Прощание с матерым

ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ об интриге «Золотой маски»-2013

Собравшись на будущей неделе на свидание с «Геддой Габлер» Камы Гинкаса (в стенах столичного ТЮЗа смотрящейся, кстати, куда более органично и представительно, чем на сцене петербургской Александринки), члены драматического жюри главного театрального смотра страны после недолгой разлуки встретятся вновь уже в самом конце месяца — чтобы не расставаться вплоть до середины апреля, когда, собственно, и будут названы имена победителей «Золотой маски» 2013 г. Основная программа медленно, но верно вступает в активную фазу — а значит, самое время заново изучить афишу фестиваля: определившись с системой ее координат, можно попытаться нащупать ожидающие российский театр тектонические сдвиги.

Сверхсюжет нынешнего форума, если совсем коротко, — в развертывании очередного этапа многоходовки под названием «смена элит», определяющей логику отечественного театрального процесса последней пары-тройки лет. «Золотая маска», аки честное зерцало, эту логику исправно отражала, на рубеже нулевых и десятых из состязания в сверхтяжелом весе превратившись в своеобразный социальный лифт сразу для нескольких художнических поколений. Прошлогодний триумф поделивших между собой ключевые награды Юрия Бутусова, Андрея Могучего и Кирилла Серебренникова означал окончательное признание театральным истеблишментом режиссеров, вплоть до недавнего времени ходивших в «рассерженных молодых людях», которые получили наконец от профессионального сообщества официальный аттестат зрелости (даром что Серебренникова он настиг в 42 года, а Бутусова с Могучим — и вовсе на пороге шестого десятка).

Между тем, судя по программе этого года, в обозримом будущем российскую драму ожидает едва ли не более радикальная «смена кода» — причем речь идет вовсе не о пресловутом конфликте поколений. Строго говоря, совсем уж новых для фестивального шорт-листа лиц на этот раз не так много — всего трое: на «Золотую маску» впервые претендуют неизменный участник внеконкурсных программ прошлых лет Дмитрий Волкострелов и дуэт дебютантов из Санкт-Петербурга Максима Диденко и Николая Дрейдена, авторов мимикрирующего под жанр мюзикла и во всех смыслах чрезвычайно свежего «Леньки Пантелеева». Однако никогда прежде конфликт старого и нового театра не проявлялся в афише «Золотой маски» столь обостренно.

Даже в тех немногочисленных спектаклях, которые образуют в программе «Золотой маски» — 2013 условный традиционалистский фланг, с достаточной степенью отчетливости декларируется простая мысль о том, что театр, не размышляющий о своей природе, не задающий вопросов если не самому себе, то хотя бы сегодняшнему времени, театр, занимающийся самовоспроизводством и не желающий выходить из зоны комфорта в зону риска, — так вот, этот старый добрый театральный реликт родом из прошлого обречен на скорое исчезновение: время его стремительно уходит.

Никогда прежде конфликт старого и нового театра не проявлялся в афише «Золотой маски» столь обостренно.

Этот мотив по-разному, но неизменно внятно проартикулирован и в «Пристани» Римаса Туминаса с ее парадом-алле ветеранов вахтанговской труппы, спектакле-реквиеме в память об уходящей актерской натуре, и в «Талантах и поклонниках» Миндаугаса Карбаускиса с их ностальгическим (возможно, даже чересчур ностальгическим) любованием театральным бенефициантством. Подспудно (и наверняка против режиссерской воли) он проявляется даже в гинкасовской «Гедде Габлер» — мучительной (и в конечном итоге безуспешной) попыткой выдающегося мастера обновиться, переменить участь, сбросить кожу.

За «смену кода» в этом году отвечают в основном спектакли малой формы (камерная сцена по-прежнему чутче большой улавливает дыхание Zeitgeist): тут что ни постановка, то разной степени развернутости исследование театральной антропологи, что ни режиссерское высказывание, то рефлексия на тему кризиса театрального дискурса — причем тенденция эта, что характерно, роднит поиски режиссеров Москвы и Санкт-Петербурга («Лир» Константина Богомолова, «Злая девушка» Дмитрия Волкострелова) с повесткой дня российских регионов (от Красноярска с «Путешествием Алисы в Швейцарию» Олега Рыбкина до Новосибирска с отличным спектаклем «Август: графство Осейдж» Марата Гацалова, который будет столь выгодно смотреться в конкурсной программе на фоне не блещущих оригинальностью недавних столичных интерпретаций пьесы Трейси Леттса).

Параллельно разворачивающийся сюжет нынешнего года — заметное повышение в правах двух важнейших явлений отечественной сцены нулевых—десятых: что «театр художника» в лице Дмитрия Крымова («Горки-10»), что представленная продукцией «Театра.doc» («Двое в твоем доме») и петербургского «Балтийского дома» («Антитела») документальная драма если и выдвигались прежде на высшую национальную профессиональную премию, то исключительно в рамках номинации «Эксперимент» — в которую еще недавно было принято складировать скопом все спектакли, не укладывавшиеся по своим видовым признакам в привычную конъюнктуру театрального рынка. Было бы и в самом деле нелепо в который раз проводить по инновационному ведомству вполне сложившиеся (и даже переживающие, как в случае «Лаборатории Дмитрия Крымова», очевидный кризис жанра) эстетические феномены: на «Золотую маску» — 2013 они, наконец выведенные из экспериментальной резервации и дружно манифестирующие небывалый всплеск политической активности российского театра, который случился в минувшем сезоне, впервые претендуют в номинации «Драма / малая форма».

И вот что, пожалуй, самое примечательное — ответственные за шорт-лист эксперты сформировали его минувшей осенью таким образом, что фактически не оставили шансов жюри под председательством Валерия Фокина: вне зависимости от конкретных деталей вердикта присяжным «Золотой маски» в любом случае придется выносить принципиальное решение — либо продолжить движение социального лифта, либо сделать выбор в пользу удобных театральному большинству конвенций, поманив их нарушителей официозным признанием, но так и оставив в маргиналах. И если прошлогоднего признания «молодых и рассерженных» еще можно было ожидать, то предсказать исход нынешнего конкурса не возьмется, пожалуй, никто.