с советских времен. Он переодевался в Мэрилин Монро, Адольфа Гитлера, папу римского, Любовь Орлову, не ограничивая локации своих перевоплощений. Это могло быть и частное, и культурное пространство, иногда — просто вечеринка или улица. Редкость, на которую возили, чтобы показать. Артист, способный в любой ситуации перетянуть на себя все внимание публики и исполнить нечто. Подрывник. Мамышев-Монро серьезно работал с гримом и костюмом, причем часто нужный результат достигался самыми минимальными средствами. Крышечка от чайника подменяла пилеолус папы римского, клизма нахально указывала на сходство очертаний с царской державой. Монро жил в царстве видимости, которым он правил. Сходные с американской художницей Синди Шерман методы работы в его деятельности расширялись за пределы автономного произведения, прямоугольника фотографии.

Он проводил перформансы в публичном пространстве, не чурался массовой культуры, ведя на телевидении рубрику «Розовый блок». Обратился к азиатским духовным практикам и ритуалам. Переживая консервативный поворот в России, сделал ремейк фильма «Волга-Волга», видео «Россия, которую мы потеряли» и спектакль «Полоний». Его действия всегда были связаны с актуальностью, а фантазийные миры, создаваемые за счет внесения декоративных элементов прошлого или настоящего, не скатывались в тотальный эскапизм от социальной проблематики.

Хронологически он принадлежит к поколению, вступившему в свою активную фазу в конце 1980—1990-х годов и видевшему с самого начала много смертей и изменений — начиная с распада Советского Союза. Однако Мамышев-Монро пережил 2000-е. В отличие от Тимура Новикова, Сергея Курехина, Сергея Тимофеева из товарищества «Искусство или смерть». Выживаемость подобной жизненной практики оказалась невысока, особенно в сравнении с жизненной практикой старцев московского концептуализма.

Сейчас будет порождено множество мифов. В Фейсбуке уже обсуждаются запланированность его смерти и происки ФСБ, что только доказывает: выбирая культовых персонажей для воплощения, художник стал иконой, принимая на какое-то время их судьбу. Несмотря на связи с поп-артом, большая часть из того, что он создавал, не обладает иконической пустотностью в западном смысле, а скорее в византийском, где открывается мир, требующий работы смотрящего.