Биополитика в городе Глупове (О последних инициативах Думы)

МИХАИЛ ЯМПОЛЬСКИЙ о том, как следует понимать заботу Думы о нравственности и оздоровлении населения

После того как Дума запретила все, что можно было запретить в связи с политической активностью людей, она начала запрещать вещи, которые не имеют к политике ни малейшего отношения: так называемую пропаганду гомосексуализма, мат, курение. Люди гадают: «Что следующее?» — и недоумевают: «Что они, совсем с ума посходили?» Действительно, новым запретам трудно найти рациональное объяснение. Гомосексуализм не играет никакой политической роли в стране. Зачем травить и так дискриминированное меньшинство без всякого видимого политического выигрыша? Что им вдруг до мата? В последние дни мне несколько раз приходилось слышать следующее объяснение происходящему (оглашенное среди прочих и Дмитрием Быковым на «Эхе Москвы»): все это отвлекающий маневр от чего-то действительно серьезного, скорее всего, от стремительно ухудшающейся экономической ситуации. Полагаю, что экономика не блещет, но ничего катастрофического как будто не происходит. Да и сами по себе отвлекающие демарши похожи на маневр слона в посудной лавке: эти думские телодвижения вызывают очередной приступ отвращения к и так, мягко выражаясь, непопулярной власти. В чем же дело?

У происходящего, на мой взгляд, есть два аспекта. Один — психологический, другой — политологический. Начну с психологии. Я полагаю, что отношения власти и недовольных ею симметричны. Не только люди не любят и презирают нынешнюю российскую власть, но и власть сильно разочарована в людях и начинает активно не любить население собственной страны. Да это и понятно. Представьте себе, как должен недоумевать Путин, пытаясь постичь, за какие такие грехи популярность его ползет под гору. Пенсии и зарплаты бюджетников растут, общий уровень жизни населения за последние годы улучшился. Люди могут свободно выезжать из страны, магазины ломятся и т.д. Население в ответ на все эти блага проявляет глубокую неблагодарность. Бизнесмены не инвестируют, профессионалы бегут из страны, толпы выходят на митинги и шествия, интернет кипит. Выходит, что хотя власти и не без упрека, неблагодарный народец куда хуже. Население нуждается в исправлении. Попы должны поднять его нравственность, его нужно заставить читать правильные книги и смотреть правильные фильмы, его нужно отучить ругаться и научить усыновлять отечественных сирот. Детей надо оградить от кино- и телевизионных непотребств. Не помешает отвадить население и от таких безобразий, как гомосексуализм, и заставить его активно размножаться, а то поголовье его, как назло, уменьшается. Иными словами, нужно улучшить породу местных жителей, вывести из них англичан или немцев — дисциплинированных, чадолюбивых и без загиба. Я полагаю, что Дума занялась именно улучшением страны. Не повезло ей с населением, но еще не поздно. Можно его исправить.

Освенцим для Агамбена — биополитическое явление.

Исправление населения, конечно, не придумано этой Думой (вряд ли способной что-либо придумать). Этим занимался еще Петр Первый, который решил превратить Россию в Европу, но этому замыслу, как всегда, мешало никуда не годное население. Петр тоже не отчаивался, брил бороды, вводил ассамблеи с кофеем и даже пытался иногда бороться с казнокрадством.

Лучший анализ нынешней деятельности Думы дал, как обычно, Салтыков-Щедрин, который описывает глуповских градоначальников как череду... мечтателей. Мечта их, как, например, у Бородавкина, такая: «Сперва с Византией покончим-с, — мечтал он, — а потом-с…» Но все эти мечтания об искоренении Византии получали, как известно, странный оборот. Щедрин так пишет о глуповских градоначальниках: «Казалось, что весь этот ряд — не что иное, как сонное мечтание, в котором мелькают образы без лиц, в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей толпы… Вот вышла из мрака одна тень, хлопнула: раз-раз! — и исчезла неведомо куда; смотришь, на место ее выступает уж другая тень и тоже хлопает, как попало, и исчезает… “Раззорю!”, “Не потерплю!” — слышится со всех сторон, а что разорю, чего не потерплю — того разобрать невозможно. Рад бы посторониться, прижаться к углу, но ни посторониться, ни прижаться нельзя, потому что из всякого угла раздается все то же “раззорю!”, которое гонит укрывающегося в другой угол и там, в свою очередь, опять настигает его. Это была какая-то дикая энергия, лишенная всякого содержания...» Эту дикую глуповскую энергию без всякого содержания, эту страсть к искоренению Византии и улучшению породы безостановочно извергает из своего кратера Дума, но, как показал писатель, уничтожение Византии происходит таким византийским образом, что Россия погружается в Византию все глубже и глубже. Бородавкинские мечты о глуповцах, которые не курят и не ругаются, приводят к тому, что и укрыться-то негде. Напомню, что наиболее успешный реформатор населения у Щедрина — некий Двоекуров, основатель глуповского Сколкова, который «покровительствовал наукам и ходатайствовал об учреждении в Глупове академии. Но главная его заслуга состояла в том, что он ввел в употребление горчицу и лавровый лист».

Улучшение поголовья российского обывателя сегодня стало важным пунктом законодательной повестки дня.

Но у происходящей комедии есть и более серьезный, политологический аспект. Я бы назвал его биополитическим. Меры, которыми озаботилась Дума, в значительной степени относятся именно к биологическому аспекту жизни населения. Одним из первых (и довольно гротескных) указов Путина в день его инаугурации в 2012 году был указ «О мерах по реализации демографической политики Российской Федерации», в котором правительству поручалось «обеспечить повышение к 2018 году суммарного коэффициента рождаемости до 1,753». Сироты, гомосексуалисты, курение и даже регулирование миграции, имеющее отчетливый этнический компонент, — все вписывается в эту биологическую установку. Мишель Фуко, которому мы обязаны сегодняшней популярностью термина «биополитика», писал о том, что эта политика возникает не в Греции, но на Востоке, восходит к религиозной практике пастырства и строится по модели «пастырь-стадо», которая переживает кризис с наступлением «современности» и даже ведет к тому, что Фуко называл «антипастырскими бунтами». Однако с вхождением в современность пастырское управление, по мнению Фуко, возрождается в форме биополитики. Последняя отражает изменение в понимании суверенитета государства. Государство считает себя вправе диктовать подданным формы существования, которые должны обеспечить их здоровье и счастье. Оно начинает заниматься биологией своих подданных — прививками, питанием, гигиеной и т.д. Фуко писал о том, что в рамках биополитики «население рассматривается как набор совместно проживающих существ с определенными биологическими и патологическими характеристиками, подпадающими под определенные формы знания и техники». Тот же Фуко показал, что понятие биологической расы и возникающий расизм сопровождают становление биополитики. Джорджо Агамбен, развивая и одновременно оспаривая идеи Фуко, связал биополитику с абсолютным расширением суверенитета государства над человеком. Биополитика, по его мнению, позволяет государству решать вопросы жизни и смерти человека. Освенцим для Агамбена — биополитическое явление.

Занявшись курением и гомосексуализмом, Дума, на мой взгляд, устремилась в биополитическое русло. Биополитические законы, конечно, выглядят причудливо, потому что вводят законодательство в ту сферу, которая традиционно не касалась государства. Ханна Арендт определяла эту сферу как «приватную», семейную, находящуюся вне политического контроля. Раньше ругаться и курить запрещали родители, а не депутаты. Улучшение поголовья российского обывателя сегодня, однако, стало важным пунктом законодательной повестки дня. В недавнем послании Федеральному собранию Путин сосредоточился на биополитике, заявив, что «если нация не способна себя сберегать и воспроизводить, <...> все и так развалится само по себе». Он указал, что семьи должны иметь трех детей и более, что россияне должны заниматься спортом (им для этого устраивают Олимпиаду и чемпионат по футболу). Исправление населения принимает не только нравственный, но и отчетливо биополитический характер, отражающий расширение суверенитета властей над собственным населением. Фуко писал: «Контроль общества над индивидами осуществляется не только через сознание или идеологию, но также через тело и с помощью тела». К пастырской опеке РПЦ прибавляются сексуальное воспитание и забота о здоровье под руководством депутатов и господина Онищенко, главного уполномоченного по российской биологии. Основная же задача оздоровляемого населения — выжить и не дать этой заботе загнать себя в гроб.