Оперы разные нужны, оперы всякие важны

ЕКАТЕРИНА БИРЮКОВА дивится свежим московским премьерам

Опера для мам: «Дитя и волшебство» в Большом

Опера Равеля на либретто легендарной Колетт, где оживают домашние предметы, а звери в саду и картинки на обоях начинают изъясняться человеческим языком, — ближайший потомок «Синей птицы» Метерлинка. С момента премьеры в 1925 году в Монте-Карло опера не испытывает недостатка во внимании к себе, но в этом московском сезоне ее популярность как-то особенно бросается в глаза. По осени «Дитя и волшебство» появилось в «Новой опере», сейчас впервые его поставили в Большом, снабдив дефицитной маркировкой 6+.

Сцена из оперы «Дитя и волшебство»

В принципе, над спектаклем с такой маркировкой можно вообще уже не париться: рынок достойного детского культурного досуга развит слабо, билеты оторвут с руками, моя знакомая, чтобы попасть на январскую премьеру, еще в октябре два часа в очереди стояла. Тем не менее зрелище, которое появилось на Новой сцене Большого, можно назвать небольшим внутритеатральным подвигом, осуществленным под руководством веселого британского выдумщика Энтони Макдональда (режиссер, автор сценографии и костюмов), заслонившего, надо признать, гораздо менее яркую работу оркестра (дирижер Александр Соловьев).

Главный герой — неловко взрослеющий мальчишка в мешковатом спортивном костюме, невероятно убедительно сидящем на звездочке здешней Молодежной программы Алине Яровой. Серьезные темы оперы, которые можно бы было вытащить, — взаимоотношения сына с матерью, инициация, которую ребенок проходит, учась состраданию, — постановщик предпочитает не вытаскивать. Здесь про другое. Фавориты публики — муравьи с откляченными задницами, несущие в руках огромные яйца, свисающая из-под колосников гимнастка-луна, лягушки, подпрыгивающие на пружинах, аватар-павлин с синими волосами и барсук-пижон, походка которого является отдельной постановочной удачей. И вообще вторая половина спектакля, в которой детскую комнату сменяет волшебный сад, — это счастье, да и только. А про инициацию сами дома книжку почитаете.

Опера для художника: «Веселая вдова» в театре Станиславского и Немировича-Данченко

Собственно, «Веселая вдова» Легара — это никакая не опера, а одна из самых известных оперетт, стойко ассоциирующаяся с оборками, перьями и каким-то плохо идентифицируемым восточноевропейским колоритом, но, подобно штраусовской «Летучей мыши», время от времени допускаемая в приличное оперное общество. И тогда уж не до смеха — так, видимо, стоит воспринимать новую постановку «Стасика».

Сцена из «Веселой вдовы»

Сама по себе идея — поручить не то чтобы веселому режиссеру Адольфу Шапиро ставить оперетту — уже выглядела многозначительной провокацией. А дебют в оперном жанре одного из самых заметных и узнаваемых театральных художников Александра Шишкина (знаменитого по работам с Андреем Могучим и Юрием Бутусовым) — дополнительной интригой. В результате получился невероятно странный, не укладывающийся ни в какие жанровые и эстетические категории музыкально-театральный продукт с заново написанной сценической версией русского текста (немецкий тоже при этом полностью не отменен), стильным, уютным, негромким, облаченным в розовое оркестром под управлением Вольфа Горелика и Натальей Петрожицкой в роли Ганны Главари, максимально не соответствующей привычным о ней представлениям (начать с того, что появляется она из оркестровой ямы и совершенно лысая).

Про спектакль можно сказать следующее. Это не смешно (по крайней мере, первые полтора часа), затейливо (чего тут только нет — театр абсурда, модерн-данс, намеки на политическую актуальность и переживания давнего и не очень давнего тоталитарного прошлого), затянуто (нет ничего более мучительного, чем разговаривающие на сцене певцы) и местами просто ошарашивающе красиво (чудеса Шишкина освещает сам великий Глеб Фильштинский). Неприятный вопрос, имеет ли вся эта тонкая, ироническая красота с фантастическим лесом, накладным снегом, струящимися колоннами и много еще чем хоть какое-то отношение к оперетте Легара, кое-как растворяется ближе к концу спектакля, когда выезжает невероятного изящества павильон Maxim's с гризетками. Вот оно зачем все это. Вопросы отменяются.

Опера для певцов: «Геркулес» в зале Чайковского

Российская премьера оперы Генделя «Геркулес» прошла в рамках филармонического абонемента «Оперные шедевры», в котором, также впервые в России, в 2009 и 2011 годах уже прозвучали «Орландо» и «Ариодант» (всего опер у Генделя, напомню, около 40). Это не постановка, а концертное исполнение, которое дается всего один раз, что только увеличивает ценность события. Потому что для однократного исполнения можно собрать настоящих барочных спецов, в основном западного происхождения.

На сей раз главными украшениями проекта стали две противоположности. Ревнивой женой античного героя Деянирой была темпераментная шведка Анн Халленберг, партия которой давала ей возможность превращаться то в вердиевскую Леди Макбет, то в вагнеровскую Фрику. А нежнейший британский ангел Люси Кроу выступила в качестве ее соперницы, принцессы Иолы, на которую, собственно, и положил глаз Геркулес.

Но важнее сюжета тут, конечно, та серьезная доза высококачественной музыкальной продукции, которую в очередной раз получили московские любители барокко. За пультом оркестра Musica Viva — уже привычный британский маэстро Кристофер Мулдс. Из новых чудесных приобретений — молодой московский хор Intrada, руководимый Екатериной Антоненко. Впрочем, в данном случае как раз стоит радоваться не новостям и изменениям, а традициям. Приучаться к исполнению и слушанию Генделя — это что-то из области английского газона.