Хронический большевизм

КАТЕРИНА ГОРДЕЕВА о тех, кто бьет своих оттого, что не может дотянуться дальше

В романтической юности мне посчастливилось познакомиться с Валерией Новодворской. Нас сдружило большое телевизионное интервью, ставшее основой пронзительной телепередачи о жизни и судьбе революционерки с тонкой душой и несгибаемой волей.

С тех пор восхитительная в непреклонности, недосягаемая в образованности и потрясающая в неослабевающем революционном напоре Валерия Ильинична — мой кумир, идеал честности, непримиримости и твердости раз и навсегда сформулированных взглядов.

В той передаче (как это ни смешно, вышедшей на НТВ) было многое: нежный рассказ о детстве в белорусском городке Барановичи, история любви и предательства, когда маленькая Лера уговорилась с мальчиком Петей бежать в предрассветный час на самодельном плоту к пиратам, а Петя не пришел. И, конечно, история антисоветского стихотворения «Октябрьское», которое Новодворская разбрасывала, по собственному выражению, «из лукошка» на головы восторженных зрителей какого-то юбилейно-революционного концерта в Кремлевском дворце съездов.

Через месяц она, девятнадцатилетняя, сядет. И проведет два года на принудительном лечении в специальной психиатрической больнице в Казани с диагнозом «вялотекущая шизофрения, параноидальное развитие личности». В 22 года Валерия Новодворская выйдет на свободу совершенно седой, с нарушениями обмена веществ, без возможности когда-либо иметь детей.

О стихотворении и посадке (без особых, впрочем, подробностей) Валерия Ильинична со свойственным ей чувством юмора рассказывала в этом нашем с ней телевизионном интервью. Что называется, в легком жанре. Помню, я тоже подхихикивала.

Спустя несколько дней она позвонила мне в три ночи: «Катя, я очень хочу, чтобы вы понимали и сумели донести это в своей передаче: я не знаю, хотела ли бы я себе той судьбы, которая сложилась, сейчас. Но я отдаю себе отчет в том, что свою жизнь, свою юность и все свое “неслучившееся” я принесла в жертву, которая, возможно, никем никогда не будет оценена. И теперь другого выбора, кроме как продолжать такую жизнь, у меня нет. Постарайтесь объяснить это вашим зрителям: если ты действительно за что-то борешься, это всерьез». Потом она повесила трубку.

Дело было в 1996-м. Я не могу похвастаться тем, что тогда поняла ее до конца. Тогда я все смотрела на ее выпускную фотографию и поверить не могла: десятиклассница с запрокинутой назад головой, так похожая на Цветаеву времен свадьбы с Эфроном. Близорукие глаза в пол-лица, стремительный взгляд. Как же так.

Я, безусловно, и сейчас очень люблю Валерию Новодворскую. Но лишь теперь по достоинству могу оценить ее дар, редкий по нынешним, безысходно беременным революцией, временам. Однажды выбрав врага навеки — кровавый режим, список своей персональной ненависти Валерия Ильинична не пополняет. Порой в своих видеоколонках кое-кого осуждает за малодушие и конформизм, дает трудноисполнимые советы по стоицизму и непреклонности, но лайков не собирает. В циничные нулевые она стала персонажем скорее забытым и комическим, поразительным образом не вписывающимся в строго очерченный круг «рукопожатности». Хипстеры ее не знают, ветераны революционных надежд снисходительно улыбаются, гопота и патриоты скорее по привычке выводят в топ запросов «Яндекса» «валерия новодворская еврейка».

В своей непримиримой борьбе она как будто осталась одна, как будто — в подполье. Остальные борются на виду. С лайками, шерами и количеством комментариев — не меньше ста, если кого-то или что-то надо как следует осудить и заклеймить. И немедленным взвизгиванием «А! Бойкот!», если накал страстей не достигает нужного градуса.

Принцип «Кто не с нами, тот против нас», дававший индульгенцию на ненависть в раннесоветских разборках, стал теперь удивительно популярен среди тех, кто считает, что в стране действительно надо что-то менять. Но, не имея реально такой возможности и не желая унижаться переговорами с властью, пока что бьют — и довольно больно — тех, кто рядом. Полагаю, для тренировки. Каспаров уверяет, что хуже Путина только Чубайс, Кудрин и Ясин. Пионтковский ему вторит, но добавляет еще «предателей» из стана недавних соратников. Красовский неприятен Пархоменко, Пархоменко — еще кому-то из КС, КС не понимает никто и ругают все, но ни у кого нет конструктивных предложений. С этим вообще беда.

«Чулпан Хаматова — дура», — сардонически замечает блогер Андрей Сидельников из Лондона. Он имеет в виду, что свое письмо президенту Путину с просьбой дать возможность детям-сиротам, уже познакомившимся со своими американскими родителями, уехать в новую семью артистка Хаматова начала со слов «Дорогой, уважаемый президент». Дальнейшее содержание письма его не интересует. Подразумевается, что с этой властью вообще не надо вступать ни в какие переговоры. Подразумевается также, что артистка Чулпан Хаматова уже себя скомпрометировала, когда записала ролик во время предвыборной кампании Путина. Какое ему дело до того, что Чулпан Хаматова, соучредитель фонда «Подари жизнь», благодарила Путина за помощь и содействие в строительстве ФНКЦ имени Димы Рогачева. Как пишет Сидельников, «спасая 81 ребенка, мы попросту забываем о тысячах неспасенных”. Но ведь тысяча неспасенных как раз случилась бы, если бы ФНКЦ не был построен! Вот тогда бы действительно случилась катастрофа, которую никакой политикой или непримиримостью не оправдать. Дети болеют вне зависимости от политических пристрастий их родителей, попечителей фондов и их учредителей. Дети просто болеют, и их просто надо лечить. Если хоть кто-то этому помогает, его следует поблагодарить. Даже если этот кто-то, по общему мнению, не «рукопожатен».

Ненависть ярче, ненависть круче, ненависть собирает лайки.

Но полутона нынче не в моде. Надо быть или строго за, или строго против. Причем, если раньше методы ловкой компиляции и подтасовки использовали только по одну сторону зубчатой стены, нынешняя взаимная ненависть достигла такого накала, что не до нюансов. Сергей Никитин отказался выступить на дне рождения Юрия Башмета за его позицию по «людоедскому закону» — молодец, класс! Шер. Лайк. По-хорошему, звал Башмет Никитина на свой праздник или не звал — дело предельно неинтересное. Справедливости ради скажу, что на афишах, развешенных по всему городу сильно задолго до скандала между мужчинами, Никитина в списках не значилось. Но об отказе участвовать в празднике бард заявляет в эфире радиостанции «Эхо Москвы». И Башмету — бойкот и презрение.

Потом, конечно, некоторые разберутся. А извинится перед альтистом только блогер Адагамов. Но Башмету все равно — бойкот и презрение. Он, может, и не поддерживает «людоедский закон», но любит Путина. Бойкот и презрение.

Юрий Норштейн произносит важную речь на вручении премии «Своя колея». Норштейн говорит: услышав от доктора Рошаля о том, что в стране не хватает 120 тысяч врачей, он сразу монтажно связал это в голове со словами Путина «Магнитский умер от сердечной недостаточности» — «я думаю, что он умер от сердечной недостаточности и Путина, и начальника тюрьмы, и…» Дальнейшее перечисление причастных к смерти Сергея Магнитского потонуло в шквале аплодисментов… И цитата оказалась сильно короче: «Магнитский умер от сердечной недостаточности Путина». Точка. Но это ведь нечестно!

В пропагандистском запале соревнуются обе стороны. Журналист одного канала «на голубом глазу» заявляет, что, мол, куда дураку Удальцову понимать что-то в детях, сам-то он бездетный бунтарь (между тем как минимум в Википедии можно посмотреть: растут у революционера Удальцова дети, числом двое). А на другом — показывают лица всех тех треклятых депутатов Госдумы, при чьем потворстве и бездействии был подписан «людоедский закон». И среди этих лиц — лицо Сергея Говорухина. Умницы, поэта и режиссера-документалиста. Больше года покойного. И людям, близко знавшим Сергея, — больно. А ведь сам факт существования депутата Станислава Говорухина совершенно нетрудно проверить. Просто проверить. Но проверять факты утомительно. А ненавидеть прикольно. Ненависть к тому, кто не согласен с тобой, важнее попыток с ним договориться. Ненависть ярче, ненависть круче, ненависть собирает лайки.

Число поссорившихся и действительно не пожимающих больше друг другу руки людей одних, в общем-то, взглядов растет с каждым днем. Медиасрач — лебединая песня демократической журналистики. Замечу, что даже «провластные» так между собой не ссорятся. Или ссорятся, но не выносят сор из избы.

Мы же бьем своих, потому что до чужих руки не дотягиваются. Это лишает возможности быть вместе, быть пусть и несогласными друг с другом в деталях, но умеющими договариваться и слушать. Такими темпами «белое кольцо» больше не замкнуть. Этот хронический большевизм еще чуть-чуть — и разделит нас на кучки. А нас и так мало.

Повсеместная ненависть в комплекте с отвратительным климатом делает страну и вправду малопригодной для жизни. И, если честно, нет никаких сил заставлять себя еще раз попробовать другой сценарий — мирный.

Но я точно знаю, что Ирина Ясина, с утра до вечера обивающая пороги государственных учреждений и придумавшая, как говорить с чиновниками, полезнее, чем тот, кто говорит: «со сволочью не разговариваем». Я знаю, что Чулпан Хаматова, бьющаяся за список детей, уже видевших своих потенциальных усыновителей, двигает дело вперед сильно больше тех, кто, конечно, рискуя безопасностью и даже свободой, выходит на несанкционированные митинги и кричит лозунги, с которыми и я в том числе согласна.

Только неужели не ясно: митинги ТАМ уже никого не волнуют. А наши внутренние распри и эта всех и вся проедающая насквозь ненависть им только на руку. Мы сами себя доненавидим до дырочек.

В конце концов, как говаривал Черчилль, «дипломатия — это искусство говорить “хороший песик”, пока не найдешь подходящий булыжник». Булыжник рука, увы, пока не нащупала. А серьезных поводов для переговоров — много. И кое-какие из них совсем не могут подождать до лучших времен.