Любителям сериалов: как с умом поддержать разговор в Фейсбуке

ЛИНОР ГОРАЛИК о новых и продолжающихся сериалах, которые отлично ложатся на нынешние кухонные (и фейсбучные) темы. На что ссылаться, кого цитировать, из чего делать далеко идущие выводы по волнующим нас вопросам

Тема 1. Из России сбегут все инвесторы

Кадр из сериала «Красная вдова».

Выбирайте мрачную позицию: сбегут, сбегут. Говорите, что сериалы — это зеркало общественного бессознательного и если верить тому, что в нем показывают, то Россия — снова враг и ужас (ну, так, в целом). Правда, придется признать, что это какой-то замшелый враг: двадцать лет пролежавший в нафталине и теперь снова восставший — поятый, но неубиенный (что тоже вполне ложится в нынешний кухонный дискурс). Правда, есть важный момент: если раньше все плохое было от красных, то теперь — от позолоченных: бизнесменов, олигархов и других жадных людей, лишенных общественной совести. Скажем, в масштабном полотне «Бореалис» (Borealis), удивительной красоты фантастическом неовестерне про дикий, дикий Север в недалеком будущем (похищение и изнасилование Арктики небольшим, но бойким стадом наций), Russkis сразу убивают маленького белого мимимишечку, который, между прочим, охраняется. Его мама горько плачет (реально; слышно, как плачет за кадром). Красавица — защитница животных отнимает нежный трупик у негодяев и возвращает матери (э-э-э-э), но русских волков ничем не остановишь: знаете вы, сколько платят за одну такую шкуру в Москве? Не знаете, откуда вам знать. Вы вообще много чего не знаете. Вот главная героиня «Красной вдовы» не знала, что ее муж, такой хороший американский человек, связался с ее собственным папочкой, русским мафиози, — а он, как следует из названия сериала, в первом же эпизоде случается убит по рабочим каналам. Простая женщина, которая всего только и хотела, что растить детей, водить минивэн и жить в огромном калифорнийском особняке, теперь должна встать (кажется) во главе русского клана и заковать свое сердце в серый московский лед. Если ваших кухонных собеседников это не убедит, напомните им, что ребята из «Американцев» притворяются американцами, а сами хотят убить Рейгана по заданию КГБ, — и это мы еще помалкиваем про роль российских граждан в последних сезонах CSI. Правда, вам могут возразить, что эти самые граждане в экранизации «Записок юного врача» — образованные, нежные и самоотверженные. Отвечайте: «Это потому, что морфинисты».

Тема 2. Экранизации — зло, но через него мы очистимся

Кадр из сериала «Записки молодого врача».

Говорите, что теперь экранизируют не произведение, а какой-нибудь его смысловой элемент. У вас будет чем подтвердить свои слова: скажем, в сериале «Браун» про отца Брауна экранизирован дух честертоновского мира, а буква — что буква? Ни один исконно брауновский сюжет, кажется, вообще не пошел в дело: отец Браун распутывает преступления, описанные другими британскими романистами. Зато розовые кусты, сельская ярмарка и общий дух добра, угощающего зло домашним мармеладом. Сам патер для гриба длинноват, но лично к нему других претензий нет. А в сериале «Рай» (Paradise), который как бы кое-где должен соответствовать «Дамскому счастью» Золя, полностью похерен всякий золяшный дух — никакой любви во чреве Молоха, — зато с наслаждением употреблен нажористый сетинг: первый великий универмаг Парижа, перчатки, трости, барышни в униформах и страсть великого маркетолога к коммерчески одаренной блондинке. Правда, вас могут спросить, какая именно часть булгаковского оригинала экранизирована в сериале Young Doctor («Записки юного врача», красиво присыпанные «Морфием»). Отвечайте: трепет российской интеллигенции перед любыми заслугами, кроме собственных. Тут все резво перейдут на совершенно другую кухонную тему, и вы почувствуете себя победителем.

Тема 3. Наши дети слишком много нам позволяют

Кадр из сериала «Californication».

Если ваши собеседники будут говорить, что их десятилетние близнецы предложили познакомить любовника папы с любовницей мамы, потому что «мы все взрослые люди и хорошо относимся друг к другу», — скажите собеседникам, что это еще ничего. По сравнению с Хэнком Муди (Californication), каким он предстает в новом сезоне, они гарантированно очень корректные, традиционные и милые родители. Дочери Хэнка неделю назад пришлось убеждать папу лечиться от алкоголизма, потому что его изнасиловала и чуть не убила одна сумасшедшая телка. А папа мальчика (или хомячка, это не очень понятно) из милого и грустного мультсериала про подростков Out There провел шестидесятые в небе с Люси и алмазами: теперь у него адские флэшбэки, во время которых он бегает голым и обыскивает комнаты сына в поисках наркотиков. Если ваших собеседников это не утешит — скажите, что мама девочки из «Прекрасных лгунишек» (Pretty Little Liars) две недели назад убила полицейского (вроде как) и попросила дочку помочь закопать труп. Так что если ваши собеседники закапывают трупы своих жертв самостоятельно — они хорошие родители, честное слово.

Тема 4. С медициной кошмар

Кадр из сериала «Американский ужастик».

Выступите человеком, который верит в лучшее (ну правда, попытайтесь). Скажите, что сдача мочи в баночки из-под майонеза (областная больница, между прочим) и очередь к гинекологу на 17 сентября — это еще не кошмар. Вот врач-шизофреник, превращающийся ровно в 20:03 в мистера Хайда («Не навреди» / Do No Harm), — это кошмар. Не говоря уже о фашисте-вивисекторе из великого (честное слово — ну, кажется) сериала «Американский ужастик» (American Horror Story): он там пытается вывести расу сверхчеловеков, для чего ампутирует у Хлои Севиньи ручки-ножки. Вообще «Американский ужастик» — это своего рода страшный сон нации, энциклопедия национального бессознательного; естественно, медицине в нем отведено подобающее место. Принудительное лечение геев электрошоком — это да, кошмар (выход на еще одну кухонную тему; чувствуете, как вы контролируете разговор?). Психиатр, шьющий костюмчики из кожи своих жертв (старо, но эффектно), — это да, кошмар. Медсестра, которая сама съедает все таблетки (еще тема! Мы ведем шайбу!), — кошмар. А арбидол — нет, не кошмар, а так, мелкая гадость. И вообще, при нашей медицине надо сначала идти к психотерапевту, убеждаться, что у нас не психосоматика (го-о-о-ол!) Вы не знаете, ваш терапевт не спит со своим терапевтом? Вот в «Управлении гневом» (Anger Management) — спит. И у дочки его OCD. И состояние его пациентов ухудшается с каждой сессией. Ласково спросите ваших кухонных собеседников, не ухудшается ли их состояние с каждой сессией. Если не ухудшается — пусть помалкивают. Если ухудшается — это психосоматика, пусть меньше смотрят сериалы про врачей.

Тема 5. Там, на небе, что-то есть

Кадр из сериала «Ходячие мертвецы».

Нет, не в том смысле, который был дорог агенту Малдеру, а в том смысле, что все мы ходим… ну, под кем-то. Занимайте позицию умеренного гностика и говорите, что даже если и не ходим, то важно же чувствовать, что ходим. Вот британский пятисерийник May Day («Майский праздник») отлично помогает это почувствовать. Во-первых, он очень красивый — с равнинами, болотами и мертвыми девушками в цветочных венках, — а во-вторых, в нем зрителя все время накручивают-накручивают на предмет того, что вот сейчас отовсюду полезут дриады и лепреконы, а выясняется, что сами вы лепреконы, а некоторые еще и дриады. Зайдет разговор о мертвых девушках и их разнообразных активностях — напомните собеседникам, что в «Ходячих мертвецах» (The Walking Dead) нам четко дают понять: мертвые мертвы ровно настолько, насколько нам хочется, а кого не берет крестное знамение — того берет пуля, возникшая не иначе как в рамках Господнего интеллектуального дизайна. Кстати, отличное пособие для подготовки к кухонным дебатам на тему веры — тринадцатая серия нынешнего сезона «Хорошей жены» (The Good Wife): с одной стороны, показывают, как в три шага заставить кого угодно признать себя верующим, с другой — разъясняют, что именно будет происходить в аду с операторами духовных скреп.