Ошибка Другого

ЛЕОНИД БЕРШИДСКИЙ констатирует: избравшись в Координационный совет оппозиции, несколько десятков частных лиц, раньше никакой политикой не занимавшихся, превратились в законные мишени

В марте 2010 года молодогвардейцы «Единой России» вывесили в интернете ролики, в которых нелояльные к режиму персонажи — от сатирика Виктора Шендеровича и главного редактора журнала «Русский Newsweek» Михаила Фишмана до поэта Эдуарда Лимонова и националиста Александра Поткина — развлекаются с девушкой Катей по прозвищу Муму. Некоторые просто спали с ней, иные также курили и нюхали.

И что, получилось кого-нибудь дискредитировать?

Нет. Историю эту теперь и не вспоминают, все действующие лица по-прежнему занимаются тем же, чем и до скандала, да и круг друзей у них, пожалуй, не поредел и не изменился. Операция Honey Trap провалилась. Но ее организаторы и вдохновители оказались людьми изобретательными и обучаемыми. С Рустемом Адагамовым, например, — это уже совсем другая история.

Человек может поступать с моральными обязательствами тремя способами.
— Вообще не брать их на себя. Это modus operandi богемного персонажа, художника, не связывающего себя условностями. Таков Лимонов.
— Брать их на себя приватно, например, перед женой. Так, вероятно, делали женатые мужчины, у которых после истории с Катей были домашние неприятности.
— Брать их на себя публично, как делают политики. От политика избиратель ожидает примерного поведения, потому что таков его неписаный контракт: чтобы иметь моральное право вести за собой, надо быть в чем-то лучше ведомых. Кроме того, политики, бывает, горячо защищают всякие базовые ценности вроде неподкупности или, скажем, крепкой христианской семьи. Произнося такие речи, они, по сути, дают публичное обещание практиковать то, что проповедуют.

Почему скандал с Катей обернулся водевилем? Потому что среди его участников не оказалось людей с публичными обязательствами не спать с посторонними девушками, не нюхать белого порошка и не курить косяков. Претензии к этим мужчинам могли возникнуть максимум у жены. Даже Поткин, какой-никакой политик, выступал по национальной, а не по моральной части. Вот если бы его застукали за совершением намаза и выяснилось бы, что на самом деле зовут его Букет Левкоев или, скажем, Парад Омаров, — это для его политической репутации могло бы оказаться губительным.

Ну да, почти все фигуранты — люди медийные. Сочиняют какие-то тексты, зарабатывают этим какие-то деньги. Но у сочинителя текстов, пусть и политических, нет на самом деле никакого морального контракта с публикой. У него есть контракт с публикатором текстов, и тот, со своей стороны, может даже хотеть от автора некоторой скандальности: она приносит клики и лайки, раньше сказали бы — повышает тираж. Какой читатель хочет, чтоб автор был белоснежкой, не изменял жене, решительно отодвигал предлагаемую миловидной девицей марихуану? Только такой, какого автору обычно не нужно: ограниченный ханжа. Публикатору, конечно, и он подойдет, его лайк равен любому другому лайку. Но даже ханжа тайком стремится к жареному. Публикатор не упустит его, предоставляя площадку колумнисту, который иной раз и упорот, и не теми духами пахнет. Никакому Шендеровичу не помешает побыть немного Хантером Томпсоном. Ровно в той степени, в которой надо, чтобы каждый мужик, когда-либо ходивший налево, — то есть, пожалуй, просто каждый — стал сопереживать ему, а любая русская женщина его простила.

Попав в политику, невозможно уже притворяться просто блогером, просто колумнистом, просто парнем, который развлекается некрупными инвестициями.

В какую же сторону направлять оперативные усилия, если не в эту? Какие выводы должен сделать лоялист-контрпропагандист из неудачной истории с Муму?

Во-первых, в качестве мишени надо выбирать того, чьи моральные и идеологические обязательства, имплицитные или эксплицитные, публичны. То есть — человека, как минимум сделавшего шаг из журналистики или блогерства в политику. Во-вторых, обвинения должны быть такие, чтобы сопереживать обвиняемому было максимально трудно для большинства.

Избравшись в Координационный совет оппозиции, несколько десятков частных лиц, раньше никакой политикой не занимавшихся, превратились в законные мишени. Тут можно, конечно, говорить, что КС — это не бог весть какой политический орган: власти-то у него никакой нет. Но «оппозиция» — это понятие политическое, и сформирован совет по политической процедуре — через выборы, организаторы которых задавались целью выработать альтернативу официальному электоральному «волшебству». Попав в этот орган, невозможно уже притворяться просто блогером, просто колумнистом, просто парнем, который развлекается некрупными инвестициями. Ты уже не «просто» — ты политик, у которого с народом публичный контракт. Имеющий к тому же обратную силу: в политике, в том числе в «правильной», а не такой, как у нас в России, тебе могут припомнить грехи студенческих времен, как Биллу Клинтону припоминали косяк, которым он «не затягивался».

Впрочем, этот косяк Клинтону особого вреда не нанес, не то что история с Моникой Левински, в которой президент пойман был на лжесвидетельстве. Нет смысла просто щекотать нервы политическому оппоненту, надо бить наповал.

Обвинение Адагамова в педофилии — первый случай точно рассчитанной расправы над членом КС, который до последнего времени был лишь частным лицом. Если бы Адагамов остался лишь блогером по имени Другой, его бывшая жена, возможно, все равно выдвинула бы эти обвинения. Но тогда они вряд ли заинтересовали бы телеканал Russia Today, газету «Известия», затем большие госканалы, Общественный совет при Министерстве культуры, из которого Адагамова тихо вычеркнули, и, наконец, Следственный комитет. Были бы какие-то завихрения в интернете, но даже компании, для которых Адагамов размещал в ЖЖ платные посты, вряд ли отреагировали бы — могли и не узнать. Кого бы так уж волновала частная жизнь человека, публикующего в блоге фотографии, свои и чужие? Тем более что жертву предполагаемого преступления так никто и не видел, да и лет ей уже больше 20, и кто знает, есть ли во всей истории не то что состав преступления, а хоть слово правды.

А теперь Адагамов — член КС, то есть политик. Он больше не может защищаться молчанием, как могло бы частное лицо. Но все равно пытается, не понимая, как изменился его статус, — и кампания против него нарастает: преследователи чуют кровь.

Обязательно будут так же атаковать других членов КС. Олег Кашин думал, что, избравшись, останется просто колумнистом, — нет, с него теперь другой спрос, и вполне вероятно, что ему тоже предъявят что-нибудь такое же гнусное. Будет ли это правдой или найдут, скажем, брошенную женщину, которая не упустит шанса отомстить оговором, — не так уж важно. Гораздо важнее, что в этом случае делать.

Отбиваться от разящих наповал обвинений — навык политика, и с этим навыком не рождаются. Профессионал Алексей Навальный пока отбивается блестяще — ничто из предъявляемого к нему не липнет, хотя полгосударства работает на его посадку. А любитель Адагамов — не отбивается, прячется, отступает.

Новоиспеченным оппозиционным политикам надо начинать учиться на его ошибках. Им еще много такого предстоит. Потому что путинские соколы — те на ошибках, очевидно, учатся.