Честные выборы и другие честные выборы

АНДРЕЙ БАБИЦКИЙ о том, как простые наблюдатели изменили сознание власти, и о том, как нам реорганизовать весь этот Рабкрин

 
Московские чиновники считают, что воскресные выборы следует признать честными, поскольку они обошлись без вопиющих нарушений, а бюллетени были подсчитаны как надо. Есть и другая точка зрения: трудно признать честными выборы, на которых один из кандидатов имеет неограниченный, оплаченный налогоплательщиками медийный ресурс и полностью лишен необходимости отчитываться за финансирование своей кампании. Существуют и примирительные позиции. Теоретически можно было бы придумать гораздо более тонкие определения и говорить о выборах «честных, но несправедливых», «конкурентных, но нечестных» и т.д.

Чтобы не лезть в семантические дебри, я готов добровольно сузить тему и обсуждать честность выборов в непосредственном, чиновном понимании слова. Во-первых, потому что ведь именно в этом смысле требовали «честных выборов» митингующие на Болотной площади в декабре 2011 года. В этом смысле они и добились своего, по меньшей мере отчасти, в сентябре 2013-го. Во-вторых, только что мне пришлось участвовать в работе участковой избирательной комиссии, что дало мне повод подумать об устройстве процедуры, а заодно лишило возможности заниматься агитацией в течение последних месяцев. Так что проблемы избирательного участка стали мне ближе.

Что же такое честные выборы? Если уж мы чего-то требуем и хотим, надо сперва понять, как мы узнаем, что достигли желаемого.

Чтобы понять, где лежит идеал, давайте начнем с реальности. На мой взгляд, она такова. 1. Прошедшие в Москве выборы были относительными честными. 2. Городские власти — тому есть масса прямых и косвенных свидетельств — проявили политическую волю и довели до каждой участковой комиссии указание строго соблюсти процедуру. Нет никаких сомнений, что эти два наблюдения связаны между собой: рядовые работники комиссий, может, и готовы были нарушать 142-ю статью УК по прямому указанию сверху, но уж точно не пошли бы на фальсификации вопреки ему.

Нет также никаких сомнений, что описанные выборы едва ли отвечают моим идеалам. Мне недостаточно, чтобы честность выборов в Москве зависела от доброй воли действующего мэра. Мне хотелось бы, чтобы действующий мэр просто никак не мог влиять на работу комиссий: честность из-под палки — плохой фундамент для конкурентной политической системы.

Нынешнее устройство выборов, которое хочется разрушить, основано не на законодательных принципах, а на сложившейся системе отношений, насквозь иерархической. Большинство членов комиссий — это подневольные люди на государственной зарплате, которые боятся перечить начальству. Выборы проходят не каждый год, а согласовывать штатное расписание и выбивать бюджеты надо каждый день. По этой причине сотрудники управы, префектуры или мэрии имеют большее влияние на членов комиссий, чем даже вышестоящий избирком.

Наблюдатели не просто обезоружили порочную систему выборов, но поставили под сомнение ее устройство — даже в глазах ее участников.

В нынешнем принципе формирования комиссий есть административная логика — если участок находится в школе, пусть там работают местные учителя, — но для потребителей, то есть голосующих граждан, он очевидно плох. К счастью, он не прописан ни в каком законе, а значит, его можно безболезненно изменить.

Фактически подавляющее большинство членов УИК — учителя и врачи, а председатели комиссий — директора школ и больниц. Однако формально никто из них не назначается по месту работы. Все они — назначенцы политических партий и общественных организаций. Завуч, скажем, направлен «Справедливой Россией», а учительница биологии — объединением инвалидов Чернобыля.

Чтобы приблизить выборы к идеалу честности, достаточно просто применять существующие нормы. Для начала запретить людям работать в участковых комиссиях, расположенных по месту работы. Затем распустить нынешние составы комиссий и как можно шире разрекламировать возможность выдвигаться на вакантные места. Любая власть, заинтересованная в честных выборах, просто обязана это сделать. Заметим для порядка, что собянинский избирком и собянинская Мосгордума очевидно этого не хотели, когда набирали комиссии в марте 2013 года.

В идеале состав и руководство участковых комиссий не должны вообще никак зависеть от какого-либо чиновника. МГИК и территориальные ведомства должны получать списки в уведомительном порядке. Только в таком случае мы можем рассчитывать, что на ход выборов в каждом районе города не только не влияют, но и не могут повлиять.

Децентрализация избирательной системы решает проблему фальсификаций не только для горожан, но и для чиновников. Сейчас в случае появления «аномальных участков» со странными результатами голосования тень недоверия — и необходимость пересчета — нависает над целым городом. В независимой системе каждый аномальный участок будет проблемой жителей окрестных домов, не попадающей даже в новости городских СМИ.

Контролировать УИК, в которых заседают представители партий-конкурентов, тоже не надо. Члены комиссий сами не дадут друг другу нарушать процедуру. А у партий появится дополнительный стимул набирать сторонников, читающих законы и склонных к буквоедству. Механизм контроля будет заложен в саму систему формирования комиссий — даже в отсутствие наблюдателей и видеокамер, записи которых отказывается принимать суд.

Пока идеальной системы нет, а существующая — по понятным причинам — просто напрашивается на массовые фальсификации. Это значит в первую очередь, что выборы требуют огромных усилий со стороны наблюдателей. Потому что в отсутствие нормальных механизмов только наблюдатели и независимые члены УИК способны рвать порочную социальную ткань, из которой состоит вся избирательная система в городе. Главный источник оптимизма состоит в том, что им это блестяще удалось — даже за неполные два года, прошедшие со скандальных выборов-2011.

Председатели комиссий и сейчас — как и два года назад — каждую минуту звонят в ТИК, в управу, в милицию, каким-то совсем непонятным людям. В их кругу общения, в их иерархической системе ничего не изменилось. Но благодаря наблюдателям все эти звонки проходят впустую. Какой смысл отдавать незаконные приказы, которые невозможно исполнить. На двух тысячах участков уже сидят непроницаемые люди с видеокамерами, а остальные не застрахованы от их появления.

За полтора года тысячи членов участковых комиссий уже поняли, что с неприступными наблюдателями ничего не сделать. Председатели комиссий научились даже говорить особенным извиняющимся тоном, нет-нет-вы-меня-неправильно-поняли, которым герои американских фильмов сопровождают обычно свои невинные, но подозрительно выглядящие действия. Они не изображают комедию положений, они ее осознают.

Собянин обнаружил внезапно, что власть бывает легитимной и нелегитимной и это две большие разницы.

Наблюдатели достигли и большего. С их появлением оказалось, что соблюдение процедуры — совсем несложная вещь, особенно если в комнате есть кто-то, с процедурой знакомый. Мне не раз приходилось видеть, как профессиональные члены комиссий спрашивают совета у любителей с блокнотом «Гражданина наблюдателя», вместо того чтобы звонить начальству в ТИК. Оказалось, что для многих тысяч людей соблюдение закона — это данность, ради которой можно без всякой корысти потратить свободное воскресенье. Оказалось, что честные выборы — это общий интерес всех участников процесса, а общее дело можно делать без иерархических отношений. Таким образом, наблюдатели не просто обезоружили порочную систему выборов, но поставили под сомнение ее устройство — даже в глазах ее участников. Единственное, чего наблюдатели пока не смогли, — это занять по два-три стула на каждом участке в городе. Тут их сложно винить: их слишком мало.

Сергей Собянин любит хвастать, что он провел самые честные выборы в новой истории города. Это, конечно, попытка изобразить хорошую мину при плохой игре. Трудно представить себе, что главный бенефициар массовых фальсификаций 2011 года (тогда Собянин возглавлял список «Единой России») в немолодом возрасте и всего за двадцать месяцев полностью изменил свои представления о жизни. Он скорее всего поступил бы как всегда, просто благодаря наблюдателям у него не осталось выбора.

Скептик скажет, что наблюдателей можно было бы просто поудалять с участков 8 сентября перед подсчетом бюллетеней, как это бывало уже не раз. Но вот ведь какая штука: Собянин же не ради власти ушел в отставку и пошел на выборы, а ради легитимности. В некотором смысле — отправился за уважением. А легитимность, в отличие от власти, невозможно получить через голову наблюдателей.

Два года назад тот же Собянин шел на выборы партийным списком. Его партия тогда выиграла и наделала с тех пор много зла, но потеряла легитимность. Обратилась в дым. Собянин выучил свой урок: теперь он пошел на выборы самовыдвиженцем, а наблюдателей запретил удалять с участков. Обнаружил внезапно, что власть бывает легитимной и нелегитимной и это две большие разницы. Пока никто не интересовался выборами, в этом различении не было смысла. А теперь появился. В этом и состоит на самом деле главная заслуга наблюдателей. И этого успеха удалось добиться в системе, сама архитектура которой придумана для фальсификаций.