И тебя вылечат

ВИКТОР НЕДОРЕЗОВ посмотрел «последний» фильм Содерберга «Побочный эффект» — и убедился, что режиссер продолжает лечить давно больные жанры

Золофт. Тразодон. Паксил. Абликса. В «Побочном эффекте», новом (и, по версии самого режиссера, последнем в карьере) фильме Стивена Содерберга, диалоги часто похожи на заклинания. Аза-низи-маза. Золофт-паксил-абликса. Названия антидепрессантов (угадайте, какой из них вымышленный!) повторяются здесь столь часто, что три четверти хронометража «Эффект» кажется сатирой не то на деятельность фармацевтических корпораций, не то на массовую паранойю по ее поводу. На деле все, конечно, оказывается немного сложнее.

Или проще: под маской фармакологической драмы здесь скрывается жанр с долгой и славной историей. А именно — хичкоковский триллер о женщине, выпустившей своих внутренних демонов наружу; главная же интрига, на которой «Побочный эффект» строится, заключается в том, каковы у этих демонов лица. Что же съедает Эмили Тейлор (Руни Мара)? У этой молодой, привлекательной женщины, казалось бы, все должно наладиться — любимый муж (Ченнинг Татум), когда-то успешный брокер, отмотавший четыре года за биржевые махинации, наконец выходит из тюрьмы. Но вместо того, чтобы начать налаживать быт, девушка никак не выйдет из депрессии. И вот она уже въезжает на своем авто прямо в стену парковки. Без особенных последствий — кроме того, что Эмили прописывают курс психотерапии у доктора Бэнкса (Джуд Лоу).

Бэнкс пропишет девушке сначала один антидепрессант, потом другой, потом третий. Когда ни один не поможет, он позвонит доктору Зиберт (Кэтрин Зета-Джонс) — та уже лечила Эмили, когда ее муж только оказался за решеткой. Зиберт посоветует один экспериментальный препарат — и тот вдруг вернет несчастной спокойствие, либидо и крепкий сон. Во время последнего, впрочем, проявится побочный эффект — острый случай лунатизма. Дальнейшее лечение пойдет, мягко говоря, не по плану.

Жестких последствий этого частного случая из психотерапевтической практики Содерберг не скрывает: вообще-то «Побочный эффект» начинается с кровавой сцены преступления, после чего на экране возникнет титр «за 3 месяца до того». Не будем при этом раскрывать сюжетные хитросплетения (надо сказать, довольно неожиданные) — скажем только, что с крахом привычной жизни Эмили Тейлор фильм не закончится, а подлинным злом здесь предстают не столько корпорации, обеспечивающие аптечный ассортимент, сколько сам уклад жизни в условиях кризиса, которая все равно что жизнь в военное время. Либо ты, либо тебя. Выживание, возведенное в абсолют. Мечты о лучшей участи, толкающие на поступки, более уместные не в реалистическом кино об Америке рубежа нулевых, а в чистом, строго подчиненном канонам, жанре.

На последнем остановимся поподробнее. Трюк с производственно-экономической подоплекой жанровых упражнений Содерберг проворачивает уже несколько фильмов подряд. Вот корпорации и госслужбы способствуют распространению глобальной эпидемии в «Заражении», оправдывая развитие сюжета страшного, но оттого не более вероятного. Вот в «Нокауте» рабочий конфликт интересов запускает погоню бывших коллег за профессиональной киллершей, выводя восьмидесятнический рукопашный боевик в зону убедительности. Вот стриптизер в «Супер-Майке» откладывает гонорары на мечту о мебельном бизнесе, чтобы потерять все — и в поисках утешения уткнуться в клишированную мелодраму, тем самым давая пошлейшему из жанров законное право на существование.

То же и в «Побочном эффекте»: его сюжет, в пересказе не кажущийся особенно правдоподобным, двигает вперед сначала нужда одного персонажа в примирении с бедностью, затем — желание другого восстановить профессиональную репутацию. В конфликте между человеком и его делом Содерберг находит тот способ обновить заезженные жанры, которого так не хватает большинству современных мейнстримовых фильмов. Смертельно, казалось, больные жанры в его руках идут на поправку, если и не наливаются румянцем («Побочный эффект» снят все в той же побледневшей цветовой гамме, что и все последние фильмы автора), то начинают реагировать на лечение, генерируя ту правду жизни и времени, которая когда-то и определила их каноны, а значит, и существование. «Побочный эффект» в этом смысле — не худший прощальный привет: хичкоковский триллер о женщине, которая берется поправить свое угнетенное положение, умирал с тех пор, как угнетение женщины перестало быть вопросом актуальным. Действие той горькой пилюли, которой его лечит Содерберг, заключается в показательном уводе гендерного вопроса на второй план, его обессмысливании. Угнетены на самом деле все — и врач не в меньшей степени, чем пациент. Может быть, поэтому первого так тянет на пенсию?