«АССА» Сергея Борисова

Тимур Новиков, БГ, Цой, Курехин, Африка, Мамонов, Сукачев и другие в объективе московского фотографа, записавшего Гребенщикова в «цари русского рока»

Известный фотограф Сергей Борисов оставил свой след в истории российской музыки. Еще до того, как выбрать фотографию своим единственным и главным промыслом, Борисов продюсировал ВИА «Орфей», в котором пели Леонид Бергер и Слава Антонов, ставший потом Вячеславом Добрыниным. Дружил с коллегой по «продюсерскому бизнесу» Юрием Айзеншписом (тогда — ВИА «Сокол», позднее — «Кино», «Технология» и Дима Билан), которому помогал продавать в Москве шестидесятых водолазки из Баку. Сергей Борисов обильно снимал советских поп-звезд для обложек пластинок «Мелодии» — в том числе своих друзей Добрынина и Антонова, Пугачеву и Боярского. Но главная его заслуга — фотохроника московской и питерской контркультуры 1980-х, рок-концертов, сейшенов и перформансов «Поп-механики» и «АССЫ». Снимки Борисова, сотрудничавшего с немецкими, французскими и английскими журналами, познакомили с андеграундной молодежной культурой СССР 1980-х западный мир, что добавило ее героям популярности и на родине.

СЕРГЕЙ БОРИСОВ вспоминает для COLTA.RU, как это происходило.

Как-то ко мне попала кассета «Аквариума» «Радио Африка», и мне она очень понравилась. Я подсел на все неформальное — на «магнитофонные альбомы» и самиздатовские журналы «Урлайт» и «Ухо». Был на первом концерте «Звуков Му», там встретился с неофициальным продюсером «Землян», который, посмотрев на Петра Мамонова на сцене, сказал: «Он что, дурак, что ли? Был нормальным музыкантом, а сейчас что?»

Время менялось, приходили новые веяния, новые люди. Пошел и видеобум. У Липницкого была видеозапись Вудстока, которую мы смотрели вместе, и это ошарашило. И вот как-то ко мне в мастерскую приходят двое — мужчина и женщина. Абсолютно неприметные, сели ждать, пока я чем-то занимался, а потом выяснилось, что мужчина — французский журналист, получивший заказ «Ле Монд» (французская ежедневная газета. — Ред.) написать о советском роке, слухи о котором докатились до Запада. Они хотели «Машину времени», потому что она была им известна, а я, зная, что «Машина» к тому времени уже устраивает банальные чесы, насмотревшись Вудстока и наслушавшись БГ, выпендрился: мол, они ничего не знают, рок уже совсем другой — и поставил им «Аквариум». Они сказали, что им все равно, пусть будет хоть «Аквариум». Тут я спохватился: «Е-мое, какой “Аквариум” и где я его буду искать?»

ДК им.Ленина. Ленинград. 1984

Я в Питере уже снимал Пьеху и Боярского, решил, что в крайнем случае все найду сам, взял еще заказ на Розенбаума. Позвонил Мише Садчикову, корреспонденту ленинградской молодежной газеты, с которым пересекался во время съемки «Землян». Садчиков дал адрес и сказал, что телефона нет и они не особо общаются, но он напишет Бобу записку и положит в ящик, а там смотри сам.

Приезжаю в Питер, останавливаюсь в гостинице, которую устроили знакомые по отдыху в Дагомысе питерские деловары (они сделали мне двухэтажный люкс-апартамент), и оттуда еду по адресу. Поднимаюсь по исписанной граффити лестнице, звоню и попадаю на кухню, где сидят три человека. Гребня я по описанию узнал. Напротив него сидела смурная личность, а рядом — молодой блондин с челкой. Гребенщиков представил смурняка как Сергея Курехина, руководителя «Поп-механики». Когда я спросил, что это такое, блондин вскочил и начал что-то кричать в стиле «величайшее, высочайшее». На что я спросил: «А ты-то кто?» — «Я — Африка». — «Тот самый, капитан Африка?» «Да», — сказал молодой человек. В мозгу сошлось, что я попал куда надо. Я их вытащил во двор, пощелкал немного и понял, что Африка — мой человек.

Пригласил я их в гостиницу, Сережа очень впечатлился номером, притащил туда Гурьянова, Ульяну Цейтлину, Курилку, и мы там здорово повеселились. Я пригласил их в боулинг, но они не умели играть. Тогда я пригласил их в сауну. БГ отказался, и мы пошли втроем — Африка, Густав и я. Там у бассейна я встретил Омика.

Курилка и Африка. 1984

Ульяна Цейтлина и Тимур Новиков. 1986

Рассказ про Омика

Предыдущим летом я отдыхал в моднейшем тогда «Дагомысе». Все отдыхающие там были друг с другом знакомы или, по крайней мере, знали, кто что собой представляет. Как-то на машине в «Дагомыс» приехал Омик. Он привез с собой ящик молодого вина. Я был в компании Жени Гаврилова, руководителя оркестра из незабвенной «Руси». Так как его знали все, Омик угостил нас. Женя объяснил, что Омик — директор бара в Гаграх, но фактически главный тамошний мафиозо. Вино было страшным дефицитом, поэтому жест Омика выглядел царственным. Мы с Гавриловым стали обдумывать, чем бы таким ответить. Вдруг меня озарило. Я пошел в валютный бар, куда, как муж бельгийки, имел право ходить, купил бутылку французского шампанского и, дав официантке тройные чаевые, попросил принести к нам за стол. И обязательно она должна была произнести: «Ваше шампанское, сэр». Прорепетировал с ней и вернулся за столик к Жене и Омику. Кафе было открытое. Официантка несет на подносе французское шампанское через весь пляж (а бар находился на краю пляжа), подходит к столику и не без идиотской ухмылки произносит: «Ваше шампанское, сэр». Омик в недоумении спрашивает ее, кто прислал. «Вот, сэр заказали», — кивает та на меня. Омика перекосило. Мы с Гавриловым ликуем. Омик, немного отхлебнув, процедил: «Кислое. Наше лучше». Несколько дней мой вид вызывал у него физическое страдание. Чтобы разрядить атмосферу, я попросил его помочь с билетом на самолет. Билеты в то время продавались только в одну сторону, поэтому за несколько дней до отъезда все начинали колотиться с их приобретением. Он сказал:

— Можешь не волноваться. За полчаса до отлета, раньше не надо, подойдешь в такую-то кассу, скажешь, что от Омика.
— Так просто?
— Да, так просто.
— А если там другая кассирша, а если билетов совсем нет?
— Любая кассирша тебя отправит, а если нет билетов, то тебе продадут на чужое место, а того высадят. Только ты постарайся первым занять это место.

Так все и вышло. Кассирша была любезнее, чем в первом классе Swiss Air. Высаживать, правда, никого не пришлось.

Георгий Гурьянов и Борис Гребенщиков

И вот этого Омика я встречаю в сауне гостиницы «Прибалтийская» возле бассейна. Обнялись по кавказскому обычаю, хотя были в плавках, я поблагодарил его за помощь с билетом, и каждый вернулся к своим друзьям. Он к своим грузинским, а я к Африке и Густаву. Когда через минуту наши взгляды встретились, я поблагодарил Бога за то, что у Омика в плавках не было кинжала.

Вся его компания демонстративно вышла из сауны, причем друзья косились на сережку в ухе у Африки, а Омик отвернулся вообще в другую сторону.

Покидать мой номер Африка с Гурьяновым категорически отказались и даже остались на ночь на первом этаже. Когда утром я спросил: «А вы случайно не гомики?» — Африка ответил мне с присущим ему пафосом: «Ну что вы, Сергей, как вы так могли подумать? Никто из нас здесь не гомосексуалист».

Ленинградский рок-клуб. Виктор Цой. 1984

Сейшн на свадьбе Джоанны Стингрей и Юрия Каспаряна. 1987

Африка напросился со мной на съемки Розенбаума, а он меня сводил на дискотеку в Доме культуры имени Ленина, где выступали «Странные игры». Там блистал некто «Слюни», который стал позднее более известным как Гаркуша, но Африка нас не познакомил, сказав, что это случайный персонаж. Зато в фойе рок-клуба познакомил с Тимуром Новиковым, который первоначально впечатления на меня не произвел. На сцене выступали «Кино» и «Алиса», как тогда звали Славу Задерия, и в группе еще не было Кинчева. Материал под названием «Рок вокруг Кремля» был опубликован на целом развороте «Монд». В нем я назвал Гребенщикова «царем русского рока». Как я и предполагал, это определение зацепило французов. Они мне потом еще привезли кассету с получасовым обсуждением этого определения на Radio France. А в 85-м я приехал в Питер на рок-фестиваль — снимал «Популярную механику». Она мне показалась не очень понятным, но забавным действием, как говорили сами же участники, бывали «Механики» и получше. Потом в рок-клубе меня свинтили за съемку «фашиков». Я прошел в фойе, а там был балаган. Один персонаж был с челкой и в портупее, а второй пухленький, как Мальчиш-Плохиш, с комсомольским значком. Они разыгрывали сценку: «комсомолец» становился на колени, а «фашик» его наказывал. К сожалению, мало того что меня свинтили, так еще я по глупости отдал пленку. Обычно я умудрялся в подобных случаях всучивать пустую вместо нужной, а тут лоханулся.

«Аквариум» у дверей рок-клуба на ул.Рубинштейна. 1985

В эти же дни Африка меня привел на Воинова, где я познакомился с местным творчеством, причем поначалу впечатлило не все. Я привык к нормальному экспонированию, а там, в мастерской, все было навалено, да и я не все догонял. Хотя я тогда знал про Кита Херинга, а про Баския узнал позднее, но даже не пытался провести такие параллели. Питерское время и тусовка меня очаровали. Остались самые нежные воспоминания о пребывании в этой атмосфере, где все веяло свежестью. В 1986-м я закончил видеосъемку «шестидесятников» и устроил в своей мастерской просмотр. На нем присутствовали многие герои моей съемки: Кабаков, Чуйков, Немухин, Штейнберг, Калинин. Они сильно впечатлились и высказали свое одобрение. Я окрылился идеей снимать на видео все интересное и поехал в Питер. Вроде даже без предупреждения снял большое интервью Тимура, потом поехали на Воинова, где состоялось совместное интервью Африки, Гурьянова и Новикова. И дальше — больше, гуляли по гостям, к Котельникову заходили. Приезжал я в это время несколько раз, для меня Тимур и его команда специально разыграли «АССУ» (это название уже было поднято на флаг), а через некоторое время начались съемки одноименного фильма. Жил я в 86-м году на окраине и как-то по дороге в мастерскую увидел грузовик с накрытыми головами и загорелся. Картина была совершенно сюрная, и я тут же кинулся за ними охотиться. И на каком-то перекрестке через минут сорок все-таки догнал и, выскочив на проезжую часть, отстрелялся. Головы эти были статуями Ленина, которые продолжал штамповать какой-то комбинат. И, наверное, с этого кадра для меня и началась перестройка.

Гласность и перестройка. 1986

Фестиваль же 85-го (Международный фестиваль молодежи и студентов. — Ред.) пролетел мимо, как пролетала мимо вся официальная жизнь государства и граждан. С официальной реальностью связывали только улица и девушки, хотя красок и интересных людей в этот период прибавилось. Африка привел ко мне в мастерскую и Гарика (Олег Коломийчук — Ред.), которого звали по-разному, но тогда Гарринча. На меня он произвел впечатление какого-то уркагана, примодненного, но с замашками и языком уголовника. Я поначалу его даже шуганулся. Но потом, когда сблизились, он открылся для меня с другой стороны, к тому же меня впечатлили его «АССЫ», особенно понравилась «АССА» в «Дукате». Не могу сказать, что мне удавалось следить за всем и сразу, но все, что проходило в городе, какой-то линией проходило и через мастерскую. Это был почти что клуб, куда приходили люди с новыми идеями. Меня как фотографа привлекало и коммуникативное общение, и ленинградцев тоже. Они стали приезжать ко мне в мастерскую и останавливаться там на день-другой. Тимур умудрялся за ночь выдать настоящий шедевр — холст маслом. Технически он был подготовлен, может быть, лучше всех остальных своих товарищей. А у Африки скорость рисования была даже поставлена как лозунг. Помню, Африка, немного рисуясь перед видеокамерой, выдал концепцию, что картина, на которую затрачено более двух минут, не может считаться произведением искусства. При этом в две минуты не уложился, развивал эту концепцию минут пятнадцать.

Африка. 1985

Джоанна Стингрей и Сергей Курехин в «Студии 50А». 1987

Я посещал много разных мест и выставок, таская с собой как фото-, так и видеокамеру. Я даже не в состоянии вспомнить сразу, где я тогда успел побывать. Но некоторые события помню отчетливо: например, выступление в «Валдае», где была и выставка и уже звучало слово «АССА» — как заклинание или боевой клич. Тенденция у многих модных центровых мест была такова, чтобы впихнуть все самое новое и малоизвестное.

В «Метелице» было запрещено снимать, и я был вынужден сдать сумку с камерой в гардероб. Там тоже был винегрет из Криса Кельми и Макаревича — это было уже не их время, но они об этом еще не знали — и были заявлены действительные герои этого времени: «Черный обелиск» и «Кино». Поэтому я, пользуясь советским организационным дебилизмом, вернулся в гардероб, взял сумку, вынул камеру в туалете и пошел снимать. Запрещали и обыскивали только на входе.

«Кино» на премьере фильма «АССА». 1987

Во время выступления «Кино» администрация (с красными книжечками в кармане) после первой же песни попросила их покинуть сцену. Но Цой, не обращая на это внимания, запел «Электричку». Менты отключили электричество, но они явно не понимали, с кем имеют дело: концерт продолжился в акустике. Зал стал скандировать вместе с Цоем: «Электричка везет меня туда, куда я не хочу». Это произвело очень сильное впечатление. Менты вылезли на сцену и объявили, что концерт окончен по техническим причинам. Я не знаю точно, что подразумевалось под словом «АССА», возможно, остальные тоже, но это что-то понеслось и стало сильно напрягать администрацию культурных мест. Причем это носило некоторый характер абсурда, потому что на том же выступлении в «Валдае» был Ролан Быков с театральными детьми, которые что-то пытались показать зрителям. А художники на них шипели: «АССА, АССА, АССА».

«Наутилус» у дверей «Студии 50А». 1987

Петр Мамонов. 1986

Рок-концерты и события художественного андеграунда мимо меня не проходили. Сначала это был сквот «Детский сад», а потом «Фурманный» и «КлАва», открывшаяся в апреле 87-го. Все это было интересно. Как раз когда в Москве были ребята из «Актюэля» (французский журнал. — Ред.), мне принесли билет на концерт в Курчатнике. Причем так неожиданно, что я даже не успел их позвать, так как связь у нас была односторонней. На приглашении было написано: «Дорогой друг, чтобы не испортить впечатление от концерта, просьба оставить фото- и киноаппаратуру дома». Но это явно было не про меня, хотя обыскивали всех на входе капитально. Мне показалось даже, что меня больше, чем других. Но я предварительно отдал камеру Агузаровой, с которой меня познакомил уже не помню кто, и она мне пронесла мои вещи за кулисы. Прихожу, а концерт уже начался. По стенам с обеих сторон стоят люди, очень похожие на оперативников в штатском. Не менее 40 человек. Мое место в 14-м ряду уже было кем-то занято, и вдруг я увидел место в пятом ряду, точно по центру. Ныряю, огляделся, все смотрят на сцену, и я спокойно достал камеру и все снял, включая Гарика Сукачева, который с автоматом на груди разжигал костер на сцене. Все это потом пошло в «Актюэль» и принесло немало популярности нашим музыкантам. Танцевать в проходах и как-то фанатеть все еще не разрешали, в отличие от Подольска (фестиваль самодеятельных групп «Подольск-87», где выступали «Зоопарк», «Наутилус Помпилиус», «ДДТ» и др. — Ред.), где я тоже побывал и поснимал.

Гарик Сукачев. 1986

«ДДТ». 1987

Я общался со многими прекрасными людьми. Кроме уже упомянутых надо назвать Боба Дилана, Жака Деррида, Джона Кейджа. Я сильно сожалею, что не общался, хотя теоретически мог, только с одним человеком: это Джон Леннон. Словами Джона я закончу этот монолог. Это из песни «Завтра никогда не знает»: «Прислушайся к себе и улови цвет мечты, иначе будешь вновь и вновь играть в существование».

Подготовил Михаил Бастер

Полная версия интервью с Сергеем Борисовым будет опубликована в новом архивном издании Михаила Бастера, продолжающем тему фотоальбома «Хулиганы-80».