44 года японского кино

АНЖЕЛИКА АРТЮХ о скончавшемся вчера Нагисе Осиме

Осима рассматривал режиссуру как часть большого культурного проекта, в котором также были левый политический активизм, социальная критика, работа на телевидении. Он являлся авангардистом в буквальном смысле этого слова. Его фильмы не просто провоцировали скандалы и сталкивались с цензурой, но и расширяли границы возможного в киноиндустрии.

Это не некролог. Это скорее моя благодарность за знание и наслаждение. Кто-то будет помнить Нагису Осиму за мысли о смерти в «Церемонии» и «Табу», кто-то — за мысли о плоти и чувственности в «Империи чувств» и «Империи страсти», я же так и буду каждый год пересматривать вместе со своими студентами фильм «Сто лет японского кино» (1994), в котором Осима ведет рассказ от первого лица. Из этого фильма можно узнать не только о том, каким было японское кино, когда в него пришел Осима, но и о том, каким оно стало вместе с его фильмами. Недаром именно его картины дали повод заговорить о рождении «новой японской волны». Кстати, сам режиссер терпеть не мог этот ярлык, пришедший из Франции, однако в моем любимом фильме прекрасно отдавал себе отчет в том, что именно ему и его современникам по 60-м удалось радикально изменить японскую кинематографию. В послевоенное время, ознаменованное бедностью, мыслями о мучениях войны и феодальной природой социальных отношений, японцы думали о себе исключительно в категориях жертвы и жертвенности. «Режиссеры должны искать пути к освобождению человека. Даже если это мучительно трудно», — предлагали в ответ на это Нагиса Осима и «новая японская волна».

Осима пришел в кино в 1954 году, начал ассистентом на студии «Сётику», и прежде чем сделать свой первый фильм, успел поработать как кинокритик и даже издавал свой журнал. Эта страсть к просветительству сохранилась на долгие годы. Осима рассматривал режиссуру как часть большого культурного проекта, в котором также были левый политический активизм, социальная критика, работа на телевидении. Он являлся авангардистом в буквальном смысле этого слова. Его фильмы не просто провоцировали скандалы и сталкивались с цензурой, но и расширяли границы возможного в киноиндустрии. Уже в первом своем фильме «Улица любви и надежды» (1959) Осима отказывался следовать принятой на студии «Сётику» традиции дарить зрителям надежду на благополучный исход всех несчастий, с которыми сталкиваются герои. Надежду оставляло только название фильма, а его главный герой из низов ввергался в пучину беды.

Старые концепции опровергались не только фильмами, но и высказываниями Осимы. В 60—70-е он был яростным критиком традиционных ценностей японского общества. Секс и политика — вот две главные темы, которые волновали Осиму начиная с 60-х. Первая тема стала центральной начиная со второго фильма «Повесть о жестокой юности», вторая — с четвертого «Ночь и туман в Японии», изъятого из японского проката спустя четыре дня после выхода. И в том и в другом фильме Осима искал тотальное освобождение. Тиски тела и тиски государства требовали, чтобы с ними радикально разобрались. Сам Осима радикально разбирался и с основами кинопроизводства. После запрета «Ночи и тумана» он ушел из «Сётику» и открыл собственную студию, став одним из первых независимых режиссеров в Японии. В «Сто лет японского кино» Осима так прокомментировал свой поступок: «Это было начало новой эры, в которой фильмы снимались личностями, а не компаниями».

Своим главным темам Осима не изменял никогда, лишь добавил к ним еще одну — смерть. В 1967 году он создает «Японское лето: двойное самоубийство влюбленных», в 1968-м — «Смерть через повешение», в 1971-м (через год после самоубийства Юкио Мисимы) — «Церемонию». Его размышления о смерти можно также трактовать как своего рода апологию освобождения. Смерть рассматривается Осимой как смысл жизни, и это сближает его с другим левым шестидесятником и радикалом — Пьером Паоло Пазолини. Кстати, «Смерть через повешение», снятая за 35 тысяч долларов, установила еще одну новую тенденцию в японском кино своего времени — съемку ультрамалобюджетных фильмов. И здесь Осима оказался в авангарде, показав, что низкий бюджет может быть настоящим оружием, которое помогает расширить границы кино.

Осиме и его коллегам по «новой японской волне» были ненавистен японский островной изоляционизм. Свою скандальную «Империю чувств» (1976), поставленную по книге, изъятой в Японии, он снимал на родине, проявлял во Франции, а в военной картине «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс!» (1982) впервые в японском кино показал соотечественников и их западных врагов как равных друг другу. Свой последний фильм Осима назвал «Табу» (1999) — не для того, чтобы их установить, но для того, чтобы отвергнуть.