Atomic: «Джаз — это устаревший ярлык»

Участники скандинавской супергруппы нового джаза о том, что такое джаз в XXI веке, и о господдержке культуры в Скандинавии

Шведско-норвежский квинтет Atomic, образованный в 2000-м, часто называют супергруппой нового джаза. Каждый из участников коллектива — саксофонист Фредрик Юнгквист, пианист Ховард Вийк, контрабасист Ингебригт Хокер Флатен, трубач Магнус Бру и барабанщик Пол Нильссен-Лав — звезда, известная множеством других проектов с не менее знаменитыми музыкантами. Само по себе перечисление коллабораций музыкантов из Atomic может поначалу запутать непосвященного слушателя. Ритм-секция Atomic — контрабасист Ингебригт Хокер Флатен и барабанщик Пол Нильссен-Лав играют вместе с Матсом Густафссоном в трио The Thing, которое знаменито своими взрывными фри-джазовыми кавер-версиями композиций далеких от джаза групп — например, Suicide, Yeah Yeah Yeahs, The Sonics, Led Zeppelin, Black Sabbath и Lightning Bolt. Каждый музыкант Atomic поучаствовал в одном из проектов чикагского саксофониста Кена Вандермарка, одного из самых активных деятелей современного джаза. Трубач Atomic Магнус Бру играл в квартете вместе с Вандермарком, Нильссен-Лавом и контрабасистом Адамом Лейном, занимающимся музыкой на пересечении академического авангарда и джаза. Нильссен-Лав, Флатен, Вандермарк и перкуссионист Челль Нордисон, сформировавший еще в 1986 году вместе с Густафссоном группу AALY, также играли в проекте School Days. Другие проекты Вандермарка, в которых поучаствовал Нильссен-Лав, —Territory Band вместе с Фредриком Юнгквистом, основным композитором Atomic, Vandermark 5 и Vandermark Group. Пианист Atomic Ховард Вийк, Флатен и Вандермарк образовали трио Free Fall. И так далее — разные проекты, в которые ввязывались участники Atomic, можно перечислять еще долго.

Смешивая хард-боп, фри-джаз и пауэр-джаз, музыканты Atomic первоначально стремились создать модернизированный вариант акустического джаза — в противоположность саунду саксофониста Яна Гарбарека и лейбла ECM, сформировавшего представление о скандинавском «кул-джазовом» звучании. Им удалось соединить, казалось бы, противоречащие друг другу музыкальные явления ради рождения новой музыки. Возможно, в этом и состоит новый подход к джазу в XXI веке.

20 апреля квинтет Atomic впервые сыграл в России, а после концерта саксофонист Фредрик Юнгквист и пианист Ховард Вийк, которые в основном сочиняют музыку для группы, дали интервью COLTA.RU.

 
— Вы впервые выступали в Москве с группой Atomic. Каковы ваши впечатления от московской аудитории?

Фредрик Юнгквист: Впечатления очень позитивные. Как я сказал еще на сцене, аудитория была идеальная — сочетание молодых и взрослых слушателей, великолепная энергия.

Ховард Вийк: Да, впечатления отличные.

Atomic — «King Kolax»

 
— У вас есть ощущение, что эта музыка начинает вызывать особый интерес, набирать популярность в России? Вы планируете в связи с этим выступать здесь чаще?

Вийк: По-моему, такая музыка никогда не бывает особенно популярной (смеется). Но, конечно, мы бы хотели приехать еще раз.

Юнгквист: Отдача аудитории была очень позитивная, поэтому у меня нет сомнений относительно возможности приехать еще раз. До этого я был в России четыре раза. В первый раз я приезжал в Петербург в 1989 году, тогда он еще назывался Ленинград. Тогда у меня было весьма хорошее впечатление от России — очень открытая и восприимчивая аудитория. Сегодня оно подтвердилось. Я не очень много знаю о России, о ее музыке, но сегодняшняя встреча произвела позитивное впечатление, потому что аудитория была невероятно внимательной и сконцентрированной.

— Atomic считается одной из важнейших групп нового джаза. Вместе с тем значительная часть вашей музыки ориентирована на хард-боп, Джона Колтрейна и джазовую традицию вообще. Как бы вы определили «новый джаз»? Что именно в нем «нового»?

Вийк: Это сложный вопрос. Во-первых, мы сами «новые» — в том смысле, что нас до этого никто не слышал и не знал. Я сам никогда публично не говорил, что то, что мы делаем, — это нечто очень новое. Но, думаю, нас отличает от других коллективов прежде всего то, что мы берем что-то от разных влияний и не боимся использовать все эти влияния, когда играем. Что-то из современной музыки, что-то из старого свинга, что-то из рока. Но это не просто такое постоянное переключение с одного на другое в постмодернистском духе. Скорее органичное соединение различных элементов в едином саунде.

Atomic — «Pyramid Song»

 
— Вы считаете вашу музыку джазом?

Вийк: Я думаю, джаз — не совсем удачное определение того, что сейчас происходит в музыке. Мне иногда трудно назвать свою музыку джазом.

Юнгквист: Джаз — это устаревший ярлык, старый бренд. Но в то же время наша музыка джазовая (jazzy) во многих отношениях, потому что сами мы очень любим джаз. Мы не думаем о том, чтобы быть современными, мы просто сочиняем музыку. У нас разные интересы: от современной академической музыки до world music. Мы играем вместе уже двенадцать лет, и это достаточно длинный путь и уникальный опыт. Наша музыка постоянно развивается, по альбомам можно проследить эволюцию группы. Но в определенной степени мы сумели сохранить уникальный саунд Atomic, который сложно объяснить словами, с самого начала и до сегодняшнего дня.

— Одной из главных особенностей Atomic по сравнению с другими проектами ее участников является композиционный подход, то, что музыкальный материал сочиняется заранее. В этот раз большую часть материала, в отличие от предыдущих альбомов, подготовил Ховард Вийк. Как это отразилось на конечном результате?

Вийк: На самом деле это просто совпадение. Так получилось, что в этот раз я принес больше материала, чем Фредрик. Альбом, конечно, звучит по-другому, потому что мои идеи отличаются от идей Фредрика. Но тем не менее это все та же группа, а композиции пишутся именно для группы.

Atomic — «Boom Boom»

 
— Можно ли сказать, что в импровизационной музыке каждый отдельный музыкант является одновременно композитором и исполнителем?

Вийк: Да, часто мы пишем отдельные наброски для музыкантов, которые интерпретируют их совершенно по-своему, как свои собственные. В этом смысле, конечно, все музыканты являются композиторами.

— Насколько на вас повлияла академическая музыка? Каких композиторов вы могли бы назвать?

Вийк: Фредрик Юнгквист (смеется).

Юнгквист: Мы раньше много слушали Мортона Фелдмана.

Вийк: Мне нравятся послевоенные композиторы 1940—1950-х годов. Я очень люблю Штокхаузена, Лахенмана. Мы можем перечислять имена, но дело не в каждом конкретном композиторе — у всех у них есть много интересных идей, которые могут быть использованы в контексте импровизационной музыки. Бернд Алоис Циммерман очень неплох.

Юнгквист: Надо послушать (смеется). Да, эти идеи стимулируют нашу музыку. Мне еще нравится Маурисио Кагель. Если говорить о русских композиторах, я всегда любил Стравинского.

— Участники группы Atomic постоянно играют во множестве других проектов — как друг с другом, так и с другими европейскими и американскими музыкантами. Достаточно вспомнить многочисленные совместные проекты с Кеном Вандермарком. Можно ли сказать, что во всех этих многочисленных комбинациях разных музыкантов сам процесс взаимодействия между ними важнее индивидуального вклада, который может внести каждый отдельный музыкант?

Вийк: В каждом проекте собираются прежде всего индивидуалисты, это и есть то, что делает эти проекты уникальными. В этом их сила. Иногда это делать сложно, потому что музыканты всегда заняты.

Юнгквист: Я считаю, что в этом и уникальность Atomic. Я приношу в группу собственное звучание, но в то же время на меня влияют, например, гармонии Ховарда, и моя игра не будет точно такой же в другом проекте.

— Известно, что джаз в скандинавских странах получает существенную государственную поддержку. Как бы вы сами охарактеризовали участие правительств ваших стран в музыкальном процессе, насколько это участие оказывается полезным для самой музыки?

Юнгквист: У нас достаточно хорошее положение по сравнению с другими странами, например США. Мы получаем поддержку от государства для туров. Но есть определенные сигналы, что правительство Швеции в скором времени начнет сокращать расходы на культуру. Я надеюсь, ситуация изменится. Я точно не знаю, как дела обстоят в Норвегии, кажется, там тоже есть подобные сигналы?

Вийк: Пока нет, но этой осенью предстоят выборы, посмотрим. Сложно объяснить это только лишь культурной политикой, потому что мы говорим о социал-демократических странах. У нас господдержка имеет намного более глубокие исторические корни, чем сегодняшняя культурная политика. Государство поддерживает весь спектр социально значимых явлений в обществе — бесплатную медицину, бесплатное образование; культура — всего лишь одна из таких вещей.

— Как в этом плане соотносятся джаз и академическая музыка?

Вийк: Какое-то время государственную поддержку получала только академическая музыка, которая за всю свою историю в Европе всегда финансово поддерживалась и не могла существовать в свободных рыночных условиях. Джазовым музыкантам пришлось долго добиваться, чтобы получить такое же признание.

— Что вы думаете о сегодняшней нью-йоркской джазовой сцене? Вы следите, например, за деятельностью Джона Зорна?

Вийк: Честно говоря, не имею никакого представления о том, что сейчас происходит в Нью-Йорке.

Юнгквист: Я отношусь с большим уважением к Зорну, но в данный момент не слежу за его музыкой, поэтому не могу ответить. Что касается Нью-Йорка, это очень интересный город, но я имею большие подозрения насчет нью-йоркской музыкальной жизни. Знаете, «новая музыка, прямо из Нью-Йорка!» Однако если вы сравните музыку из Нью-Йорка, например, с тем, что происходит в Голландии, — на мой взгляд, в Голландии намного больше интересного. Но очень большой интерес сконцентрирован именно на американской музыке. Конечно, есть много великих музыкантов в Америке. В то же время есть предубеждение, что в джазе и импровизационной музыке все идет сначала из США. Я в этом не уверен.

Atomic — «Green Mill Tilter»

 
— Насколько оптимистично вы смотрите на будущее джаза и импровизационной музыки — развитие форм, появление новых идей?

Вийк: Если бы мы смотрели на будущее джаза пессимистично, мы бы просто перестали играть.

Юнгквист: Сама ситуация встречи с аудиторией, интерес к нашей музыке или даже, при отсутствии этого интереса, какое-то глупое стремление заставляют нас продолжать это делать. Наша музыка занимает большое место в нашей жизни и в то же время как будто такое крохотное в жизни вокруг. Но после таких концертов, как сегодня, кажется, что есть возможность двигаться с ней дальше.